Майлз Кэмерон - Грозный змей

Она кивнула, радуясь, что хотя бы это может признать.

– По-моему, вы мало доверяете Господу. Я рада, что копье будет в руках сэра Гэвина.

– Я мог бы оскорбиться. Вы плохо обо мне думаете. А я ношу ваш знак.

– Глупый мальчик, – сказала она. – Между прочим, Габриэль, когда это приключение закончится, я заберу свой знак назад. Я больше не дама, за благосклонность которой надо сражаться.

– Да-да, – с готовностью согласился он.

Она видела этот знак – довольно грязный квадратик однотонного льна, выглядывающий из-под наплечника.

– Да, Bonne Soeur [12] Монахиня (фр.). . Я откажусь от него. – Он засмеялся.

– Вы мне не верите? – оскорбилась она.

Вместо ответа он поклонился и опустил забрало. Рыцари садились в седла. За время разговора что-то успело измениться. Он взлетел в седло боевого коня – конь был его собственный.

Настоящий сэр Гэвин подошел и преклонил колено:

– Благословите меня, Bonne Soeur.

Амиции хотелось заметить, что сэр Габриэль никогда бы не попросил благословения, но это было не ее дело. Она занималась отношениями человека и Бога. Поэтому она благословила рыцаря, положив ладонь на его шлем. Сэр Гэвин поднялся и сел в седло. Она видела, что он нервничает. Хотя Нелл уже маячила у нее за спиной, мечтая тронуться в путь, Амиция подошла к тому, кто сегодня был Красным Рыцарем, и взяла коня под уздцы.

– Вам нечего бояться. Идите с Богом.

На мгновение под забралом мелькнула улыбка.

– Вы хорошая женщина. Видно, что я боюсь?

Она покачала головой и ответила как можно мягче:

– Нет, сэр рыцарь. Но на вашем месте не боялся бы только безумец. В ваших руках судьба двух королевств. – Она слегка коснулась его силой, и ему стало легче. – Идите с Богом.

Он отсалютовал ей.

– Мы из-за вас опоздаем! – прошипела ей Нелл.

Но Амиция забралась в седло, пытаясь не думать, кто из рыцарей – сэр Рикар. Чтобы успеть за строем, ей пришлось продемонстрировать юбку. Туман рассеивался.

Впереди ждал турнир.

Солнце поднялось высоко и светило жарко. Но остатки тумана еще лежали на ровных зеленых полях к югу от Первого моста, так что день казался странным и липким. Ветерок не шевелил знамена, и простолюдины – те, кто рискнул прийти, – потели, потому что жара стояла совсем не весенняя.

Пошли разговоры, что галлейцы просто не найдут сухих дров, чтобы сжечь королеву.

Трибуны и пространство за длинными деревянными барьерами, огораживавшими поле, не пустовали. На трибунах сидели придворные и люди с юга Альбина – несколько сотен мужчин и женщин, одетых в лучшие наряды. Они побаивались. Многие покинули дом задолго до того, как стало известно об аресте королевы.

Горожане стояли вдоль барьеров в три, а то и в четыре ряда. Часть беженцев, покинувших руины горящего города, не ушли дальше своих родственников, живших к северу от Первого моста или вдоль дороги в Лорику. Пригороды тянулись лиги на три. Судя по небритым подбородкам и притихшим детям, многие семьи спали под звездами, чтобы посмотреть на короля – или на сожжение королевы.

Народ был угрюм. Одному мужчине хватило ума остановиться и демонстративно помочиться на лежащий щит с гербом королевы. Он был альбанец, южанин и сделал это, чтобы развлечь друзей. Дюжина пахарей жестоко исколотила его – они придерживались другого мнения о мире.

Крестьяне сжимали кольцо вокруг королевы, но потом король – или кто- то из его советников – отправил большой отряд гвардии охранять ее. Гвардейцы очень старались не обижать людей и только отодвигали толпу, которая становилась все гуще.

Бланш с трудом пролезла вперед. Она сама не понимала, в какой момент превратилась из прачки, пусть и довольно выдающейся, в последнюю служанку королевы, но, догадавшись, что задумали Эдвард и его подмастерья, она выскользнула из дома мастера Пиэла, надев самую простую одежду и покрыв волосы заношенным платком. Она достаточно хорошо знала старух, чтобы самой сойти за пожилую женщину, хотя это и ранило ее самолюбие. Она ссутулилась, захромала, плотно перетянула грудь, а роскошные светлые волосы замотала в льняную тряпицу, чтобы на них не смотрели мужчины. Удивительно, как мало интересовала людей старуха.

Пасхальную ночь Бланш провела в хижине рядом с дворцом. В прачечную проникла без труда – большая часть гвардии сражалась с окситанцами. От мамаши Росс Бланш узнала, что часть королевской гвардии… изменилась.

Она дважды навещала королеву – несчастная женщина, казалось, сошла с ума и сдалась. Но взгляд ее говорил другое.

И вот утром вторника Бланш с корзиной на голове пыталась протолкаться сквозь толпу. Людей было столько, что она никогда бы не добралась до королевы, если бы один из гвардейцев не заметил ее.

– Пропустите ее, – крикнул он. Выговор у него был, как у горца. – Эта женщина хочет послужить королеве. Пропустите ее, бога ради.

Люди расступились в стороны, как Темное море, и Бланш проскользнула прямо к барьеру, отгораживавшему королеву.

Присела в низком реверансе:

– Ваша милость?

Королева повернула голову и сфокусировала на ней взгляд.

– Бланш, – улыбнулась она.

До этого мгновения Бланш не была уверена, что королева знает ее по имени. Она снова присела.

– Ваша милость, я принесла вам воду, мыло и немного еды.

– Она ничего не ест уже четыре дня, – прошептал кто-то из людей короля.

Королева поднесла руку к горлу.

– Я… попробую, – хрипло сказала она, – солнце… такое доброе.

Гвардейцы перешептывались. Бланш подумала, что королева выглядит сумасшедшей.

Попытавшись поесть, она стала выглядеть еще хуже – она схватила каравай хлеба и начала отрывать от него куски. Бланш принесла восемь толстых ломтей грудинки, зажаренных на разведенном стражниками костре, и ломоть очень сомнительного пирога, который обошелся ей в медную монету и поцелуй. Поцелуй тоже был сомнительный.

Королева вгрызлась в него с волчьей жадностью. Время от времени она поглядывала наверх, прямо как собака. Или как кто-то, кто боится хищника.

За спиной у Бланш висела солдатская фляга – тяжелая бутыль из обожженной глины. Бланш ее украла. Впервые в жизни украла. Она протянула ее королеве, и та выпила все до дна, не отрываясь.

Потом она посмотрела на Бланш и слегка прикрыла глаза:

– Тебе надо бежать. Тебя видели!

Бланш присела:

– Ваша милость, я здесь ради вас. Вам следует знать…

Бланш нырнула под барьер, бросив корзину и флягу. Ей передалась тревога королевы.

Но толпа не расступалась. Послышались крики. Люди двигались, она вдруг увидела путь, и…

Ее схватили. Их было четверо – крупные мужчины в пурпурных ливреях архиепископа. Они скрутили ее и бросили на землю. Один из них что-то сказал, остальные засмеялись, демонстрируя почерневшие пеньки зубов.