Синтия Хэнд - Свободная [litres]

Джеффри глубоко вдыхает, чтобы набраться смелости, а затем делает шаг вперед, но я хватаю его за руку и тяну назад.

– Дорогая, милая Люси, – говорит Азазель, наблюдая за нашим с Джеффри безмолвным спором. – Знаю, ты любишь этого парня и вложила в него много сил, но я бы предпочел ее.

И он указывает на меня.

– Нет, – одновременно выпаливают Кристиан с Такером.

Азазель хитро улыбается.

– Видишь? Она очень ценна. И красива. – Его взгляд ощущается словно прикосновение, отчего я начинаю дрожать и обхватываю себя руками. – Мне не терпится услышать, как тебе удалось выбраться из ада. Ты ведь расскажешь мне, правда? Кто тебя научил?

– Возьми меня, – вызывается Кристиан.

Азазель небрежно отмахивается от него рукой.

– Я даже не знаю, кто ты. Зачем мне брать тебя?

– Это он убил Лив, – встревает Люси.

Глаза Азазеля вспыхивают.

– Это правда? Ты убил мою дочь?

Видимо, Кристиан пытается перетянуть на себя внимание Азазеля.

– Кристиан, не надо…

– Да, – отвечает он. – И к тому же я твой сын.

Его сын. Боже мой. Этого я не ожидала. Теперь мне понятно, что именно этот момент видел Кристиан в своем видении. Встречу с падшим, убившим его мать. Со своим отцом.

Люси охает, а ее глаза распахиваются от удивления. Если Кристиан сын Азазеля, то он – ее брат. Ее и Анджелы. Да у нас тут воссоединение семьи.

«Как давно он знает? – удивленно спрашиваю себя я. – Почему ничего не рассказал мне?»

Азазель ошарашенно смотрит на него.

– Мой сын? С чего ты взял, что ты мой сын?

– Ты ведь коллекционер, верно? – Кристиан опускает взгляд в пол. – Ты похитил мою мать. Ее звали Бонни. Она была Демидиусом. Ты встретил ее в Нью-Йорке в тысяча девятьсот девяносто третьем году.

– Ах, припоминаю, – отвечает Азазель. – Зеленые глаза. Длинные светлые волосы.

Кристиан стискивает зубы.

– Жаль, что так получилось, – продолжает Азазель. – Я совсем не люблю портить красивые вещи. Но она не хотела признаваться, где спрятала тебя. Скажи, у тебя есть черные крапинки на крыльях?

– Не твое дело, – бормочет Кристиан.

Я никогда раньше не чувствовала, чтобы от него исходил такой сильный гнев. И это пугает. Он бы убил Азазеля, если бы мог.

Чернокрылый задумчиво смотрит на него, не замечая его злости.

– Что ж, это меняет дело. Может, все же стоит забрать тебя. Хотя, думаю, тебя все же придется наказать за убийство Оливии.

– Нет, – покачав головой, уверенно отвечаю я. – С тобой пойду я. Такер имеет отношение лишь ко мне, и ни к кому больше.

«Клара, – раздается возмущенный рык Кристиана у меня в голове. – Замолчи и позволь мне пойти с ним».

«Не смей мне приказывать, – так же яростно отвечаю я. – Сам подумай. Да, с твоей стороны было очень храбро и самоотверженно признаться в вашем родстве. Но в то же время и… глупо. Мне плевать, что явилось тебе в видении. Сейчас нужно быть хитрее. Из нас двоих у меня больше шансов выбраться из ада самостоятельно. И я смогу это сделать».

«У тебя ничего не получится без меня, – возражает он. – Ты сойдешь с ума без какого-либо якоря».

Он прав, но я стараюсь не думать об этом.

«Найди моего отца, – прошу я. – Возможно, у него получится вытащить меня оттуда».

Вот только я помню, что папа сказал в нашу последнюю встречу. Что он не может вмешиваться. А значит, не сможет спасти меня. Но, как бы там ни было, с Азазелем должна пойти именно я. И у меня есть кое-какая задумка.

