Илана Мьер - Последняя песнь до темноты

— Ты будешь отрицать? — сказал Нед. — Скажешь, что любишь меня, и видишь себя со мной счастливой в будущем?

Рианна уткнулась лицом в ладони. Она не знала, как долго прижимала пальцы к глазам. Но он ждал, и она сказала:

— Я не могу, — и поняла, что обязана хоть посмотреть на него. Так она и сделала.

Нед взял ее за руку. Жест был изящным, что было для него редкостью. Он был удивительно спокоен.

— Рианна Гелван, — сказал он. — Я освобождаю тебя от помолвки, — он откинулся на спинку. — Я люблю тебя. А теперь домой.

* * *

Они оставили маски за собой, это было частью плана. Каждая смена масок лишала патрули подсказок. Валанир нес плащ в руке, чтобы скрыть перевязь, чтобы было меньше подозрений. Пальцы Лин болели, она слишком много играла. На них охотились, сомнений не было. Но в такую ночь, среди хаоса, они могли сбежать.

И это того стоило. После этой ночи она будет одна, без якоря. Она сосредоточилась на мгновении, на огне и голосе Валанира среди шума толпы, призывающего их молчать. Ее музыка сопровождала его пение. Они снова и снова так танцевали.

Валанир смотрел на нее из-за маски, пока она играла.

«Я не хочу, чтобы эта ночь заканчивалась», — подумала Лин и закрыла глаза, чтобы отвлечься на игру. Академия учила, что возвышенная музыка получалась, когда забывали о себе.

Они укрылись, и она подумала о любимой песне неизвестного поэта прошлого:

Я буду мчать на лошади как ветер,

Я буду греть ладони у костра,

Я буду пробовать вино,

Считать, что у дороги нет конца.

Казалось, времени не прошло, а Валанир привел ее к воде и за причал и сказал:

— Теперь нужно отдохнуть. И останется только одно.

— Мы закончили играть? — спросила она. Пальцы могли отдохнуть, но ей было грустно. Она не удивилась.

Он смотрел на воду. Волны шумели за гулом праздника. Было поздно, и даже самые энергичные гуляки шли по домам или тавернам, или в постели незнакомцев.

Эту часть праздников Лин хорошо знала. Райен Амаристот приходил из Тамриллина каждый год с новыми историями о развлечениях на ярмарке Середины лета, о его подвигах с женщинами и девушками, которых Лин не понимала. Его вкус был странным: Райен любил женщин, чьи волосы были как ледяное вино северных виноградников. Он был охотником. Такие женщины были его добычей летом, а белые волки — зимой.

Их мать любила слушать подробности от него, потчуя его вином. А потом, когда она узнавала все детали, до последнего вздоха, она выбивала кубок из его рук, расплескивая золотое вино по полу, и они оба смеялись.

Лин понимала это лишь отчасти, и ей всегда приходилось сидеть и слушать, и ей казалось, что по ней ползают черви. После гибели Калинды Амаристот на охоте, Райен продолжил традицию, рассказывал истории Лин за бутылкой вина. Но его глаза сияли презрением, за улыбкой был гнев.

Что его злило? Лин не знала, но при мысли о гневе вспоминался смех ее матери, чувственные губы в крови свежего мяса.

Голос Валанира, ведущий ее весь вечер, отвлек Лин от мыслей. Он сказал с далеким взглядом:

— В деревнях сегодня творят дикие вещи, я помню, — он затих на миг. — Мы не можем так пропустить ночь. Я куплю тебе выпить.

И она пошла за ним, заметив, что они прошли много таверн. Она старалась переступать подозрительные лужи.

Вскоре она поняла, куда они идут.

— Вы… — она тряхнула головой.

— Да? — он не замер.

— Вряд ли мы идем в популярную таверну поэтов просто выпить.

— Может, я хочу их послушать, — ответил он. — Сегодня можно легко себя скрыть. Это удобно.

«Кольцо и Бутыль» была людной, словно было время ужина. Даже теснее. Но у многих поэтов все еще были маски в честь праздника. Почти все сидели у центра, вокруг Дариена Элдемура, заметного даже в разноцветной маске.

— Что это значит? — спросил с тревогой один из поэтов у ног Дариена.

— Друзья, похоже, Валанир Окун или умный самозванец среди нас, — сказал Дариен. — И вы не угадаете его возраст, его голос все так же силен. За него! — он поднял кружку. Поэты повторили за ним и подняли кружки.

Валанир улыбнулся в углу.

— Пройдоха, — сказал он. — Я редко звучу в таких тостах.

— Цена подслушивания, — сухо сказала Лин.

Мужчина выше поднялся на ноги. Хассен Стир, вспомнила Лин.

— Все хорошо, Дариен, — сказал Хассен. — Но зачем величайшему поэту нашего времени рисковать так жизнью?

Дариен пожал плечами.

— Не знаю, — сказал он. — Мы даже не знаем, он ли это был.

— А если он? — не отступал Хассен. Только он был без маски. — Это все то же послание, но по всему городу. Что бы недостойны. Что, может, даже Академия…

— Молчи, — сказал Дариен. — Ты хороший, Хассен Стир. Не вреди себе ересью.

— Разве вреда уже не было достаточно? — спросил мужчина на окраине со знакомым голосом. Сердце Лин сжалось.

Леандр Кейен встал с кружкой в руке. Его ноги покачивались.

— Что хорошего в этих разговорах? — громко сказал он. — Ты говоришь, что не хочешь победить? Или пытаешься отогнать нас, чтобы конкурентов было меньше?

Лин ощутила руку Валанира на запястье и поняла, что делает. Она поняла, что встала, и некоторые даже посмотрели на нее. Она села на скамейку.

— Он такой дурак, — пробормотала она.

— Да, — сказал Валанир, и у него это звучало как обвинение.

Она беспомощно пожала плечами.

— Я просто… не могу это вынести.

— Он тебя вырезал из своей жизни, — сказал Валанир. — Учись отпускать тех, кто хочет уйти. И радуйся этому.

Дариен снова заговорил, повернулся к Хассену, словно Леандра там и не было:

— Думаешь, Валанир Окун хочет, чтобы мы искали Путь? Как Эдриен Летрелл?

Хассен развел руки.

— Не знаю. Может, он безумен. Никто не знает.

Дверь распахнулась, вошел высокий мужчина в змеиной маске. Он рухнул на стул и жутко улыбнулся.

Валанир и Лин переглянулись. Марлен. Они тихо встали и пошли осторожно в дальнюю часть комнаты. Марлен их узнает, если увидит. Он слишком много видел.

— Что я пропустил? — пролепетал он.

Они не услышали ответа. Обойдя комнату, они выскользнули за дверь, оставив поэтов внутри.

* * *

Почти все спали, когда Дариен смог застать Марлена одного. Он оттащил его в их комнату и бросил на кровать.

— Где ты был? — рявкнул Дариен. Его тревога столкнулась с лицом Марлена, таким уязвимым он его еще не видел.

— Заключал сделку с дьяволом, — сказал Марлен.

Желудок Дариена сжался.

— Что с тобой, Марлен? Мы сможем это исправить.

— Поздно, — сказал Марлен, потирая лицо, словно прогоняя боль. — Никто не сможет. Я продал тебя. Ты вне соревнования, Дариен.

Свечи озаряли комнату, луна скрылась за облаками. Дариену казалось, что это сон.

— Объясни, — сказал он, поражаясь спокойствию своего голоса.