Дарья Кожевникова - Нечаянный богатырь [litres]

– Жажила, а ты с Ягой не мог бы связаться сейчас? – спросил я с надеждой.

– Нет, Тройчик. Кабы мог, так и сам бы уже все о ней знал, и тебе бы рассказал. Но после нашего ночного разговора кто-то нашу связь вообще взялся блокировать, одни помехи идут. Это раз. А два – не стоит мне вообще сейчас афишировать свой интерес к Яге. Сейчас развелось много спецов по прослушке, а вы с ней нынче у населения не в чести. Поэтому, вспомни сейчас кто про наши с ней добрые отношения, так и сюда, неровен час, припрутся толпой. А у меня здесь и ты нашел приют, и, опять же, изба вон пока что обосновалась. И если вас тут отыщут, то и вам будет худо, и мне, и, главное, сад мой весь не поленятся вытоптать. Так что притаились и ждем! Яга сама найдет способ с нами связаться, если припрет. Она сейчас опытами занята, пытается установить параллель. Порывалась все бросить и прилететь сюда ночью, да я ей отсоветовал. Сказал, сумею ей вызывающий импульс послать, если пойму, что сам не справляюсь.

– Жажила… – я даже растрогался, когда осознал, что лешак реально рискует, оказывая мне гостеприимство. Хотя и я на его месте точно так же поступил бы, но все же. – Спасибо тебе за все! Я-то у тебя долго не задержусь, надо двигать, выяснять, что у нас и как обстоит в поселке. А вот за избушку тебя попрошу.

– С избой и так ясно, останется пока у меня, если в ее дурной чердак какая иная мысль не взбредет. Тут-то я уж с ней воевать не смогу. Ты же никуда не уйдешь до тех пор, пока в баньке на этот раз не попаришься! И не ради удовольствия, а чтобы силы восстановить! Паром да травками! Чтоб ни крупицы того смертельного холода в теле твоем живом не осталось!

– Только побыстрее это как-то можно устроить? – попросил я, понимая, что на этот раз мне от бани не отвертеться. – Тревожно мне, знаешь ли. Да, кстати, еще и Васька со вчерашнего дня куда-то пропал из избы. Ты о нем, случайно, ничего сегодня не слышал?

– Слышать не слышал… – многозначительно протянул Жажила, глядя мне куда-то за спину, что заставило меня оглянуться. Вчера, строя предположения на Васькин счет, я допускал, что он мог пострадать либо от агрессивно настроенной толпы, решившей вершить «правосудие», либо от обманутых им котов. Сегодня, едва взглянув на этого гуляку, именно сейчас приближающегося к нам с Жажилой, я сразу подумал о том, что обе упомянутые мною компании успели где-то встретиться и договориться между собой, а потом уж наваляли полосатому бабкиному любимцу по полной. На Ваську было жалко смотреть! Его шикарные усы были оборваны наполовину, а вторая половина уныло висела вместо того, чтобы задорно топорщиться. Одно ухо приняло форму усеченного конуса, да еще и раздвоенного слегка. Нос распух, глаз подбит, шерсть вся всклочена! А главное, видневшийся из-за Васьки хвост, его главная гордость, был сейчас больше похож на прут, чем на роскошное опахало.

– Упс! – только и выдал я. – Ты откуда здесь такой взялся?!

– На себя посмотри! – огрызнулся кот, попытавшись нервно стегнуть хвостом по траве. Но тут же вспомнил, как некрасиво это теперь выглядит, стыдливо поджал драный хвостик и досадливо взвыл, полоснув воздух выпущенными когтями.

– Троя сюда вообще вчера изба принесла. Полумертвого, – вступился за меня Жажила. – Так что нечего тут выяснять, кто хуже выглядит. Давайте-ка оба в баньку, она у меня уж готова. Там новостями поделитесь. После баньки за стол, ну, а дальше будем решать, кому чем заняться.

Возразить было нечего. Ни мне, ни Ваське. Ему, потрепанному, парилка, может, была не совсем ко времени, но, судя по штрихам его внешности, он от погони какими-то сортирами уходил, так что первый к бане ломанулся. Ну, а уж я за ним. Как я уже говорил, после академии меня в этой жизни мало чем можно было смутить или отпугнуть, так что и соседство с Васькиной грязной шкурой сумею как-нибудь пережить. Главное, чтобы новости про Ягу мне сейчас рассказал. Он ведь наверняка был последним из нас, кто успел ее повидать.

