Повелитель Красная Дама - Чёрный шар [СИ]

Я только успел налить себе суп, как Маша сказала:

— Видишь черную точку возле люстры?

Я поднял глаза. Действительно, в нескольких сантиметрах от лампочки неподвижно висела крохотная черная точка.

— Муха, наверное, — сказал я.

— Нет, — ответила Маша. — Не похоже. Посмотри, она, кажется, становится больше.

Я подавил раздражение — вечно этой дуре что-нибудь мерещится — и сказал:

— Да какая разница! Ешь давай, остынет.

— Саш, мне она не нравится.

О, Боже мой, подумал я. Опять…

— Маш, — сказал я. — Это просто черная точка. Что в ней плохого? Она же ничего не делает.

— Не знаю, — сказала Маша. — Мне просто неуютно. Я никогда таких штук не видела.

— Ты вообще в своей жизни мало что видела, — сказал я. — Забудь о точке и ешь суп.

Некоторое время мы ели молча. Наконец, Маша отложила ложку:

— Все-таки я лучше позвоню папе, — сказала она. — Может быть, он знает, что это такое.

— Не смей, — сказал я. — Я не хочу его видеть.

— Но он, наверное, все объяснит…

— Я сказал — нет!

Маша замолчала. Я посмотрел на точку — действительно, она увеличивалась. Если сначала она была с булавочную головку, то теперь она сравнялась размером с мячиком для пинг-понга. Почему-то мне казалось это нормальным — растет и растет, хуже от этого никому не будет.

— Запомни, Маша, — сказал я. — Если ты хочешь оставаться со мной в хороших отношениях, никогда — ты слышишь? — никогда не приглашай сюда своего отца! Хватит с меня, понятно?

— Хорошо, — кивнула Маша. Однако я знал, что она врет. Стоит мне уйти, и она позвонит отцу. Тот приедет, и все начнется по-старому.

— Хорошо, — повторила Маша. — Я потерплю эту штуку. В конце концов, она же ничего не делает, так ведь?

— Да, — сказал я. — Абсолютно ничего.

— Только растет потихоньку…

— Да, — сказал я. — Просто потихоньку растет. Ты против?

— Я? — переспросила Маша. — Нет, что ты! Просто, знаешь, такое не каждый день случается…

— Верно, — согласился я. — Но это не значит, что мы должны звонить твоему отцу всякий раз, как что-то происходит.

— Не должны, — согласилась Маша. — Но знаешь… Давай, я ему все-таки позвоню — ну, так, на всякий случай?

— Нет, — сказал я.

— Но, Саша, — сказала она, — это же поможет…

— Нет, — сказал я.

— Саша… Посмотри!

Я взглянул наверх и увидел, что шар достиг размеров футбольного мяча. Это немного настораживало, однако дальше он пока что не рос.

— И? — сказал я. Но Маши уже не было в комнате. Из коридора доносился торопливый писк набираемого номера. Я различил пятерку, девятку, тройку… Номер ее отца!

Дальнейшее я помню плохо. Под рукой у меня оказался молоток, и она даже не успела вскрикнуть — так быстро все получилось.

С молотком в руке я стоял над трупом своей жены. Кровь уже остановилась, а та, что вытекла, впиталась в ковер. Надо было куда-то спрятать тело. Я посмотрел на шар, и почему-то мне показалось, что это наилучшее место. Он небольшой, но тело наверняка в нем поместится, решил я.

Я поднял труп жены и приблизился к шару. Он неподвижно висел в центре комнаты — абсолютно черный и словно невесомый. Тем не менее, когда я для пробы погрузил в него ноги трупа, он оказался вполне материальным — было такое чувство, словно я пытаюсь запихнуть жену в колодец, доверху заполненный илом. Вещество, из которого состоял шар, несомненно обладало массой. Почему же он тогда не отбрасывал тени? Почему?

Не думай об этом, сказал я себе. Твоя задача сейчас — избавиться от тела. Вот и занимайся ею. Видишь, этот шар — вполне удобная штука. Вот так, еще немного… Есть!

Тела больше не было. Вернее, оно по-прежнему оставалось, но уже заключенное в черный шар. Зародыш в яйце, вот на что это похоже — подумал я. Непроницаемо черная скорлупа, и только я знаю, что из него может вылупиться.

