Повелитель Красная Дама - Чёрный шар [СИ]

— Что? — переспрашивает он. — А, Ребра! Да, Ребра — это самое главное.

Но видно, что мысли его — о другом.

После обеда нам приносят метрику.

Савосин, Михаил Николаевич, 1996 года рождения. Возраст — 44 года. Концентрация волюнтарина — 74 %. Рост — 58 метров. Вес — 31, 6 тонн. Активные Ребра — 4 и 5. Предполагаемая масса Ребер — 118 кг.

— Негусто, — говорит Шебаршин, старший Охотник, с которым я не в ладах. — Сто восемнадцать с такой туши — это почти оскорбление.

— А вам бы второго Костромского Великана, да? — спрашиваю я. — Чтобы опять — танки, В-излучатель, авиация?

Шебаршин морщится.

— Нет, ну зачем же сразу Костромской? Мне бы обычного, а не эту мелочь…

Больше он не говорит ничего, и все же я вижу — профессиональная гордость его задета. Так всегда и бывает, когда упоминаешь при Охотнике о Костромском Великане. О, что это было за чудовище! Двести человек едва могли окружить его след, ударом кулака он расплющивал танк, а из груди его, развороченной кумулятивным снарядом, извлекли четыре тонны драгоценных Активных Ребер! Глядя на его скелет, хранящийся в Дарвиновском музее, и теперь трудно поверить, что это не какое-то мифическое создание, а безвестный Петр Васин, концентрация волюнтарина — 97 %.

Кое-что, правда, так и осталось непонятным: почему, в отличие от прочих В-измененных, он не утратил своей памяти? Что он хотел обнаружить в Квадрате Вторжения — там, куда пробивался с таким упорством? Агентство молчит, Охотник, прикончивший Великана — кажется, это был француз, то ли Жерар, то ли Жорж — давно вышел на пенсию и столько, говорят, вкачал в себя волюнтарина, что от одной творящей мысли приходит в экстаз. Тайна на тайне — однако же, работа наша продолжилась и после Великана, и будет продолжаться еще долго.

Если посмотреть статистику, за год мы имеем пятнадцать случаев В-изменения, до стадии тотального разрастания из которых добираются когда четыре, когда три. Дело здесь, разумеется, в общедоступности волюнтарина — продается он в каждой аптеке, разбавленный, но все же действенный. «Три капли после обеда», — советует участковый терапевт, — «и думайте о хорошем. Организм все сам сделает». Обычно и вправду делает, но бывает иначе.

Бывает и так, что процедура дает сбой. Приклад моего ружья — я зову его Варенькой, в честь дочки, царство ей небесное — сделан из бедренной кости Натальи Осиповой, концентрация волюнтарина 74 %. Затравили мы ее по свежему следу, и двух дней не потребовалось, а как отделили голову, она глаза открыла и все вспомнила.

Я не любитель подобных воспоминаний. По мне, лучше бы В-измененные молчали о пережитом, и все же, согласно инструкции, мы, Наблюдатели, обязаны записывать их последние слова. Бог знает, зачем — не для потомков же, потомков мы для себя не планируем.

Вот что рассказала Наталья Осипова, концентрация волюнтарина 79 %:

Купила я капельки во вторник и сразу же приняла. Сердце отпустило, в глазах посветлело — спасибо Антонине Ефимовне, она мне их посоветовала. К полудню так хорошо себя почувствовала, что взялась сама обед стряпать. Борщ сварила, картошки нажарила, с укропчиком, как Володя любит, и вдруг чувствую — нога неметь начала. Это у меня и раньше бывало, что же, старость — не радость, да и всегда отходило, если в горячей воде попарить. Я воду в таз налила и ногу опустила. Десять минут сижу, полчаса, а ничего, не отходит, больше того — и бедро неметь начало. Я пошла в скорую звонить, да в прихожей о лыжи споткнулась, лежу и до телефона дотянуться не могу. Чуть не заплакала от беспомощности, вдруг чувствую — рука растет. Открываю глаза и вижу — действительно, выросла, такая длинная, вся в суставчиках, извивается, что змея. Ну, я трубку сразу и взяла, и звоню, звоню — в скорую, Володе, Гоше, царство ему небесное…

