Юлия Ляпина - Драконий подарок [СИ litres]

– Какая разница, где рисковать? В горах я хотя бы буду рядом с вами, и если уж умереть, то быстро, – она зябко передернула плечами и добавила тихим полушепотом: – Я очень боюсь боли.

Мы с Роленом стояли рядом, не закрывшись, и перед глазами на миг пронеслась тяжелая конструкция из голубого фаянса, падающая на тонкую детскую ногу. Хруст костей, острые блестящие осколки, боль, ударившая неожиданно и страшно; хлещущая крупными каплями кровь и совершенно белое лицо незнакомой женщины.

Мы не заметили, как оказались на коленях – я поставил на свои бедра ледяные ножки своей супруги, растирая, разгоняя застарелые воспоминания тела. Дракон согревал горячим дыханием ее ладони, и я видел, как от его губ струится тонкая бездымная полоска магии.

Вскоре Марина оправилась настолько, что смогла улыбнуться и тут же застесняться, отнимая у дракона согревшиеся ладони. Ролен не противился, хотя как я уже понял, по закону никто не запретит ему пользоваться подарком по своему усмотрению, ведь состояние человека либо предмета после возвращения нигде не оговаривалось.

Но теперь я вновь видел в Ролленквисте старшего брата, друга, наставника и понимал, что его честь не позволит отнять у меня любимую. Мы посидели на ковре у ног Марины еще немного, обсуждая уже принятое решение: в горы придется идти вместе.

Я их все-таки убедила взять меня с собой! Правда, больше было похоже, что напугала.

Следующую неделю и Жан, и Ролен постоянно заставляли меня смущаться – выполняя норму прикосновений, Ролен мог просто читать и держать меня за руку, а мог сесть на пол и прислониться головой к моим юбкам, дожидаясь, пока я сама запущу пальцы в его выстриженные пряди. Жан смотрел на это спокойно и частенько сам усаживался с каким-нибудь старинным описанием путешествий в Западные скалы с другой стороны, требуя такой же ласки.

Мы превратились в какое-то закрытое сообщество, почти секту: нам не нужны были слова, стоило мне захотеть пить или есть – и кто-то из мужчин уже спешил исполнить еще не оформившееся желание. С другой стороны, и я почти так же ощущала их – стоило любому из них отойти от меня больше, чем на десяток метров, и меня охватывало беспокойство.

Илана, с которой мы понемногу подружились, смеялась и уверяла, что я похожа на наседку. Она проводила со мной те часы, когда мужчины покидали дом, сначала, очевидно, по просьбе графа или Жана, а потом просто потому, что нам было о чем поговорить.

Однажды, когда мне вновь приснилась мама и я спустилась в гостиную с красными глазами, Илана рассказала мне свою историю, предварив ее коротким спичем:

– Не думай, что я не жалею о чем-то в прошлом, но я довольна настоящим, и это больше всех сожалений!

В тот день мы с ней и наревелись, и насмеялись, и я заметила, что вообще стала бурно реагировать на печальные или смешные истории, а тут все было и смешно, и печально:

– И вот представляешь, Марина, стою я в траурном платье у гроба, рыдаю и искренне думаю, что жизнь моя прошла. А из толпы ко мне проталкивается толстячок в сером камзоле с траурной лентой на рукаве и предъявляет подписанное моим милым соглашение о передаче всех средств, полученных в приданое за леди Иланой Фиршам, в уплату его долгов! Причем там перечислялись даже лошади свадебной коляски и, – тут Илана непозволительно громко для леди фыркнула, – «украшения невесты»!

Я тоже фыркнула и утянула с блюдца аппетитный кусочек мяса, в отсутствие мужчин мы частенько завтракали и обедали прямо в гостиной:

– И что ты сделала?

– Сначала растерялась, позвала на помощь отца, но он такой беспомощный в этих делах, – Илана пожала плечами, как бы заранее простив своего родителя. – К счастью, граф оказался поблизости, и я смогла обратиться к нему с просьбой об опеке, просто прикрыла скандал знатным родством. А потом дядин стряпчий выяснил, что мой отец и жених еще не подписали соглашения! Даже предварительного! Отец был искренне уверен, что наших фамилий в храмовой книге достаточно для всего, ведь Роонал человек чести!

Тут Илана фыркнула еще громче и все же отложила рукоделие:

– В общем, папина безалаберность меня и спасла, но домой после этого я возвращаться не захотела, а граф не настаивал.

– Так ты не сирота?

– Нет, и даже не бедная родственница; приняв меня под опеку, граф стребовал согласно закону и мое приданое. Всеми моими средствами управляю я сама, правда, через стряпчих дяди, но он мне ничего не запрещает и вообще шутит, что должен мне доплачивать за ведение дома.

Я немного покрутила все услышанное в голове и задалась резонным вопросом:

– Но если ты свободна и богата, почему вновь не вышла замуж?

– А зачем? – Илана улыбнулась, но не покровительственно, а скорее устало. – Сначала я рыдала в подушки, потом сердилась на всех и в каждом кавалере видела отражение Роонала, а потом привыкла. Все считают меня бедной родственницей и не скрывают истинного положения дел, так что я знаю обо всех скандалах, долгах и увлечениях молодых дворян и не хочу никого из них видеть рядом всю оставшуюся жизнь.

– А дракона?

– Дракона? – Илана звонко рассмеялась. – Ох, Марина, теперь я уверена, что ты пришла из другого мира! Драконы дети камня и пламени, они живут тысячи лет, кто мы рядом с ними? Представляешь, уснет однажды муж, прилетев с гулянки, а когда проснется – жена уже поседеет!

Мы вместе посмеялись и, закончив завтрак, пошли погулять по галерее. Вероятно, летом эта часть здания использовалась чаще, но зимой прошитая сквозняками галерея пустовала, и мы, закутавшись в теплые плащи, гуляли среди каменных арок, любуясь заснеженным городом.

На таких своеобразных прогулках нас частенько сопровождал лорд Сиан, чернота с его лица почти прошла, подстегнутая какими-то примочками, а на третий день его пребывания в доме графа к порогу прибыл его камердинер с сундуком, полным элегантно-мрачных камзолов, расшитых исключительно серебром, и красавцу-сильфу была поручена охрана моего высочества.

Вел себя лорд тихо и любезно, на колючие речи Иланы не отвечал, разговорам не мешал и все чаще появлялся в маленькой гостиной, которую мы избрали своим женским клубом.

Магическая связь между мной, леди Мариной и Жаном крепла. Накрывшись колпаком, мы с виконтом выдерживали не больше часа, потом беспокойство заставляло снимать защиту и вслушиваться в отдаленное эхо эмоций.

Особенно тяжело мне приходилось ночью – едва Жан и Марина удалялись к себе, как я надевал самый плотный колпак и забивался в самую дальнюю комнату дома. Сначала пробовал совсем уйти на прогулку или на представление в Королевский театр, но буквально за углом меня догоняло общее беспокойство друга и «подарка», и приходилось возвращаться.