Lutea - Трилистник. Приют [СИ]

Джулия Элизабет Пламм.

9 января 1902 — 30 августа 1965

Любящая мать. Преданная жена. Милосердная сестра.

Её дело продолжит жить.

Элли Питерс и другие девочки плакали навзрыд, и некоторые мальчики помладше вместе с ними. В большинстве своём мальчики стояли с мрачно-торжественными лицами, но эти выражения получались слишком наигранными, ненатуральными. На лице Итачи застыла идеальная маска скорби.

Священник читал молитву, а Хината из-под чёлки наблюдала за взрослыми. Миссис Гибсон и миссис О’Брайан постоянно переглядывались, и в глазах обеих читался вопрос: «Что дальше?»; три другие воспитательницы подали заявления об увольнении на следующее утро после вести о смерти директора приюта. Миссис Стоун каменной глыбой высилась над детьми, её глаза были красными, но сухими. Сторож мистер Мэтьюз, пьяный вдрызг, что-то неразборчиво бормотал себе под нос. Доктор Стюарт впервые на памяти Хинаты не улыбался, печально понурил рыжую голову.

Хината терпеливо ждала, когда окончится церемония, а на душе у неё было тяжело и в то же время мертвяще пусто. Девушке нравилась миссис Пламм, добрая ко всем детям, кто попадал под её крыло; эта женщина, узнав о своей болезни, отказалась от лечения, которое поглотило бы все деньги, отложенные на содержание приюта. Хината уважала жертву миссис Пламм и надеялась, что с её детищем и впредь всё будет хорошо.

Дженни Эйр тряслась, будто в лихорадке, и не могла отвести взгляда от гроба. Патрик Доу, главный подпевала Конни Симпсона, был бледнее мела и до крови кусал губу. Вот уже и мальчишки постарше перестали выдерживать, захлюпали носами. Хината и Итачи замерли в вежливой скорби.

Шиноби идут об руку со смертью всю жизнь, им не привыкать видеть трупы. Это закаляет сердца, ожесточает. Со временем мертвецы становятся безразличны — чем больше ты сам убил, тем спокойнее реагируешь на гибель других. «Интересно, чувствует ли он что-либо? — подумала Хината, искоса взглянув на Итачи. Его выдрессированные эмоции, приличествующие ситуации, она находила замечательной работой и старалась равняться. — Итачи убил много людей». Хотя, пожалуй, простое «много» — значительное преуменьшение его заслуг.

Порой Хината гадала, где-то сейчас другой нукенин, Дейдара. Упёртый и независимый, он производил впечатление человека, который и один в огромном неприветливом городе не пропадёт. Если добавить к этому его агрессивность и неприязнь к окружающим… Что ж, Хината была рада, что Дейдара покинул приют. В отличие от Итачи, с ним, скорее всего, не получилось бы уладить дело миром.

После возвращения из Брайтона остаток лета шиноби провели в заинтересованном нейтралитете. Ни один не стремился вовлечь другого в разговор или проводить больше времени рядом — оба наблюдали и приценивались. Лишь иногда, сталкиваясь ночами на чердаке, обменивались несколькими фразами, но не более того. Итачи с расчётливым вниманием ожидал, что предпримет Хината. Она, в свою очередь, не торопилась делать ход и сближаться с нукенином.

Хотя сблизиться хоть с кем-то, способным понять её, порой хотелось отчаянно.

И всё же не стоило забывать об осторожности. Учиха Итачи — нукенин S-ранга, и одна проверка ничего не доказывает. Да, тогда в Брайтоне Хината сделала для себя определённые выводы — но они одни не могли заставить её доверять человеку, вырезавшему свой клан, известному холодным умом. Доверится ли она ему когда-нибудь? Странный вопрос, однако у Хинаты он порой возникал. Стыдно признавать, но ей очень нравились некоторые черты Итачи — те, которыми он был схож с Неджи-нии-саном: серьёзность, вдумчивость, ответственность. Временами Хината ловила себя на том, что невольно складывает вместе образы Итачи и Неджи, и тут же обрывала себя, бледнела и прятала глаза. Она не имеет права так неуважительно относиться к кузену после всего, что он делал для неё. А сравнивать его с нукенином, убийцей семьи, было страшным неуважением.

Но в этом мире нет Неджи, нет Ханаби, нет Кибы с Шино и Наруто-куна. Придётся выживать в той компании, которая есть. Поэтому хорошо, что эта самая компания сузилась до одного нукенина, причём не безбашенного. «Даже если он попробует использовать меня для чего-то — пускай, — поймала себя Хината на странной мысли. — Ни клану, ни Конохе он навредить не сможет. А в этом мире у меня нет того, что стоило бы защищать».

Она украдкой вздохнула и покосилась на Итачи. Хината верила, они смогут сработаться.

Этой ночью приют рано погрузился в звенящую тишину. По просьбе миссис Стоун доктор Стюарт добавил в вечерний морс всем детям немного успокоительного и снотворного, чтобы подопечные смогли уснуть после похорон. Сами же воспитательницы, те три, которые не сбежали, а вместе с ними доктор намеревались держать совет, что дальше делать с приютом.

Знавшая о затее взрослых, Хината за ужином лишь притворилась, что пьёт, а сама потихоньку вылила морс в горшок с бегонией. О том, что готовится, она узнала, случайно подслушав разговор доктора Стюарта и поварихи миссис Уиггинс, и почти без колебаний подала соответствующий сигнал Итачи. Тот едва приметно кивнул и продолжил делать вид, что слушает трескотню Элли Питерс. Хината устало потёрла глаза.

Её тренировки с Бьякуганом шли медленно, но в целом хорошо. Базовые функции восстановились, теперь требовалось их усилить и развить — непростая задача с учётом малого количества времени каждый день на тренировки и необходимость быть предельно тихой, но всё же постепенно, мелкими шажками, Хината шла к своей цели. Вот только эта цель… Чему она служит?

У Хинаты не было объективных причин делать всё это: тренироваться, развивать Бьякуган, восстанавливать способности шиноби. В этом мире сила воина вряд ли ей пригодится — скорее уж знания, отточенный ум, которые позволят выбрать хорошую профессию и устроиться в жизни. Выйти замуж, завести детей, спокойно жить?.. По некой причине подобная перспектива пугала Хинату, и она тренировалась дольше и тяжелее. Вот и теперь, когда приют погрузился в навеянный сон, а взрослые собрались на совет, Хината привычно выскользнула из комнаты, через окно ванной на третьем этаже выбралась на улицу и пробралась на чердак. Встретившее её там ощущение чужого присутствия больше не вызывало дрожи в коленях.

— Добрый вечер.

— Добрый вечер.

Хината прошла в дальний угол чердака, где за горами старой мебели и испорченных вещей шиноби расчистили небольшое пространство. Пока она разминалась, царила тишина. Стало любопытно, что делает Итачи, и Хината активировала Бьякуган, осмотрелась. Учиха обнаружился неподалёку, сидел прямо на досках старого пола в позе для медитации. Хината чуть удивлённо приподняла бровь. В последние два месяца на всех тренировках она заставала Итачи исключительно за медитацией. Почему? До чего он так настойчиво старается докопаться в себе? Любопытно было отчаянно.