Парить нас, естественно, взялся Жажила. Окатил Ваську тремя ушатами каких-то трав, после чего котяра стал выглядеть не только чище, но и лучше, даже ободранный хвост немного заколосился. Настроение у него тоже приподнялось, так что он начал делиться новостями, не дожидаясь, пока я стану его упрашивать. Однако, слушая его, я ощущал, как мое собственное настроение стремительно падает вниз. Даже несмотря на все ухищрения Жажилы, колдовавшего с банным веником над нами обоими в попытке вернуть нам и здоровье, и боевой дух.

Ну, а что я еще должен был испытывать, пока Васька выкладывал мне, что он успел увидеть-услышать из избы? Потом добрал подробностей из ругани, когда избу окружили, а его наружу вытаскивали. А позже прояснил детали, пока попеременно то удирал, то прятался от погони. Это уже после того, как изба, разозлясь не на шутку, распинала всех своих обидчиков и Васькиных заодно, что и позволило ему смыться, избежав ареста. Несмотря на то, что факты он собирал разрозненно, картина получилась вполне цельная. И как мне она не нравилась – словами было не передать! Ведь по ней выходило, что меня выставили серийным убийцей! Пользуясь тем, что я ни слова не могу сказать в свое оправдание, Лакнаф уж постарался! Заявил, что на моей совести не только Льяшкина смерть! Что всех тех, кто в последнее время исчез, тоже я прикопал! Не знаю, куда в этой заварухе подевался Стен, но с его слов Лакнаф живописал, как тот до последнего пытался спасти убитую мною Льяшку, как тщился мою руку с ножом удержать, да силушек не хватило. И как лишь потому, что Стен потом на помощь позвал, я Льяшку, последний труп в череде моих преступлений, не успел припрятать рядом с остальными убиенными мною жертвами. Одним словом, Лакнаф сочинял на всю катушку! Его даже не смущал тот факт, что мое тело он до сих пор не нашел, и, следовательно, я вполне еще могу оказаться живым и поднять голос в свое оправдание… при условии, что меня теперь хоть кто-то станет слушать. Потому что Яга, с возмущением попытавшаяся заткнуть рот этим двум негодяям, тут же была объявлена моей сообщницей и врагом всего мирного населения. До нее до самой добраться, к счастью, так пока и не сумели, только обложили в моем доме со всех сторон, но зато изба, не вовремя появившаяся в поле зрения недругов, получила по полной, и Васька с избой заодно, так что им обоим пришлось срочно уносить из поселка ноги. А когда кот удирал, то в поселке как раз отряд собирали, призванный отправиться на мои поиски. Ведь Лакнафу, одному из негласных предводителей этого отряда, наверняка хотелось воочию убедиться, что я уже действительно труп, чтобы окончательно на этот счет успокоиться. А все остальные рвались найти и покарать меня за все мои преступления! И вот что меня больше всего задело за живое, это как раз не то, что на меня так нагло клевещет подлый брехун, пусть даже и наделенный официальной властью, а то, как легко мои односельчане поверили во всю эту клевету! Сколько лет я с ними прожил бок о бок? Сколько всяких их конфликтов и проблем успел разгрести? Но, услышав поклеп в мой адрес, ни один не озадачился мыслью: как бы я мог оказаться на такое способен? Ни один не усомнился в моей виновности и не попытался поднять свой голос в мою защиту! После такой черной несправедливости да неблагодарности у меня впервые в жизни всерьез мелькнула мысль о том, чтобы уйти в монастырь. Ну или, на худой конец, просто напиться в зюзю этим же вечером. А потом, в невменяемом состоянии, пойти да и сдаться всем этим сволочам! Пусть меня четвертуют на пике своего неправедного гнева, а потом, когда остынут да во всем разберутся, пусть совесть их немилосердно мучает всю оставшуюся жизнь! Сидя в предбаннике, под сочувственное Васькино сопение, я, сломленный духом, как раз наслаждался мысленной картинкой, как эти подлецы, мои неблагодарные односельчане, всей толпой льют на моей могилке покаянные слезы, когда окрик Жажилы вернул меня в реальную жизнь: