Анатолий Махавкин - Последняя тень (СИ)

— Валяй, — я махнула рукой. — Или ты думаешь, что тут сидит такая себе ценительница изящной словесности?

Тут я немного соврала. Те строки, что читал Кир из подаренного мне сборника, цепляли за душу. От них иногда хотелось плакать, иногда — смеяться и казалось, что каждый бумагомарака — немножко колдун. Иначе, кто ещё может так залезть в твою душу?

— Ладно, слушай, — лейтенант-таки решился.

— Мило, — сказала я, наполняя бокалы. Пара полупьяных девиц за соседними столиками, забыли своих жирных ухажёров и вовсю рассматривали Грарда. Одна пыталась стрелять глазками. Эх, жаль, что я с ним — никак. Сейчас, как стала бы ревновать! А дурень даже внимания на этих шлюх не обращает. — Валяй ещё.

— Что-то в этом есть, — я даже не шутила. Чувствовалось, что парень реально втрескался в соседку. — Могу понять того мясника.

— Эй, — одна из девиц, уделявших внимание Грарду подошла к нашему столику. Её ухажёр — плешивый пузан — проследил за дамой мутных взором и торопливо прокинул в рот стакан. — Красавчик, ты нахрена эту выдру подцепил? Смотри, какая фифа перед тобой, а? Бери и пользуйся. А как я стихи люблю!

— Хочешь? — я кивнула на гостью. Грард выпучил глаза. — Я подожду. Если переживаешь по поводу её кавалера, успокойся. Начнёт бузить — пойдёт спать. Так что?

Грард яростно помотал головой. Девица презрительно фыркнула и демонстративно поправила декольте, отчего её огромные сиськи едва не вывалились наружу. Потом пару раз назвала меня выдрой и направились обратно, виляя огромной задницей. Я смеялась. Пусть я — выдра, но со мной сидит красавчик-лейтенант, а с тобой, фифа — жирный урод.

— Ну, раз не хочешь, тогда — пей и читай стихи.

Мы выпили и совершенно багровый Грард принялся, запинаясь, читать:

— Дальше пока не придумал, — лейтенант рассматривал кусок мяса в тарелке, точно это было нечто, безумно интересное.

Я, конечно, не специалист во всех этих рифмах-шмихмах, однако, чтобы сообразить, чем должен был закончиться стих, особых способностей не требовалось. И он определённо посвящался не той, давней, соседке. В груди стало больно: Кир никогда в жизни не сочинял стихов, посвящённых мне. Читать чужие — читал, но сочинять — никогда. Почему я не могу его забыть и влюбиться в этого милого мальчика? На то ничтожное время, которое у меня ещё осталось?

Я молча разлила бренди по бокалам и обнаружила, что бутылка опустела. Однако прибывший разносчик сказал, что ещё одну бутылку мы получим, когда покажем деньги. Дескать, старший посмотрел на нас и что-то мы ему не внушаем доверия. Ах ты, говнюк!

Грард выслушал сумму, которую ему предстояло оплатить и сменил цвет лица с красного на белый.

— Сиди здесь, — приказала я и стараясь шагать, как можно ровнее, потопала к выходу из «Единорога». Не скажу, будто у меня имелся определённый план, но что-то такое вертелось в голове.

Улицы города в это позднее время ещё оставались достаточно многолюдными, а я не собиралась лишний раз светиться. Нет, я не боялась ни стражи, ни толпы местных баранов, но начался бы шум и вечер оказался бы испорчен.

К счастью, на глаза быстро попался хорошо одетый мужчина средних лет, нырнувший в плохо освещённый переулок. В руке прохожий держал тяжёлую палку, явно таившую в себе клинок.

— Эй, — окликнула я его и когда мужчина оглянулся, ударила ребром ладони по шее. Честно, я не собиралась его убивать, но опьянение сыграло дурную шутку и когда прохожий растянулся у моих ног, я сообразила, что он — мёртв. Ну и к Вопрошающему его! Что там в карманах? Отлично! Полный кошель.

Я оттащила труп к стене и пошла обратно. Кто-то назвал бы произошедшее дурным поступком. Может так и есть, не знаю. Мне были нужны эти деньги, и я их получила. В конце концов, когда мы мелкими соплячками сдыхали от голода и холода, именно такие гады жалели бросить нам даже чёрствую краюху хлеба. Пусть Вопрошающий объяснит дохлятине, что наступило воздаяние.

Позабавив себя этой мыслью, я вернулась в «Единорог», обнаружив, что мой сегодняшний кавалер вновь стал объектом внимания. Однако, в этот раз, менее милых особ. Возле стола топтались здоровяки, похожие на тех, что у входа, как родные братья. Те же перебитые носы, обгрызенные уши и головы, выскобленные до зеркального блеска. Кажется, они собирались вытрясти из Грарда всё, что могло заменить золото.

— Вон пошли, куски дерьма! — сказала я и плюхнулась на своё место. Обвела стол взглядом и уставилась на паренька, принимающего заказы. Тот попятился. — Я что-то не поняла. Где бренди?

— А где деньги? — откликнулся лысый увалень слева и шмыгнул носом.

— То есть ты хочешь сказать, — я подпустила в голос яду, — что мы собирались пожрать на дармовщинку, так? То есть, ты только что назвал меня воровкой, правильно понимаю?

Началось повальное бегство посетителей. Толстяки, сидевшие за соседними столиками, хватали своих подруг и спешно расплачивались. Пьяным девицам хотелось посмотреть на драку, но выбора у них не было.

— Хорошо, — я достала кошель и приоткрыла его так, чтобы все могли видеть блеск золотых монет. Ух ты.! Я и сама не ожидала подобного улова. Грард выглядел ошарашенным. — Довольны?

Как только все кивнули головами, я тут же сломала болтливому громиле руку в запястье. Он тихо хрюкнул и жалобно взвыл. Остальные попятились.

— Бренди, — очень тихо сказала я. — Живо!

Больше нас никто не беспокоил. Поэтому лейтенант, уже изрядно опьяневший, мог допытываться, откуда взялись эдакие деньжищи. Я рассказала ему историю, которая была входу у маленьких побирушек. Дескать, где-то очень далеко, среди высоких гор есть долина. Если там в землю закопать золотой и поливать его солёной водой, то вырастет дерево, у которого вместо листьев будут звенеть монеты.