Моника Пиц - Невидимый город

Дрожащими руками она осмотрела содержимое. Ключ от дома, который она носила с собой, был ей незнаком. Помимо школьных принадлежностей она обнаружила толстый конверт со старой газетой от 2 января 2007 года, в которой содержались события новогодней ночи. Лина лихорадочно пролистывала местные новости. Якоб Йоханнсен, известный исследователь НЛО, сообщил о волшебной встрече с девушкой-инопланетянкой, полиция в интервью посетовала на множество ложных вызовов в канун Нового года. Рядом описывались вооруженное ограбление киоска (фотография разыскиваемого напоминала преступника с автозаправочной станции) и авария на кольцевом перекрестке Садового поселка, которая сбила самую большую елку в городе. На фото был изображен разбитый «Мерседес». «Водитель разбитой машины был госпитализирован с травмами неопределенной степени тяжести», – сообщалось в статье. Там, где когда-то стояла фотография предложения руки и сердца Хьюго, теперь появился портрет слепого фотографа. Лина затаила дыхание. Последняя страница местных новостей была первоначально посвящена гибели ее родителей. Она перевернула страницу и застыла. « Трагедия в новогоднюю ночь» , – гласил заголовок. У Лины подкосились ноги, когда она узнала фотографию Бобби, увеличенное изображение с фотографии со Дня святого Николая.

В отдел ревизии хлынул поток новых голограммных книг. Наряду с Линой теперь и у Бобби была книга. С серьезным видом Данте зафиксировал губительный результат вмешательства Лины. В книге были представлены кадры новогодней ночи 2006 года на Айхберге. Данте увидел голубую светящуюся голограмму в облике маленького рыцаря-джедая, бушующего на снегу.

– Смотри сюда, – крикнула маленькая Бобби.

Бродя вокруг, она обнаружила в кустах что-то интересное.

Она с энтузиазмом поманила к себе Йонаса. Это была ледянка огненно-красного цвета, как «Феррари». Местами пластик был треснутым.

– Может, испытаем ее? – спросила Бобби.

– Сначала спросим у папы, – ответил Йонас, с тревогой глядя на покореженную игрушку.

Карл Расмус раздраженно махнул рукой. У него не было времени на сына. Он разговаривал по телефону с редакцией.

– История о неправомерном использовании номера полиции и ложных вызовах – это не история? – возмущенно кричал он в телефон. – Почему же?

– Нам не хватает новостей, чтобы заполнить местный раздел газеты, – раздался голос из трубки. – Ты должен преподнести что-то новое. Что-нибудь чувственное.

– Что мне делать, если в городе ничего не происходит?

– Мы просто поедем, – решила Бобби, увлекая за собой сопротивляющегося Йонаса.

– Я могу выслать тебе свой портрет слепого фотографа. Он всегда популярен, – договаривался Расмус.

Бобби решила, что возможность благоприятна.

– Едем без твоего папы.

Йонас сдержанно кивнул. Особо убежденным он не выглядел. Пока Карл Расмус на заднем плане объяснял своему коллеге, какие фотографии лучше всего подходят для предварительной статьи, Йонас и Бобби заняли места на пластике. Оттолкнувшись обеими руками, они понеслись вниз по склону. Пластик с хрустом летел вниз по обледеневшей дорожке. Спуск был крутой, гораздо круче, чем они думали. Бобби смеялась, Йонас кричал. Управлять ледянкой невозможно. Бобби энергично тормозила ногами. На высокой скорости ледянка направилась к кустарнику. Плащ Йонаса запутался в кусте и рывком сорвал его с опоры. Ледянка развернулась. Набирая скорость, она полетела задом по склону холма, прежде чем остановиться после долгого пути. Бобби вскочила.

– Еще раз, – крикнула она.

Она помахала Йонасу, который тщетно пытался освободить свой плащ. Он продолжал поскальзываться на обледеневшем склоне. На вершине холма Расмус убрал телефон. Где дети? Он увидел своего сына, со слезами застрявшего в кустарнике, затем маленькую точку у подножия холма. Там, где горка переходила в утиный пруд. Бобби одиноко стояла на ледяном катке и восторженно махала им рукой. Карл Расмус побежал вниз. Скользя, падая, съезжая. Чистая паника отразилась на его лице, когда он достиг края пруда. Ярко-красная ледянка светились на льду. Бобби бесследно исчезла.

Данте пораженно таращился на голограммную книгу. На протяжении нескольких минут, словно все еще надеясь на счастливый конец.

Ксавьер подытожил то, что Данте не хотел признавать:

– Твоя подружка здорово влипла.

Данте кивнул. Лина прошла нелегкий путь, усвоив главное правило путешествия во времени: даже полет бабочки может запустить цепную реакцию, которая в худшем случае приведет к торнадо.

– Она мне не подружка, – сердито сказал он.

Что теперь? Лина оказалась в тупике. Она наделала столько ошибок, сколько вообще можно было наделать, и не имела ни малейшего представления о том, как все исправить, не причинив еще больше вреда. Бобби была мертва, сестер заменили две незнакомые девочки, а Соня, несмотря на отсутствие Хьюго, была несчастна как никогда. Невольно она принесла несчастье самым близким людям. Даже Данте, который всегда желал ей только лучшего. Если цена жизни с родителями была такова, неужели она по-прежнему хотела такой жизни?

«Найди свою мать. Она все исправит, – кричали голоса. – Рея сможет помочь тебе. Она знает, как устроены путешествия во времени».

Лине стало плохо. Слезы навернулись на глаза. Ничего не вышло. Она хотела, чтобы ее мать могла гордиться ею, когда они впервые встретятся. Она не хотела быть дочерью, которая причиняет родителям горе и огорчает их так же, как она не раз огорчала Соню.

– Единственная, кто может остановить это безумие – это Хранительница времени, – сказал ее отец. Что, если он был прав? Осталось только одно решение: ей нужно вернуться в Невидимый город.

На этот раз путешествие подкидывало в основном совершенно черные картинки. Вместо красочных воспоминаний в тоннеле времени всплывали Генриетта Альберс, набросившаяся на Карла Расмуса, детский гроб, воздушные шарики с именем Бобби, пустой крючок в садике, заброшенное место за столом с фотографией и несколькими цветами, кладбище с красным деревянным крестом. На нем детским почерком нацарапано имя Бобби. Под небольшой вертушкой, плавно крутящейся на ветру, стояла на страже любимая детская игрушка, похожая на лохматую дворняжку. Солнце сменилось дождем и снегом. Перед могилой стояла неподвижная Генриетта Альберс, позволяя снегу постепенно заметать себя. Никто не осмеливался заговорить с ней после трагедии.