С этой мыслью я прилег отдохнуть. Совесть меня не мучила — то, что я сделал, следовало сделать давным-давно. Раскроить сучке голову! Отправить ее на корм червям! Я всегда ее ненавидел — с первого же дня свадьбы. Она шантажировала меня ребенком, а потом оказалось, что ее беременность — вранье, как и все остальное. Правда была лишь в том, что ее отец был крупной шишкой в местной администрации; он пригрозил мне, что если я брошу его дочь, то схлопочу десятку, не меньше. За что — найдется, у него хорошие связи в полиции.

Старику нравилось меня мучить. Он выбил для нас квартиру, подарил машину, периодически подбрасывал денег. Все это — с издевкой; сам я, мол, не способен обеспечивать семью. Частенько он заходил к нам, пил водку и спрашивал Машу: ну, на кой черт тебе он сдался? Посмотри на него: это же нуль. Но я понимаю — любовь, да. Любишь его?

Люблю, отвечала Маша и смотрела на меня так, словно я был ее любимой вещицей. Она владела мной — уж это ее отец понимал прекрасно. И я никогда не вырвался бы из ее власти, если бы не этот черный шар.

Странное дело: чем глубже я погружался в сон, тем меньше боялся этого шара. Он ведь помог мне, скрыл следы моего преступления. Какая разница, понимаю ли я, что это, или нет? Если он — зло, я и зло готов благодарить от всего сердца. Пусть он висит посреди гостиной, если ему так нравится — главное, чтобы о нем никто не узнал.

Но утром мои надежды рухнули. Я вышел во двор покурить, и Савельич, вахтер, спросил:

— Ну, как шарик-то? На месте? А то из домоуправления приходили, спрашивали…

— Что? — не понял я. — Какой еще шарик?

— Да обычный. Черный такой.

Меня прошиб холодный пот. Откуда он знает?

— Да вы не волнуйтесь, — сказал Савельич. — Об этом уже все знают. В газете же написали.

Он протянул мне газету, и на первой полосе я прочел:

СЕНСАЦИЯ! В КВАРТИРЕ ГРАЖДАНИНА КИСЛОВСКОГО, ПРОЖИВАЮЩЕГО ПО АДРЕСУ УЛ. КЛЮКВЕННАЯ, Д. 12, КВ. 47, ПОЯВИЛСЯ ЧЕРНЫЙ ШАР! ПРЕДНАЗНАЧЕНИЕ ШАРА НЕИЗВЕСТНО, ВЕДЕТСЯ РАССЛЕДОВАНИЕ.

— Опять на глупости деньги тратят, — проворчал Савельич. — Нет, чтоб трубы починить — шары изучают! Мешает он вам, что ли?

— Да нет, — сказал я растерянно. — Просто немного непонятно, вот и все.

— Ха! — сказал Савельич. — Непонятно! А что — все должно быть понятно? Вам что — легче будет, если вы все понимать станете? Раньше как было: вообще ничего не знали. Молния на небе — значит, Бог гневается. Помер кто — значит, судьба у него такая — помереть. А теперь напридумывали — фу ты, ну ты!

— Савельич, — взяв себя в руки, сказал я ему, — ну неужели тебе не интересно, что это за шар такой? Не каждый же день такое случается, чтобы бац — и шар посреди комнаты?

— Ну, шаров не было, — согласился Савельич. — Но мне, помню, дед рассказывал, что у них в селе покойник воскрес однажды.

— Как это?

— А вот так. Встал и пошел. Пришел на собственные поминки и стал поросенка есть. Ест, аж за ушами трещит. Ему говорят: ты, дядя, не больно-то налегай, тут помимо тебя люди есть. А мертвец возьми и зарычи — глухо так, страшно. Ну, оставили его в покое, а он поросенка съел и на капусту приналег. Тут уж всполошились. Кто такой, стали кричать, с какой стороны родственник? А он молчит и только капусту жрет. Ну, умял он, значит, ведро капусты, и тут его в пляс потянуло. Ночь на дворе, только свечей пара горит, все у стен притаились, а посреди избы мертвец пляшет — вот такая картина.