Дарья Кожевникова - Нечаянный богатырь [litres]

На последней мысли мое сознание снова решило меня покинуть, унесясь куда-то в небытие. Потом вернулось ненадолго, дав мне ощутить себя камнем, холодным и неподвижным, и опять улетело прочь. Солнце, согревавшее меня, упорно пытающегося остыть, двигалось к закату, и я чувствовал, что по мере его ухода мне становится все хуже. Снова впадая в беспамятство, я успел подумать о том, что после заката я, возможно, уже не очнусь.

Но я все-таки очнулся, уже не сам по себе, а от какого-то странного скрипа поблизости. Уставился в темнеющее надо мной небо, на котором уже мерцали первые звездочки – все, что мне было дано увидеть. Хотя очень бы хотелось голову повернуть на источник шума и узнать, что же там происходит. Еще сильнее мне захотелось это сделать после того, как я услышал приближающиеся шаги. Медленные и такие тяжелые, что земля подо мной от них вздрагивала. Я не знал ни одного живого существа, способного так топать! Да что там – целая рота обутых в берцы медведей на марше не смогла бы такого эффекта произвести! Шаги звучали так зловеще, что пришло время вспомнить про бабкин амулет от поноса и таки порадоваться тому, что он на меня тоже сейчас надет! А шаги раздавались все ближе и ближе. Вместе со скрипом и с тенью, которая уже растекалась вокруг меня, давая понять, что неведомый топтун совсем рядом. И росточек у него ого-го! В какой-то момент, томительно ожидая шаг за шагом приближающейся ко мне неизвестной опасности, я подумал, что еще немного – и меня даже Ягусин амулет уже не спасет. Но потом взял себя в руки: все равно ведь, как это ни обидно, но я, кажется, уже в свою могилу смотрю! А раз все равно конец один, от яда или от неизвестного монстра, то надо уж собраться с силами и встретить его как-то достойно! Чтобы у Лакнафа с его отварным филе не было повода на моих похоронах позлословить о том, что и еще того хуже бывает, чем у него! И чтобы Аланая этого вдруг не услышала… Мысль о девушке неожиданно придала мне сил. Духовных, разумеется, физически я так и продолжал валяться мешком на земле. Но теперь ожидал скорого финала со стоицизмом и с – надеюсь! – вполне героическим выражением на лице. А неведомый монстр был уже здесь, возле меня, приблизившись к моему неподвижному телу со стороны головы и замерев.

Я не сразу его смог увидеть, потому что смотрел совсем не туда. Мне-то было доступно лишь в небо, а он нависал надо мной со стороны макушки, куда я, пока был еще жив, при всем желании не мог глаза закатить. Но он сообразил, в чем моя проблема, и не поленился, обошел меня, легко ломая кусты и по пути обсыпая какой-то трухой. Встал у меня в ногах, в поле моего зрения, чтобы я смог его опознать. Я опознал! И сразу скажу, что после внесения ясности в дело облегчения точно не испытал! Потому что передо мной стоял не монстр – хуже! Перед мной стояла бабкина блудливая изба, ухмыляясь мне в лицо всеми ступенями своего крыльца и распахнутой входной дверью. Признаюсь честно, такой издевательской рожи, с ехидно поблескивающими окошками, я за всю свою жизнь не видел! Сразу всплыли в памяти все те пендели и нецензурные выражения, которыми я много раз награждал своенравное жилище. И та взбучка пришла на ум, которую совсем недавно бабка избе из-за меня устроила. После чего я не то чтобы понял, а уже всей нижней частью своего тела ощутил, что сейчас мне придется за все за это держать ответ. И что ни бабка мне не поможет, которая сейчас далеко, у меня дома, да как бы еще и сама не оказалась втянута в неприятности. И ни Васька, которого в избе тоже нет, иначе бы уже выбежал на крыльцо, уж не говоря о том, что не оставил бы дверь нараспашку. Оставалось лишь гадать, куда этот любвеобильный паршивец мог свинтить, бросив избушку без присмотра в самый неподходящий момент. И как сама избушка ухитрилась меня отыскать: случайно ли наткнулась, или по какому-то роковому стечению обстоятельств? Я малодушно закрыл глаза, мечтая поскорее умереть от яда, пока изба за меня не взялась. Не получилось. Пришлось снова уставиться на курьеногую мстительницу, покачивающуюся надо мной, так что все ее венцы печально поскрипывали в такт этим движениям. И входная дверь тоже скрипела на редкость плаксиво. А в довершение ко всему я услышал, как тоскливо завывает вечерний ветер в печной трубе. От всех этих звуков мне стало настолько паршиво, что хотелось уже попросить избушку, чтобы она не затягивала со своей местью, раз уж взялась исполнять похоронный марш. Но она, похоже, и сама уже решила, что пора действовать. Балансируя на одной своей ножке, вторую протянула ко мне. В свете звезд я отчетливо увидел нависшие надо мной куриные пальчики запредельного размера, снабженные изогнутыми острейшими когтями самого что ни на есть зловещего вида, по которым еще и блики проскальзывали словно сами собой. Изба щелкнула пару раз этими когтями у меня перед носом, высекая при этом тусклые желтые искры. Потом попыталась оценить произведенный эффект. Однако ни вскочить, ни удрать я не мог. Мог только умирающим голосом послать избу напоследок, что я и сделал, описав ей маршрут коротко, но выразительно. Она аж скрипнула от такого, в два раза громче прежнего! А потом сомкнула на мне свои пальчики и оторвала от земли. Взмывая ввысь, я ожидал, что она меня сейчас либо зашвырнет куда подальше, либо шмякнет о землю, чтобы уже обеими лапами исполнить на мне танец мести. Но вместо этого она всунула меня в свою горницу, еще и пальчиком подпихнув, чтоб не вывалился, а потом, как могла, притворила за мной входную дверь. Я аж слегка ожил от неожиданности! Подтянул к себе руки-ноги, которые по-прежнему норовил сковать зловещий могильный холод. Потом голову повернул, осматриваясь. Увидел треснувшую скамейку и следы кошачьих когтей на полу, которые бороздили доски тем глубже, чем ближе к дверям, как будто полосатого бабкиного любимчика за хвост кто из избушки тянул. Подтверждая это впечатление, на глаза мне попались несколько клочков очень знакомой шерсти. Ох, не к добру! Оставалась надежда, что к Ваське, к неисправимому бабнику, весьма несвоевременно наведались несколько семейных котов, чтобы провести с ним воспитательную беседу. Но другое, более тягостное предчувствие, давало мне знать, чтобы я не питал напрасных надежд. Что Ваську, скорее всего, вытащил наружу кто-то из замешанных в этой истории с похищениями, в которую все мы по уши влипли. И что избу, спешащую к Яге, в наш поселок попросту не впустили! Либо выгнали, либо, наоборот, пытались захватить, а она успела удрать, кое-как отбившись. После чего и пошла, неприкаянная, бродить сама по себе, пока на меня не наткнулась. И не начала, зараза такая, запугивать меня своим нарочито тяжелым топотом, потому что в обычной жизни обладала практически неслышной походкой.