Тэд Уильямс - Восстание теней [Восхождение тени] [Shadowrise ru]

Мероланна взвизгнула от неожиданности и страха и непременно упала бы, не поддержи её Утта. Охранник взмахнул своим широким коротким мечом и зарычал — трудно было сказать, говорит ли он на некоем странном языке или просто издаёт звуки, призванные их напугать. Зубы у него были острые и длинные, как у волка.

Кайин, однако, даже не шевельнулся.

— Уйди, Рыло. Скажи своей госпоже, что я вывел этих двух леди подышать воздухом. Коль скоро она пожелает убить меня за это, она вольна поступить так. Если же у тебя ко мне иное дело — оставь нас.

Тварь уставилась на него своими яркими злобными буркалами, но в их выражении проглядывало нечто большее, чем просто животная ярость.

“Что же это за создания, — Утта не переставала задавать себе этот вопрос, — эти… фаэри? Боги ли создали их? Демоны это или всё же у них есть души, как и у нас?”

Существо фыркнуло, что прозвучало как предупреждение, вскарабкалось обратно на крышу так же проворно, как до того спустилось, и скрылось из виду.

— О, меня всю просто трясёт, — Мероланна высвободилась из рук Утты и принялась обмахиваться ладонями. — Что это был за кошмар?

Кайина её реакция, казалось, позабавила.

— Ученик из клана Благородных Воителей — и моих кузенов, собственно говоря. Но он знает, что меня нельзя трогать, и тень этого запрета ложится также и на вас, как я смотрю, — он произнёс это так, будто не был до конца уверен, что та тварь его послушается, и Утта невольно задумалась о том, насколько близки они были к изгнанию обратно в дом… а то и к чему похуже.

— Как вы можете называть своим кузеном такого монстра? — Мероланна всё ещё яростно обмахивалась, будто пытаясь разогнать не только воздух, но и неприятные воспоминания. — Вы совсем не такой, Кайин. Вы почти как… как один из нас.

— Но мне придали такую форму, герцогиня, — он слегка поклонился. — Мой повелитель знал, что мне придётся много времени провести среди вашего племени, и он наделил меня даром изменения, чтобы сделать меня… это трудно объяснить… мягким, как тесто, дабы я мог придать себе сходство с тем, что будет находиться вокруг. Таким и оставался я долгие годы — жалкое подобие, но его хватало, — пока не был пробуждён вновь.

— Пробуждён для чего? — эту историю Утта слышала впервые. Она-то полагала, что Кайин — просто ошибка природы или курьёз, плод соития между кем-то из племени кваров и человеком.

Кайин покачал гладко причёсанной головой. Теперь, после его слов, Утта не могла не взглянуть на молодого мужчину пристальнее — и не заметить, что в нём действительно есть что-то очень странное: его облику недоставало приметных черт. А ведь всё так: ей никогда не удавалось вызвать в памяти его лицо.

— Я и сам не знаю ответа, — откликнулся мужчина. — Желанием моего короля было предотвратить войну между нашим народом и вашим, если б только он нашёл средство, но я не думаю, что смог ощутимо помочь этому желанию осуществиться. Честно говоря, для меня это загадка, — он вскинул голову. — А, вот — вы слышали? Опять начинается.

Кайин подошёл к перилам, Утта присоединилась к нему. Теперь она тоже услышала — те самые низкие скрипучие звуки, изводившие их весь день. Там, под балконом, скрытый глубоко в клубящемся тумане, мерцал и таял, всё же не угасая, тусклый свет, как будто на невидимом глазу пляже кто-то развёл огромный костёр голубого и жёлтого пламени.

— Что это? Чем заняты ваши люди?

— Я не уверен более, что они мои люди, — ответил Кайин со странной печальной улыбкой. — Но это, несомненно, трудятся анахореты моей госпожи. Они строят Терновый мост.

— Боги всемилостивые! — пробормотала Мероланна.

Повернувшись, Утта увидала огромное чёрное нечто, медленно тянущееся из сумрака, как щупальце какой-то невиданной морской твари. За короткие мгновения перед тем как ветер вновь окутал его туманом, женщине едва удалось разглядеть хоть что-то. Это растение, поняла она наконец — какая-то чудовищная чёрная лоза, вся покрытая шипами, длинными, как мечи, и такая толстая, что на её основании могла бы поместиться целая бедняцкая хижина. Бриз с невидимой бухты опять сдёрнул покров тумана, и на сей раз женщина разглядела не только ближайший побег, но и другие, полускрытые мглой. И все они, извиваясь, стремились вверх. Жуткие, оглушительно громкие скрежет и громыхание, в унисон с которыми дрожали доски балкона, были звуками их роста — роста лезущих из песка, подбирающихся к замку Южного Предела на дальнем берегу жадных пальцев.

— Терновый мост, — медленно повторила она.

— Но что это? — требовательно спросила Мероланна. — От одного взгляда на них мне становится худо. Что там такое?

— Они… с их помощью они нападут на замок, — ответила ей Утта, и только произнеся это вслух, сама вполне осознала, что догадка её верна. — Они переберутся по ветвям, как по осадным лестницам, через бухту и стены замка. Перелезут через них, как муравьи, и убьют всех. Не так ли?

— Да, — кивнул Кайин. Казалось, что происходящее его печалит. — Полагаю, она в самом деле убьёт всякого, кого встретит. Я никогда не видел её в такой ярости.

— Вы… — герцогиня судорожно вздохнула. На мгновение Утта испугалась, что пожилая дама вновь упадёт в обморок. — Вы… чудовище! Да как вы можете… так легко говорить об этом, будто… будто… — она развернулась и, пошатываясь, побрела в дом. Чуть спустя жрица Зории услышала, как женщина медленно спускается по лестнице.

— Я должна идти с ней, — поколебавшись, сказала Утта. — Неужели нет способа отговорить вашу повелительницу от этого ужасного штурма?

— Она не повелительница мне, и это ещё полбеды. Напротив, король — мой повелитель, и если Ясаммез что и ненавидит, так это предательство, а особенно — в семье.

— В семье?

— Разве я никогда не говорил вам? Леди Ясаммез — моя мать. Она родила меня много, много лет назад, и мы уже давно стали чужими друг для друга.

На его бесстрастном лице эмоций отразилось не больше, чем если б он поведал слушателям пустую, хоть и занятную историйку, но Утта не могла избавиться от ощущения, что за его словами скрывается нечто гораздо большее — просто обязано скрываться.

— Я отнюдь не единственный ребёнок, когда-либо рождённый ею, но почти уверен, что единственный из них, кто до сих пор жив.

— Но вы упоминали, что полагаете, будто однажды она казнит вас. Как может мать сделать подобное со своим ребёнком?

— Мой народ не таков, как ваш народ. Но даже среди нашего племени леди Ясаммез — случай необычный и исключительный. Любовь она питает не к своим отпрыскам, но к потомкам своей сестры. И хотя она носит в себе Огнецвет, Ясаммез — в отличие от всех прочих, владевших им, за всю нашу историю, — несёт его в одиночку.

Утта лишь озадаченно покачала головой.