Keitenna - Нехорошая квартира [СИ]

Том чуть улыбнулся углом губ:

— Желай.

— Что, если я скажу, ты вот прям так сразу уберёшься из квартиры навсегда? — Домовой с сомнением покосился на мага. Глаза волшебника странно и угрюмо блеснули. Он выдохнул, на порядок тише произнёс:

— Я держу свои обещания, Бор, — дух вздрогнул, так странно и непривычно было слышать из этих уст своё имя, — если это твоё желание, я уеду. И тебя больше никто не потревожит.

— Звучит заманчиво, — «на самом деле нет», — предательски пронеслось у него в мыслях. — Что, прямо-таки любое желание? — Бору даже самому показалось, что его голос странно сменил интонацию.

Глаза Риддла потемнели, и в них сверкнул красный отблеск. Улыбка на лице волшебника вдруг почудилась очень острой, как лезвие бритвы.

— Как любопытно… — выдохнул Том, читая на лице духа явно что-то занимательное. Маг быстро перехватил ладонью, которую Домовой, словно в ступоре, продолжал держать, его запястье и дёрнул на себя.

Потеряв равновесие от неожиданного рывка, Бор упал прямиком на Тома, приземляясь подбородком куда-то в район его ключиц. Под неловко подставленной ладонью быстро билось риддловское сердце.

В нос ударило смесью запахов крови, виски и терпких трав.

Том коснулся пальцами его лица, поднимая, и Домовой вздрогнул, ощутив, какие у него холодные руки. А ещё оттого что он практически сидит у волшебника на коленях.

— Любое… — губы мага едва шевельнулись.

Бор сделал глубокий вдох, от которого голова закружилась ещё больше. Следовало признать, действия Риддла были вполне однозначными.

«Я действительно хочу с ним переспать?»

«Да-да-да», — раздался внутри предательский голос чего-то, но явно не разума.

Взгляд Бора жадно перебежал с теней, которые отбрасывали длинные ресницы, на тонкие высокие скулы и, наконец, остановился на риддловских губах. Глупо было отрицать, что от вида Тома крышу сносило. Так почему бы?..

Домовой закрыл глаза, открыл и вновь утонул в чёрной синеве.

— Даже не надейся так просто отдать мне Долг Жизни. Я подумаю, чего бы мне хотелось.

Риддл вскочил на ноги, шипя, как змея, которой наступили на хвост. Бор откинулся на кухонные шкафы, с трудом сдерживая истерический хохот.

— Ты-ы-ы-ы-ы…

— Да? — дурацкая улыбка так и норовила выползти на губы Домового.

Том одним неуловимым движением снова оказался рядом. Его глаза ярко сверкали от гнева и злости, от которых маг стал ещё более привлекательным.

Бор почувствовал, как сильные пальцы впились в плечо, а губы обожгло поцелуем. Он дёрнулся, пытаясь ускользнуть, но хватка усилилась. Перед глазами вспыхнули звёзды и Домовой словно со стороны услышал свой хриплый стон. Одна рука самовольно вцепилась в растрепанные волосы мага, а вторая в его плечо. Риддл разорвал поцелуй, тяжело дыша, и Бор затуманенным взглядом отметил злую, голодную усмешку.

— Хорошего вечера.

Хлопок аппарации, и Бор остался в одиночестве.

Белла не любила Красную площадь.

К историческим красотам Блэк была равнодушна, а вот вечные толпы магглов и отвратительная брусчатка, в которой застревали каблуки, вызывали в её душе яркий, но отнюдь не позитивный отклик. Впрочем, и припарковаться вечером в центре было не проще, чем найти свободное от магглов место, чтобы аппарировать.

Девушка рассекала толпу с решительным видом и каменным выражением лица. Длинное чёрное платье с феерическим разрезом от бедра и высокая причёска привлекали к ней взгляды, но и только. И не такое можно увидеть на московских улицах. Мысли леди Блэк были далеко.

Поднявшись по ступеням Большого театра, она долго и пристально смотрела на своё отражение в дамской комнате, не обращая внимания на огибающих её маггл, всё больше престарелого возраста, разряженных безвкусно и пышно. Подкрасила губы. Выдохнула.

Риддл был уже в ложе и встретил её ослепительной улыбкой.

— Моя дорогая! Ты, как всегда, прекрасна.

Беллатриса окинула Тома взглядом, и ответная улыбка застыла на её губах. Она знала этот взгляд. С таким Волдеморт убивал.

— Мой Лорд, — она наклонила голову, подавляя желание склониться в поклоне.

— Присаживайся, — Риддл отвернулся к сцене, — балет вот-вот начнётся. На ложе магглоотталкивающие и заглушающие чары, можем говорить свободно.

— «Сильфида»… — девушка скользнула в кресло, небрежно сложив руки на бортик, и без особого интереса огляделась по сторонам. Бархат, псевдозолото, завитки лепнины, звуки разыгрывающегося оркестра. Все эти маггловские красоты проходили мимо её сознания, не оставляя и следа, — странный выбор.

— Прекрасный сюжет, — Том ласково посмотрел на неё, и от этого взгляда Белла почувствовала, как по её позвоночнику пробежала толпа мурашек, — незримо витающий дух. Как понимаешь, мне близка эта тема.

Медленно погас свет. Занавес раздвинулся, и на сцене появились первые танцоры. Риддл помолчал.

— Как ты думаешь, Белла, почему я позвал тебя сегодня в Большой?

— Версию приобщения к прекрасному искусству я могу отбросить сразу, — утвердительно сказала девушка, глядя на Тома тревожным взглядом. В полутьме его черты скрадывались, а лицо, неотрывно обращенное к происходящему на сцене, больше напоминало искусно вылепленную маску, чём живого человека.

— Мы здесь, потому что я люблю тебя, Белла, — сказал Том так же обыденно, как он просил кофе у официанта, — люблю больше, чем кого бы то ни было. И ты знаешь это, иначе не пришла бы сегодня. Верно?

Блэк мучительно пыталась поймать его взгляд, но Риддл смотрел только на сцену.

— Мой Лорд…

— Сегодня без лордов, — он всё ещё не смотрел на неё. — Большой театр, наверно, самое защищённое от тёмного колдовства место, я даже палочку опустить не успею, как здесь будет несколько сотен авроров.

— Том… — в её голосе проскользнули умоляющие ноты.

— Из ложи не выйти до окончания балета. У тебя час сорок, Белль, чтобы объяснить мне, как в той чашке кофе, что ты подала мне, оказалась Амортенция, — голос Риддла звучал всё так же размеренно, но он, наконец, повернулся, и девушку затрясло. В алых глазах не было ни намека на человека. — И видят боги, я делаю это только потому что люблю тебя.

— Том, я не…

— Давай опустим часть, в которой ты разыгрываешь святую невинность, дорогая, — Том очень мило улыбнулся и вновь обратил всё своё внимание к сцене. — У Регулуса был артефакт, принадлежащий семье Малфой, и он использовал заклятье, которое я показывал Долохову. Это называется предательство, любовь моя.

— Регулус, он?.. — вопрос против воли сорвался с её губ.

— Мёртв, конечно, — Риддл кинул на неё взгляд, каким взрослый человек смотрит на ребёнка, спрашивающего, будет ли солнце завтра вставать опять на востоке.