Я не стал записывать до конца, все эти истории похожи одна на другую. Сперва суставчики, затем кости протыкают кожу, потом голова пробивает потолок — ох уж эти квартиры со стандартной планировкой — и готово, идет по городу В-измененный. Люди звонят в Агентство, и приезжает дежурная команда — Охотник, Координатор, Наблюдатель, а с недавнего времени, когда начали колоть волюнтарин собакам — еще и Кинопат. Задача у них простая: обездвижить и отделить голову. Иногда голова брыкается — в таком случае говорят, что она «отрастила щупальца». Брыкалась и голова Натальи Осиповой, концентрация волюнтарина 74 % — пока наш шофер не переехал ее гусеницами, вперед-назад.

Как закончат работу дежурные, настает черед разделочной бригады. Эти распиливают В-измененного на куски, а куски распихивают по грузовикам и везут в обработочный цех. Там их осматривает Эксперт — у нас в России их всего три. Задача его — оценить качество Ребер. О Ребрах следует сказать особо, потому что все это — и Каскады, Первый и Второй, и Охота — все это сделано и делается только ради них.

Итак, Активные Ребра — что это такое? Прежде всего, это, разумеется, сами ребра — огромные ребра В-измененных. Активны они, как правило, не целиком — нужный нам серебристо-серый слой сходит на нет ближе к грудной кости. На каждый центнер Активных Ребер приходится всего 12 грамм драгоценного вещества, отработанное же сырье Агентство вывозит на свалку, и таких свалок под одной Москвой уже шесть.

Что делается с основной массой Активного вещества — мне, Наблюдателю, неизвестно. Свою же долю, а это примерно 0,4 грамма с каждой Охоты, я отдаю Климову, знакомому дилеру, в обмен на месячную дозу меморала. Действие этого препарата, в отличие от волюнтарина, предсказуемо: сделав себе инъекцию, я вернусь в прошлое, до Каскада, и пробуду там, пока меня не разбудят.

Но это потом, а сейчас — к делу.

— Жаль, бабу его уже затравили, — говорит второй Охотник Шукшин. — Могли бы вместо приманки использовать, но не судьба. Двести кило стрихнина в речку зарядили, а к Малиновке притащили соляную глыбу. У них ведь баланс ни к черту, у В-измененных, солей каких-то не хватает, вот она и принялась лизать, а как нализалась — пить захотела. Приползла к речке, и прямо из нее. Напилась, скрутило, через полчаса мы уже грудину резали. Ребер-то всего ничего, едва на полкоробка собрали.

— Отправили уже? — спрашиваю я.

— А как же. С курьерским, прямиком в Штаб.

— Вот и хорошо.

Скрипит дверь в прихожей, и раздается голос егеря:

— Кто из Агентства — там ваши сани приехали.

Мы — я, Охотники, директор и кинопат — встаем из-за стола.

— На что свою долю потратишь? — спрашивает меня Шукшин.

— Как обычно, — говорю я. — Зине — шубу, Варе — мяч.

— Хорошее дело, — говорит второй Охотник. — Мир кончился, а жизнь продолжается — верно?

На улице нас действительно ждут сани — для нас и для В-собак. Трое В-оленей всхрапывают и роют когтистыми лапами землю. «Мы поедем, мы помчимся на оленях утром ранним», — мурлычет фальцетом кинопат, забираясь на заднее сиденье. Рядом с ним садится директор, одетый в мохнатую шубу, а мне, согласно распорядку, придется сидеть впереди — с Шукшиным и Шебаршиным, потому что Наблюдатель должен видеть все своими глазами.