Елена Дорошкевич - Крик дафэна [СИ с издательской обложкой]

РУСÁЛКИ— …Тот, кто считает, что русалки — это утонувшие девушки, выходящие на берег в полнолуние, чтобы заманить и утащить на дно незадачливого путника , глубоко заблуждается. Хардур Теользин говорил так: «Правы те, кто в своих фантазиях населяют речное дно невообразимыми существами, ужасными или привлекательными. Они действительно живут там, и самые прекрасные из них — это дочери течений». Светлые потоки порождают русалок-айрий, а тёмные — русалок-эорий. Вода — первооснова всего: и хаоса, и порядка. Она несёт жизнь. Она несёт смерть. Айрии сияют, как чистые струи водопада. Эории печальны и загадочны, как глубокие омуты. Но как бы ни были они различны, в час полнолуния в месяц соловьиного пенья и те, и другие выходят на берег, чтобы исполнить священный танец конца и начала . Соединяясь в едином круге, они шествуют друг за другом, взявшись за руки. Лунный свет потоком омывает их прохладные тела, искрясь крохотными бриллиантовыми каплями на их плечах и бёдрах. Распущенные волосы почти касаются пят, частично скрывая девушек от непрошеных взглядов… и делая их ещё притягательнее и желаннее. Но плохо приходится тому, кто, всё-таки, осмелится тайком подсматривать за танцующими русалками: волосы эорий вдруг оживают, сплетаются чёрными змеями, стремительно вытягиваются, догоняют незваного гостя и спелёнывают его в тугой кокон. Минуту, две… пойманное тело судорожно пытается выбраться — тщетно! Кокон шипит по-змеиному и начинает стягиваться: слышится хруст ломаемых костей, бульканье, и, наконец, волосы-змеи ослабевают, утомлённо отползают назад — к своим хозяйкам-эориям. Теперь к мёртвому телу, выкрученному точно мокрое бельё, подходят айрии. Их волосы — бесцветные, как выбеленный солнцем песок, — тоже оживают: наползают на останки, накрывая их погребальным саваном, колышутся волнами и отползают, оставляя на берегу странное существо — длинное, чешуйчатое, с рыбьей головой и лягушачьими конечностями, — хрумма. Одна из эорий приносит кувшин с мёртвой водой и омывает ею закрытые глаза вновь созданного существа: его тело начинает светиться и переливаться речным перламутром. Затем одна из айрий приносит кувшин с живой водой и вливает немного жидкости в рыбий рот. Хрумм вздрагивает и открывает круглые глаза, — они полны ужаса и тоски! — оглядывает свои перепончатые лапы и пытается кричать, но… он нем. Так же, как и рыбы . В полной тишине русалки вновь замыкают свой круг и танцуют вокруг хрумма до первой зари. Опускается утренний туман и скрывает под собой и девушек, и несчастного любопытного — когда-то человека.

СÉЙЕРВЫ— духи полян, чаще всего принимают облик круглолицых улыбчивых девушек с пушистыми кудрявыми волосами и ясными глазами. Сейервы необыкновенно легкомысленны и беспечны: точно цветы или бабочки, они живут одним днём, нежатся и играют, болтают и смеются, поют и танцуют на своих лужайках. Стоит кому-нибудь чужому появится на заветной поляне, прелестницы тотчас исчезают, оборачиваясь стайкой бледно-жёлтых лимонниц или розовых полигоний, россыпью голубых колокольчиков или цветущим кустом дикой малины. Для того чтобы они приняли опять свой прежний вид, нужно сорвать три любых белых цветка и, дунув на них, произнести: «Альбионо соррвиро… Душа цветка — душа твоя. Лаедрумм сларифэль! Я видеть вновь хочу тебя!» Мгновение — все бабочки, будто под сильным порывом ветра, поднимаются в воздух и начинают кружиться вокруг чужака, описывая круги по сужающейся спирали. От этого мельтешения начинает болеть голова, и слипаются глаза — на секунду, но этого достаточно: раз — и перед вами стоит и улыбается прекрасная девушка, свежая и яркая, как цветущая поляна за ней. Сейервы не «привязаны» к конкретному месту, как их подруги дриады, но один раз в году — в момент летнего солнцестояния — они должны обязательно возвращаться на свой луг и сливаться с растениями, землёй и насекомыми: так пополняется их жизненная сила. Если в этот день выкопать какой-нибудь цветок вместе с корнями и почвой, унести с собой и высадить у себя в саду, то сейерва, живущая на той поляне, попадёт в полную зависимость от хозяина сада. Это печальная участь, но — слава Лесу! — не постигшая ни одну из цветочных красавиц.

СИ́ЛЬСЫ— высшие изначальные сущности, живущие с момента образования мира, но ему не принадлежащие, пришедшие из-за Предела Вселенной. Основной постулат мировоззрения данных существ — экономика и мораль . Именно эти две категории принципиально отличают вид сильсов от всех остальных представителей TRIN — девятого Царства. По утверждению SILS — философии, «моральное благодеяние» — это, прежде всего, экономия времени, польза и рационализация труда, как важного инструмента, призванного «оторвать» стихийных существ, порабощённых природой, от власти инстинктов для познания красоты и вершин интеллекта (Рюн Оске-Сэйос). Казалось бы, что ещё нужно для полноценной картины развития и продуктивного взаимодействия в многообразном конгломерате существ… Но! У сильсов — за бесконечно продолжительный цикл времени — из подобной «прививки» высокой культуры для осуществления (и обеспечения) мира, разума и процветания великого Царства ничего не срослось . Тут есть нюанс: всё дело — в бессмертии и иномирности сильсов, в рассматриваемом нами вопросе. Поэтому, сильсам неведома такая важная категория, как совесть , и они имеют туманное представление о любви . Вернее, им известно, что это не просто метафоры, но они считают их чем-то невнятным и не подлежащим их утончённым рефлексиям . А, тем не менее, именно эти категории (совесть, любовь) блокируют и отвергают рассудительность и мораль в «экстремале» и безвыходных тупиках; особенно — навязанную мораль, которая вычурна и удобна для носителей власти, интеллекта и блага. Так как сильсы являются обладателями относительного бессмертия (а это значит, что жить они способны хоть полный Круговой цикл , но нить жизни может быть прервана через катаклизм либо убийство), то обязаны особенно рьяно соблюдать личную осторожность, быть благоразумными и всячески избегать риска. Подобный стиль, в свою очередь, обеспечивается той же моралью и экономикой, то есть финансовой независимостью, которая автоматически формирует организацию сильсов, как тайную Надсистему — своеобразный «Золотой Легион» , как бы правящий миром и держащий в руках все нити организующей власти. Ещё одна иллюзия сильсов — это благотворительность. Она особенно раздражает смертных разных уровней и степеней, так как блага навязанные и привнесённые «сверху» не несут в себе созидательного начала. Следовательно, эти блага скорее развращают и парализуют нуждающихся, которые, в свою очередь, заимев «хлеб насущный», но не получив истинного (творческого) равноправия и созидательной реорганизации общества, начинают закономерно требовать «зрелищ». Но даже если сильс отдаст нуждающимся аборигенам всё, что имеет (а имеет он, поверьте, в этом мире практически всё, что пожелает) — он, тем не менее, останется чужаком, огороженным периметром неприязни и притязаний , потому что блага эти благоприобретены (то есть, присвоены « Золотым Легионом» ), а этим присвоенным — гипотетически — обладают, по врождённому убеждению, все. Отсюда: никому не нужна культура и благотворительность сильсов, как верховных существ, а нужно лишь то, что сильс при всём желании дать не способен — это Бессмертие… или хотя бы его эликсир. Поэтому сильс, настигнутый на- сильс- твенной смертью, есть «козёл отпущения» всех смертных существ. Статистически: смерть настигает бессмертного сильса раз в тысячу лет… Ну что тут сказать? Для человека жизнь — надежда и ноша , смерть же — обыденность ; для сильса жизнь — это тревога и приключение , а смерть — приговор .