Синтия Хэнд - Свободная [litres]

Он тянется к моей руке и обхватывает ее двумя ладонями.

– Я люблю тебя, ты же знаешь.

– Я тоже люблю тебя, – отвечаю я. Мне хочется заплакать, но, кажется, во мне уже не осталось слез. – Мне жаль, что так получилось. У тебя была такая прекрасная жизнь, но теперь она закончилась.

Мне сейчас так хорошо рядом с ним. Он такой живой и невредимый, но мне трудно от мыслей о Венди и его родителях, о том, как повлияет на них смерть Такера. О том, какая зияющая рана образуется в их сердцах. Рана, которая так никогда полностью и не заживет.

О том, что всю свою долгую жизнь я проведу на земле, больше ни разу не увидев его.

Такер приподнимает мой подбородок:

– Эй, все хорошо.

– Если бы я только перестала появляться в твоей жизни…

– Не делай этого, – говорит он. – Не сожалей о том, что было между нами. Я никогда не стану об этом жалеть.

Какое-то время мы сидим на берегу, переплетя наши пальцы. Я кладу голову ему на плечо, а Такер рассказывает мне обо всем, что я пропустила за последний год. Как он начал участвовать в родео на быках, в надежде, что адреналин от этих выступлений поможет ему вновь почувствовать себя живым, что не происходило уже довольно давно.

– Тебе повезло, что ты не сломал шею, – говорю я.

Он ухмыляется в ответ и пожимает плечами.

– Ладно-ладно, дело не только в удаче.

– Я скучал по тебе каждую минуту. Хотел поехать в Калифорнию, схватить тебя за эти непослушные волосы, притащить обратно в Вайоминг и заставить изменить свое решение, а затем я подумал: «Раз я не могу привести ее сюда, значит, отправлюсь к ней».

– Так вот почему ты подал документы в университет Санта-Клары.

– Венди рассказала? – удивленно спрашивает он.

Я киваю.

– Ах она болтушка. – Он вздыхает и замолкает, словно мысли о ней напоминают ему о действительности. – Ты уверена, что не сможешь остаться здесь навсегда? – задумчиво спрашивает он.

– Уверена. Да и тебе нужно двигаться дальше.

– Тебе тоже. Не будешь же ты всю жизнь оплакивать меня.

– Я в этом так не уверена.

– Прескотт хороший парень, – говорит он, и в его голосе слышится напряжение. – Он позаботится о тебе.

Я не знаю, что на это ответить. Но Такер уже поднимается и по привычке стряхивает со штанов не существующую на небесах грязь.

– Ну, думаю, пора тебя отпустить. Да и меня впереди ждет настоящий поход.

Он притягивает меня к себе. Мы с ним прощались уже несколько раз, но сейчас все совершенно по-другому. Я сильнее прижимаюсь к нему, вдыхая его запах – смесь одеколона, лошадиного пота и сена, с нотками печенья «Орео». Такер обнимает меня своими крепкими руками, и я осознаю, что это в последний раз. Я смотрю на него с отчаянием в глазах и разбитым сердцем в груди. А затем наши губы встречаются. Я сжимаю пальцами его куртку и целую так, словно в любой момент наступит конец света. Целую его так, как, наверное, не стоит делать в раю, где Бог уж точно все видит. Но это не останавливает меня.

Я отдаю ему в этом поцелуе свое сердце. Свои чувства. Открываю свой разум, чтобы показать, как сильно я его люблю.

Такер издает испуганный, мучительный смешок и, отстранившись, пытается перевести дыхание.

– Я не хочу покидать тебя, – хрипло признается он.

– Я тоже не хочу покидать тебя, – покачав головой, говорю я. – Не хочу.

– И не надо.

Он обхватывает мою шею, а затем вновь целует. Но в этот момент мир замирает, расплывается и сменяется темнотой.

Я просыпаюсь в своей комнате в Джексоне и на минуту задумываюсь, а не было ли все произошедшее обычным кошмаром? Потому что именно им все и кажется. Но тут реальность обрушивается на меня. Застонав, я поворачиваюсь на бок и притягиваю колени руками к груди, чувствуя нестерпимую боль оттого, что Такер умер.

– Успокойся, – раздается мужской голос. – Не плачь.

На краю моей кровати сидит ангел. Я чувствую его любовь и радость, что со мной все в порядке. Что я дома. А еще к ним примешивается облегчение оттого, что я наконец в безопасности.

– Папа? – зову я, но поворачиваюсь и понимаю, что ошиблась.

Это не папа. А мужчина с аккуратно подстриженными каштановыми волосами и глазами цвета синего, сумеречного неба, окрашенного последними лучами солнца.

– Боюсь, в этот раз Михаил не смог прийти. Но он передавал тебе привет, – с улыбкой говорит он. – Я – Уриил.

Уриил. Я уже видела его раньше. В голове всплывает образ, как он со свирепым и царственным видом стоит радом с папой, но мне не удается вспомнить, откуда он взялся. Стоит только сесть, как меня мгновенно охватывает слабость, словно я не спала несколько дней. Уриил сочувственно кивает, и я вновь опускаюсь на подушки.

– Ты прошла настоящие испытания, – говорит он. – И справилась. Ты сделала то, что должна была сделать. И, возможно, даже больше.

«Но я оказалась недостаточно хороша, – думаю я. – Потому что Такер умер. Я больше никогда его не увижу».

Уриил качает головой:

– С мальчиком все в порядке. На самом деле даже больше чем в порядке. Вот почему я пришел к тебе.

– Он жив? – выдыхаю я, чувствуя, как тело расслабляется от облегчения.

– Да. Жив.

– И теперь у меня неприятности? – спрашиваю я. – Разве я не должна была спасти его?

С губ Уриила срывается тихий смешок.

– Нет, никаких неприятностей. Но то, сколько силы ты влила в него, пытаясь спасти, не только помогло ему выжить, но и изменило его. И ты должна понять это.

– Изменило его? – повторяю я, пока ужас сжимает мой желудок. – Как?

Уриил вздыхает:

– В давние времена людей, одаренных венцом, заполучивших частичку божественной силы, называли пророками.

– И что это означает?

– Теперь мальчик не совсем человек. В прошлом пророки могли исцелять животных, или призывать огонь, или вызывать бури, или им приходили видения будущего. Ты же понимаешь, что венец влияет на человека. Мальчик станет более чувствительным к той части мира, которую обычные люди не замечают, станет более восприимчив к добру и злу, почувствует силу не только тела, но и духа. Иногда это также влияет и на долголетие.

Мне не сразу удается осознать услышанное. Интересно, что в его понимании означает «долголетие»?

Глаза Уриила сияют озорством.

– Ты должна присматривать за ним. Проследить, чтобы у него не возникло неприятностей.

– А что с Азазелем? – сглотнув, спрашиваю я. – Он будет преследовать нас?

– Ты успешно расправилась с ним, – говорит он, и в его голосе слышится гордость за меня.

– Я… убила его?

– Нет, – отвечает Уриил. – Азазель вернулся на небеса. А его крылья вновь стали белыми.

– Ничего не понимаю.

– Меч Света – не обычное оружие. В нем заключена сила Бога. И когда ты пронзила сердце Азазеля, то наполнила его светом, открыла глаза на его прегрешения.