Повелитель Красная Дама - Чёрный шар [СИ]

— Ну да. Вразумишь его, быть может…

— А если нет?

— Ну… — Олег Леонидович закатил глаза. — Тогда придумаем что-нибудь. Ну, иди, иди давай!

Дерибасов провел меня через курилку, и я оказался в длинной комнате с бетонными стенами и полом, в конце которой на табуретке сидел молодой человек в сером костюме.

— Эй, Вачек! — крикнул ему Дерибасов. Молодой человек поднял голову. — К тебе пришли!

— Знаю, — отозвался тот. — Слышал уже. Ну, подходи, не бойся. Это из-за той записки, да?

— Да, — ответил я. — Все-таки триста пятьдесят тысяч — это не шутки, у нас и так проблемы с финансами, а вы еще больше хотите…

— Врешь, — покачал он головой. — Тебя ведь заменить меня прислали? Отвечай!

— Я пойду, пожалуй, — сказал Дерибасов и действительно вышел.

— Так я и знал, — сказал Монадский. — Вот сволочи, а? Сколько лет служил, а все коту под хвост! Говори, Штуку по пути сюда видел?

— Какую штуку? — спросил я недоуменно.

— Какую-какую! Серебристую!

— Ну, видел, — признался я неуверенно. — Там, в цеху…

— Что? — побледнел Монадский. — И цех, значит, да? А кляузники? Их показывали?

— Да, на сто сорок втором…

— Все против меня! — Монадский сплюнул. — А Баба, а СВАГРО?

— Было.

— Чтоб тебя! — Монадский отошел от меня на несколько шагов. — Со всех сторон обложили! Как грудь давит, а…

Мне бы не спускать с него глаз, однако я отвлекся и разглядел у него за спиной торчащую из стены ручку. Значит, это была правда — действительно, есть такая ручка. Это не ошибка, не курьез. Боже ты мой…

— Да, Саша, да, — сказал подошедший Олег Леонидович. — Та самая Ручка. Ты не поверишь — был бы самоедом, молился бы ей. А так — просто оберегаю. От таких вот товарищей, — показал он на Монадский.

А с тем в это время происходило что-то странное. Во-первых, он весь как-то съежился, словно провалился внутрь себя. Глаза его поблескивали каким-то жутковатым блеском. Раз! — и колени его согнулись назад, так что он сделался похож на страуса. Два! — челюсть его упала, открыв сочащийся черной слизью зев.

— Вот так вот, да? — пробулькал Вачек. — Попользовались, значит, а теперь — пинком под зад? Думаете, я постоять за себя не могу, да? Думаете, раз я покладистый, значит, на мне дерьмо возить можно? А я вам покажу, что ЕГОМ-то может, вы у меня кровью харкать будете! Вниз всей шоблой пойдете!

— Берегись! — крикнул мне Олег Леонидович. — Он сейчас блевать начнет!

Он был прав — Монадский открыл рот, в глотке его что-то заклокотало, и я отпрянул в сторону. Однако залпа не последовало — вместо этого он скорчился, схватился руками за горло, захрипел, рухнул на пол и затих.

— Все, — сказал инспектор, проверив его пульс. — С концами.

— Что он вас — убить пытался? — раздался сзади голос Дерибасова. — Ничего по-человечески сделать не может…

— Тихо ты! — сказал ему подошедший Соломин. — Сейчас же новенького обрабатывать будут…

И действительно, поднявшись от трупа Монадского, Олег Леонидович повернулся ко мне и сказал:

— А теперь, Саша, слушай. Ручка эта — вовсе не обычная, и так много платят за нее непросто так. Видишь ли, пока ее кто-то крутит, дела идут хорошо, а как только перестает крутить, начинаются проблемы.

— И что с того? — спросил я, предчувствуя неладное.

— А то, Саша, что крутить ее надо обязательно.

— А почему они крутить не могут? — показал я на застывших в дверях Соломина, Лодзинского и Дерибасова.

— Потому что не назначены. Вот что, Саша, ты, наверное, и сам понимаешь, зачем ты здесь.

— Нет, — сказал я. — Не понимаю. Я бухгалтер, я с документами работаю…

— Был бухгалтер, — прервал меня Олег Леонидович, — а будешь Ручку крутить. Вместо Монадского. И получать ты будешь не триста пятьдесят тысяч какие-то, а целый миллион.

— Нет, — упорствовал я.

— Саша, — сказал Дерибасов. — Ты подумай. Тебе ведь не просто так все здесь показали, мог бы уже и дотумкать.

— Да, Саш, — подхватил Соломин, — кончай ломаться. Это дело важное, да тебе и понравится. Ты только за Ручку возьмись, сразу почувствуешь.

— Берись, берись, — сказал Олег Леонидович. — А о прошлом забудь. Не было прошлого, корова языком слизнула.

— А как же отчеты? — спросил я. — Мне отчеты к шести надо закончить…

— Саша, милый, какие отчеты? Тут Ручку крутить надо, а не с отчетами возиться!

— Но надо, наверное, предупредить…

— Все уже сделано. Я до прихода к тебе распорядился.

— Так вы знали?

— Конечно, Саш! — улыбнулся инспектор. — Видишь ли, Саша, единственный человек, которому можно доверить Ручку, обязан докопаться до ее существования сам. Вот ты и докопался.

— Взялся за гуж — не говори, что не дюж, — добавил Дерибасов. — Давай, начинай уже.

— Но…

— Саша! — ласково, но строго сказал Олег Леонидович. — А ну-ка Ручку взял!

Что мне оставалось делать? Не с кулаками же на них лезть, в самом деле… Я протянул руку и взялся за ручку. Она была гладкая и теплая. Я сжал вокруг нее пальцы и сделал первый оборот.

— Ну, чувствуешь? — спросил Соломин.

— Нет, — сказал я.

— Тогда крути еще! — Лодзинский.

Я послушался, и странное дело — мне вдруг стало очень хорошо. Я оглядел комнату, четырех человек в ней, останки на полу, и понял — вот мой дом. Здесь я нужен. Здесь я делаю важное дело, делаю для всех. Все должно быть хорошо, а для этого надо крутить Ручку. Днем крутить, ночью крутить, зимой крутить, летом, всегда. Кручу я, значит, и времени не чувствую. Вот, кажется, только начал, а по часам уже час прошел, а где час там и два, вот и вечер настал, смена кончилась, а я все верчу да верчу, никак остановиться не могу, глядь, а уже утро, какой сегодня день — вторник, да, ну, буду крутить дальше, а вот и среда, и четверг, и пятница, и суббота, и воскресенье, и снова понедельник, вторник, среда, четверг, пятница, суббота, воскресенье, вот и октябрь месяц кончился, ноябрь пошел, а я все кручу, час за часом, день за днем, а там, дай Бог, и декабрь будет, и Новый год, с праздником вас, дорогие мои, желаю здоровья, счастья и успехов в личной жизнь, только не кушайте слишком много, а то будете животами маяться, а я первого числа отдохну, отосплюсь, как следует, и снова на работу, снова ручку крутить буду!

Этого Великого Царада окрестил Летуном. Он парил на широких и длинных крыльях, неясно — механических ли, из металла и пластика или живых, растущих там, где у обычного человека находятся лопатки. Крылья покрывал седой пух, и в своем пуленепробиваемом нагруднике и прыжковых ботинках, благословленных, по слухам, самим Верховным Жрецом, Летун порой казался Цараде мстительным ангелом, несущим с небес смерть и разрушение. Убивал он, однако, редко, словно бы по настроению, и — в отличие от прочих своих собратьев — вполне заурядным способом.