Lutea - Орёл, несущий копьё [СИ]

Петар прервал обряд, выхватил серебряный нож и, размножив его тысячекратно, направил клинки в ифрита. Того зацепило, он взвыл и превратился мантикору, которая тут же бросилась на них — юноши метнулись в разные стороны. Макс трансформировал стоявший в ближайшем дворе автомобиль в химеру и натравил на врага. Твари схлестнулись, и Макс, пользуясь этим, стал бросать в мантикору заклятия, метя в глаза.

Под грохот грома, грохот ломающихся стен домов, Петар, припав на колено, читал с самого начала заклинание, бормотал на латыни, не понимая половину слов, но беспрекословно веря в то, что они помогут — Цепь шептала, что иначе никак, разливала успокаивающий голубоватый свет, становившийся ярче с каждым слогом. Петар провалился в подобие транса, он уже не видел почти, что делает Макс, что кричит ему — Петар уверенно шагнул из-за прикрытия угла дома на открытое место, не чувствуя и не видя, но зная, что его всего сейчас окутывает бледный свет, складываясь в подобие брони.

Мантикора отвлеклась, привлечённая светом, отшвырнула химеру, попытавшуюся было напасть, и бросилась на Петара, метя в него скорпионьим жалом и когтями. Он не отступил ни на шаг, вскинул руки, в правой по-прежнему сжимая Цепь, — и белые цепи, насквозь Светлые, вырвались, протянулись, опутали Имитатора. Он попытался перевоплотиться вновь, но Петар не позволял ему — продолжал творить ритуал, и существо всё быстрее теряло силы, стенало, визжало и билось, вырывалось всё слабее, пока не затихло, не сжалось до тёмного комочка, опутанного белыми цепями, высасывавшими его силу, передавая её Петару. Он ощущал, как Тьма вливается в него, но Тьма уже вовсе не неукротимая, а обузданная, сдержанная, тщательно окружённая Светлым покровом без единой прорехи.

Чувствуя за собой способность и право, Петар обратил к существу ментальный приказ:

«Повинуйся!»

Секундная тишина, звенящая и абсолютная, а затем из Тьмы — и той, что сжалась в комок посреди лужи, и той, что теперь поселилась в нём — пришёл покорный ответ:

«Да, Хозяин».

В тот же момент Цепь Подчинения перестала светиться, а белые цепи, вышедшие из неё, пропали, будто бы их и не было.

В мир постепенно вернулись звуки: вопли маглов, скрежет, с которым автомобиль, вернувшийся в исходное состояние, упал на землю. Вернулись ощущения дождя, бьющего по плечам и спине, осознание боли в руке, где на запястье отпечаток Цепи налился краской и кровью.

На негнущихся ногах Петар шагнул вперёд, затем сделал ещё шаг, и ещё. Он приблизился к существу; Макс подошёл тоже, остановился за плечом — его напряжённость Петар отчётливо осязал, не видя. Или всё-таки видя — вот только не своими глазами?..

«Поднимись».

В комке Тьмы открылся пылающий глаз, но не угрожающий на этот раз, а абсолютно покорный. Имитатор поднялся — будто сгусток тумана протянулся от земли до высоты двух метров, — вновь являя свою суть со всей её неопределённостью, изменчивостью, непостоянством. Невыносимо было смотреть на калейдоскоп образов долго, и Петар приказал:

«Превратись в кота».

Имитатор вновь стал рыжим раскормленным котом с пронзительными зелёными глазами. «Пронзительно тоскливыми», — как, Петар подозревал, сказал бы Влад. Сам он после всего произошедшего сейчас не верил в тоску, страдания и глубоко несчастное нутро этой твари. Он верил в образы смертоносных существ, которые она явила, чтобы избавиться от магов; верил в разруху, царившую кругом; верил в трепет и ужас на обычно надменном лице Максимилиана фон Винтерхальтера, которого боящимся не видел никто из Семёрки — до сегодняшнего дня.

Петар перевёл взгляд на Цепь, болтавшуюся на руке. Сейчас она выглядела просто цепью, безделушкой, украшением, но то, на что она была способна…

— Если однажды при мне кто-нибудь заикнётся, что Светлая магия слабая, я плюну ему в лицо.

Макс хрипло усмехнулся, и Петар, убрав палочку обратно в карман, вытер со лба пот. Он чувствовал усталость, голод и как подгибаются ноги, и единственным желанием было сейчас завалиться в кровать и проспать часов десять как минимум. Однако вначале необходимо было прибраться.

— Трансгрессируй к озеру и ставь палатку, — голос подрагивал, Макс говорил отрывисто, но выглядел почти уверенно. — Я изменю всем память: много выпивки и фейерверки. Только забери это с собой.

Спорить с ним не было желания, и Петар перенёсся на берег, где они разбивали лагерь в первую ночь этого похода. Здесь ливень уже прошёл и закончился, и трава хлюпала под ногами.

Совершенно автоматически он раскрыл палатку, устроил костёр, даже поставил возле него пару стульев и столик, как это обычно бывало. Закончив, упал на одно из сидений и опёрся локтями на бёдра, низко склонил голову, глядя на руки, на Цепь, почти их не видя — перед глазами была пелена, а в голове мелькали, сменяя друг друга, мысли: чёткие и обрывочные, авантюрные и трусливые, полные надеж на будущее и другие, дышащие страхом перед прошлым.

Имитатор сидел перед ним, обернув лапы хвостом, точно преданный питомец, ожидая приказа. Петар перевёл взгляд на него.

«И в людей можешь?»

«Могу».

Петар застыл в колебаниях. Затем, решившись, потребовал:

«Стань Яной».

Существо обратилось, и теперь перед Петаром стояла его пятилетняя сестра в зелёном платьице — том самом, которое она так любила, пока драконья оспа не сразила её, сделав слабой и равнодушной ко всему, а медики, отчаявшись, не опустили руки. Том самом, в котором её хоронили.

Яна — его призрак, его боггарт, свидетельство того, что он не способен предусмотреть всё, в любой момент уберечь даже самых дорогих и любимых. Его стимул стать сильнее и взять абсолютно всё: каждый институт государства, каждый клочок болгарской земли, каждого мага — под свой контроль, чтобы Лазар, Борис и Маришка, а вместе с ними и остальные жители страны были в безопасности.

Потому что жизнь всегда лучше смерти. А то, что современниками считается диктатурой, их потомки будут воспринимать, как благо для всех и каждого.

В полутёмной лаборатории как всегда мерно кипели жидкости в котлах, а острые ножи, направляемые магией, резали необходимые ингредиенты. Сейчас в ход должно было пойти сразу несколько резко пахнущих трав, и их специфические запахи заполняли собой подвальное помещение. Георг чувствовал, как от них усиливается головная боль, не унявшаяся ещё после вчерашней встречи с Тёмным Лордом; впрочем, теперь, после двух порций Укрепляющего зелья (одной вечером и одной сегодня за завтраком), ему было значительно лучше. Он не показывал, что запахи его раздражают, вообще ничего не говорил, просматривая утренние газеты, принесённые вместе с завтраком домовиком.