Трейси Нейткотт - Остров Серых Волков (ЛП)

Бишоп рассказывает о предназначении бочек, пока мы ждём в очереди. История повествует о событиях четырехсотлетней давности.

Французские миссионеры и коренные американцы жили на Острове Серых Волков в начале XVII века. Когда англичане прибыли на остров несколькими десятилетиями позже, то они захотели отнять земли. Захватчики вырезали французов и коренных американцев. Сжигали тела.

Некоторые говорили, что тела не были сожжены. Что их просто сбросили в яму. Один на другого. Всё это вместе с горем было тяжело вынести земле. И она разверзлась. А тела провалились.

Их могила отмечена бесконечной пропастью.

Вскоре после того, как начались первые раскопки Острова Серых Волков, люди Уайлдвелла начали умирать. Все считали, что это взаимосвязано.

Люди были уверены, это нашествие злых духов, жаждущих мести.

Охотники за сокровищами хотели остановить это. Хотели остановить смерть.

Но сокровищ они хотели больше.

Поэтому жители Уайлдвелла создали большие металлические бочки. Поддерживали в них огромные костры.

Это отпугнуло злых духов.

В общем, так говорят. Бишоп уверен, то была эпидемия холеры.

— Англичане не были такими разрушительными, — говорит он.

Но Чарли Фрэнсис, стоящий позади нас, так не думает. Он произносит:

— Они милостиво не убивали туземцев и позволяли моим предкам выращивать урожай на своей земле, пока те сражались за свободу.

Но в Уайлдвелле любят вечеринки. Каждый год на Фестиваль Душ в городе устанавливают металлические бочки. И поджигают их изнутри.

Они пахнут потрясающе, даже если перекрывают запах моего ролла с омаром.

Мы с Бишопом бродим по переполненным улицам. Его тёмные пальцы белеют от лазури кекса. Я поедаю завитушки теста, обжаренного в масле и посыпанного сахарной пудрой. Это лучшее, что я когда-либо ел. Нет необходимости помнить прошлое, чтобы знать об этом.

— Бишоп Роллинс, — раздаётся крик, — немедленно тащи сюда свою прекрасную задницу.

— Не ругайся, Дорис, — отвечает Бишоп, улыбаясь.

Дорис Лэнсинг — ближайший друг Бишопа, и кажется, что ей миллиард лет. Бишоп старый, но Дорис стара настолько, что вполне может оказаться его мамой. Хотя Дорис это, пожалуй, не волнует.

— Гляди, твоя подружка! — смеюсь я. Сахарная пудра вздымается в воздух.

С ними всё не так. Все это знают. Но также все согласны в том, что намного веселее наблюдать за тем, как Бишоп краснеет и заикается, чем прекратить флирт Дорис.

Я немного отстаю, но всё уже перестаёт быть забавным, а становится достаточно грубым.

Брожу по художественным киоскам. Этот парень вырезает просто удивительные фигурки животных — медведей, змей, птиц, оленей. Все они проработаны настолько детально, что кажутся живыми. Он использует дерево, похожее на индийский лавр, поэтому я покупаю резного волка, чтобы напоминать себе о себе.

Я присоединяюсь к толпе на набережной. Мужчина, наряженный в традиционную одежду индейцев, стоит на скамейке. Он призывно улыбается, он стар, но «распутный» — лучшее слово для описания его вида. Хорошее слово.

Он представляет группу барабанщиков и танцоров. Они из резервации, что в часе езды на северо-запад от Уайлдвелла. Прибыли вместе с другими художниками и ремесленниками на Фестиваль Душ.

Раньше Дорис была одной из танцовщиц. Жила в резервации и всё такое. Но Остров Серых Волков звал её мужа так громко, что тому пришлось приехать в Уайлдвелл и присоединиться к раскопкам Бишопа.

По крайней мере, так она говорит о том, почему больше не танцует. Я же уверен, что она слишком стара для этого.

Барабанщики и танцоры приходят не для того, чтобы отметить триумф англичан над убиенными. Я спрашивал у Дорис.

Они приходят, чтобы отпраздновать бессмертие духа своего народа. Так мне нравится больше.

Мужчина с улыбкой распутника бьёт в барабан. Ещё кто-то присоединяется. Вскоре отовсюду раздаются бой барабанов, танцы и голоса. Это самое крутое, что я когда-либо видел.

Я вижу своего первого призрака в 10 часов. Бишоп ушёл домой полчаса назад. Он засыпал за столом.

Он в самом деле старый.

Я сижу перед книжным магазином и ем черничный пирог на палочке, когда кто-то подкрадывается ко мне.

— Ох! — я подпрыгиваю. Начинка черничного пирога шлёпается мне на белую рубашку.

— Правильно делаешь, что боишься его, — говорит Сэл Кейн. Он сидит рядом со мной, доедая трети кусок божественного пирога. С другой стороны от него сидит бродячая кошка, пытаясь опрокинуть его тарелку как абсолютный придурок.

Призрак пялится прямо на него. Будто знает, что Сэл предупреждает меня.

— Леди беременеет без мужчины. Никто не знает, что это за ребёнок, — он облизывает пальцы. — Грядёт что-то злое. Я это чувствую.

— Когда он умер?

Призрак подплывает ближе, и я понимаю, что он примерно моего возраста. Не представляю, что он злее, чем взрослый призрак.

— Умер? — брови Сэла пересекаются. — Этот парень такой же живой, как мы с тобой. Хотя я планирую оставаться в таком состоянии. Послушай моего совета, иди домой.

— Не понимаю.

— Ты и не должен. Ты турист, Купер.

Это задевает.

Сэл поднимается. Бросает дрожащий взгляд на мальчика.

— По крайней мере, не смотри ему в глаза. Иначе — семь лет неудач.

Я не двигаюсь.

Мальчик приближается к скамейке. Он становится более плотным по мере приближения к свету.

Отворачиваюсь, на случай, если Сэл прав. Учитывая моё стёртое прошлое, я уже получил всё необходимое мне невезение.

Он садится на другом конце скамейки. Уголком глаза замечаю, что он пристально смотрит на меня.

— Ты испачкался, — говорит он.

Прослеживаю его взгляд на мою рубашку. Щелчком пальца сбиваю черничную начинку.

Салфетка приземляется мне на ногу. Я вытираю пятно.

— Тебе нужно намочить его. Затем промокнуть.

— Откуда ты знаешь?

Он пожимает плечами.

— Кейн сказал тебе, я демон, так?

Вытираю ладонью рубашку.

— Я думал, ты призрак.

Мальчик смеётся.

— Так никто ещё не думал.

— Посмотрите, Габриэль завёл парня, — высокий мальчик с короткой стрижкой появляется из тени. За ним ещё двое.

Спина мальчика напрягается.

Короткая Стрижка смеётся. Смех режет. Режет мальчика прямо на месте.

Я вижу его нутро ясно как день. И оно болит.

— Нет, он только рассказывал мне о девушке, которую поцеловал на чёртовом колесе.

— Да ладно, — произносит Короткая Стрижка. — Гейб скорее превратится в девчонку, чем её поцелует.

Гейб сжимает кулаки.

— Пошёл ты.

— Похоже, Габриэль сейчас расплачется, — говорит Короткая Стрижка. — Пойдёмте, попросим брата Эша купить нам конфет.

Они уходят. Голова Гейба падает падает на жёсткую скамейку, прежде, чем они уходят.

Я не смущаю его, спрашивая, в порядке ли он. Так что мы просто сидим. Не говорим.