«Пойду я. И хватит уже спорить, – говорю я Кристиану. – Кроме того, именно ты сейчас удерживаешь венец и защищаешь остальных».

И, не дожидаясь его возражений, делаю шаг вперед.

С губ Такера срывается стон, когда я направляюсь к чернокрылому.

– Отпусти его, – требую я, и мой страх выдают хриплые нотки в голосе. – Ты сам сказал: «Жизнь за жизнь».

Азазель кивает Люси, и ее клинок исчезает, но она продолжает удерживать Такера за куртку.

– Пусть идет к сиянию, – говорю я.

– Сначала подойди ко мне, – настаивает Азазель.

– Может, мы будем делать это одновременно?

Он улыбается:

– Хорошо. Иди ко мне.

Я делаю шаг к Азазелю, а Люси вместе с Такером шагает к сияющему Кристиану.

«Не дай ему прикоснуться к тебе, – мысленно шепчет мне Анджела. – Он отравит тебя».

А вот этого будет трудно избежать. Азазель протягивает мне руки, словно приветствует любимое дитя, вернувшееся домой. И, так как у меня не остается иного выбора, я позволяю ему прикоснуться ко мне. Несколько секунд он просто удерживает меня за плечи, а затем притягивает в свои объятия. Анджела права – мой разум тут же заполняют горестные мысли. Я тут же вспоминаю все свои неудачи, каждый неверный шаг, который я когда-либо совершила.

Я была эгоисткой. Настоящей эгоисткой. Избалованной девчонкой, которая не считалась с другими людьми. Я была неблагодарной, непослушной дочерью. Плохой сестрой. Ужасным другом.

Слабачкой. Трусихой. Неудачницей.

Азазель что-то бормочет себе под нос, и через мгновение за его спиной распахиваются крылья. Иссиня-черные крылья, которыми он укрывает меня. Мир погружается во тьму и холод. Кажется, еще мгновение, и мы вновь окажемся в аду. Но в этот раз мне никто не поможет справиться со скорбью. И она поглотит меня целиком.

Я поворачиваю голову, чтобы в последний раз взглянуть на Такера поверх блестящих черных перьев Азазеля.

Я солгала ему. Я разбила ему сердце. Я обращалась с ним как с ребенком. Я предала его. Причинила ему боль.

– Да, – поглаживая меня по волосам, шепчет Азазель мне в самое ухо, и его голос напоминает змеиное шипение. – Да.

«Но это не все, – раздается у меня в голове тонкий, тихий, но отчетливый голос. Мой собственный голос. – Ты стремилась защитить его. Ты пожертвовала собой и своей душой, чтобы он мог жить дальше. Ты поставила его благополучие превыше своего. Ты любишь его».

Я люблю его. Я прячу это чувство в такой дальний уголок души, где ничто не сможет его коснуться. Я сохраню его. Придам ему форму того, что смогу использовать для своей защиты, когда меня заберут в ад.

Азазель сдавленно хрипит. Я отталкиваю его, но меня продолжают удерживать его крылья, пока я пытаюсь разглядеть хоть что-нибудь, кроме тьмы. Его рот открыт, будто он задыхается, словно ему не хватает воздуха, а из глубины горла вырывается протяжный стон.

– Отец? – неуверенно зовет Люси.

Он пошатывается, утягивая меня за собой. Но тут его крылья распахиваются, и я вижу свой меч Света, пронзающий его грудь.

Его сердце.

Лезвие начинает светиться, когда я вновь хватаюсь за рукоять. Плоть вокруг раны шипит, нагреваясь и плавясь, как в тот день в лесу, когда я оторвала ухо Семъйязы, призвав венец. Но эта рана смертоносная. Азазель то открывает, то закрывает рот, но не произносит ни слова. Свет от моего меча вливается в него. Он смотрит на меня так, словно не узнает, а затем хватает меня за плечи. Но он стал таким слабым, а я так сильна. Невероятно сильна.