Роберт Ирвин - Чудесам нет конца [litres]

– Кларенс никогда не станет королем, и Уорик тоже, – произносит Энтони. – Может быть, ты станешь следующим королем после Эдуарда. Говорящая Голова назвала имя Ричард.

– Я не знал. А Кларенс? Что будет с ним?

– Мы не спрашивали.

Ричард задумывается, но потом возражает:

– С чего бы мне верить слову монстра? Это абсурд. По-моему, предсказания сродни блуждающим огонькам, что вспыхивают на болоте с одной целью: привести людей к погибели. Нельзя стремиться узнать то, что Бог избрал скрыть, надо смиренно подчиняться тому, что Он предопределил.

Слова Ричарда о Говорящей Голове заставляют Энтони вспомнить о драуге, которого называют христианским монстром.

Через несколько дней, томясь от безделья, Энтони сопровождает Ричарда в маленькую деревушку за пределами Гааги. Почти все ее жители являются последователями движения «Братство общей жизни» и посвящают себя добрым делам и благочестивым занятиям. Ричард ведет Энтони к деревенской часовне, где хмурый мужчина по имени Гуго пишет большой запрестольный образ.

– В Англии нет таких художников, – говорит Ричард. – Он изображает мир таким, каков он есть.

Картина представляет собой яркий триптих о Рождестве Христове и близка к завершению. На полотне изображена зимняя сцена, на деревьях нет листьев. Голенький младенец Иисус лежит на постели из золотых лучей, которые, несомненно, согревают его. На боковых частях триптиха изображены стоящими или на коленях сильные мира сего. Их лица невыразительны, даже скучны. На центральном полотне Богородица смотрит на чудо, которому она дала жизнь, и ангелы в богатых одеждах застыли перед младенцем в коленопреклоненной молитве. На переднем плане три пастуха в нищенских одеждах. Они теснятся, стараясь в пылком обожании приблизиться к младенцу и получше разглядеть его. У них мозолистые руки, лица изборождены глубокими морщинами, во рту не хватает зубов, но пастухи полны благоговейной страсти.

Хотя Энтони и не говорит этого вслух, он считает, что картине не хватает благопристойности. Нехорошо, что в святой сцене главенствуют бедные и уродливые люди. В конце концов, Иисус королевских кровей. У Ричарда совсем другое мнение.

– Я часто прихожу сюда посмотреть, как работает Гуго, и мне нравится представлять себя в картине, которую он нарисовал, как я в смирении стою на коленях плечом к плечу с простыми крестьянами. Чем скромнее человек, тем больше он живет в мире с самим собой и своим Богом. – Пристально глядя на Энтони, Глостер добавляет: – Христос пришел ради всего человечества, ради простых пастухов вроде тех, что изображены здесь, и даже ради спасения нечестивых лордов вроде нас с вами. Войдя в картину и надлежащим образом поклонившись Господу Иисусу, я мог бы пойти пешком в горы, которые виднеются за хлевом, и там обрел бы покой.

Но Энтони думает, что не хотел бы встретиться с этими пастухами в темном переулке. И вообще, разве они не должны быть евреями? А потом он замечает то, чего Ричард, похоже, не видит. И пастухи тоже не видят. Там, в самом темном уголке яслей, притаился черный рогатый Люцифер. Что он там делает?

Эдуард и его маленький двор в изгнании регулярно получают отчеты из Англии. Типтофту не удалось добраться до Норфолка, ибо все пути отрезаны. Недалеко от Хантингдона Типтофт с горсткой последователей купили у каких-то пастухов старую грязную одежду, а затем натерли лица и руки ореховым соком, чтобы их приняли за таких же пастухов. Когда же Типтофт послал купить еду у местного крестьянина и расплатился золотой монетой, его разоблачили и схватили вместе с королевской казной. В Вестминстере ему предъявили обвинение в измене, а судил его Джон де Вер, тринадцатый граф Оксфорд. Поскольку Типтофт руководил казнью двенадцатого графа, исход дела не вызывал сомнений. На Тауэрском холме возвели красивый эшафот, увешанный гобеленами и коврами. Типтофта заставили идти пешком от Вестминстера до Тауэра. На эшафоте его окружили священники. Один из них, член Доминиканского ордена, упрекнул его:

– Милорд, сегодня вы оказались здесь по причине вашей неслыханной жестокости, особенно когда вы, желая положить конец некоторым сильным лордам, врагам государства, убили двух невинных маленьких детей, побуждаемый похотливой жаждой власти.

На что граф ответил:

– Я действовал во благо государства.

В последний раз он потер лысую голову, словно желая удостовериться, что она все еще на плечах. Затем он щедро заплатил палачу и велел выполнить обезглавливание в три удара – «в честь Святой Троицы». День его казни отмечался в Лондоне как праздник. Те м не менее его тело и голову с честью похоронили на кладбище монастыря Блэкфрайерс. Энтони гадает, не определил ли Типтофт собственную судьбу, когда спрашивал Говорящую Голову о своей кончине. Или все-таки действует проклятие живого гуся? Энтони будет очень не хватать Типтофта. Увы ему, но он скорее предпочтет общение с такими интересными людьми, как Типтофт и Мэлори, чем с добродетельным Ричардом Глостером.

Когда Уорик с союзниками подошли к Лондону, королева Элизабет бежала из дворца и укрылась вместе с новорожденным сыном в Вестминстерском аббатстве. Уорик вошел в Лондон и сразу же направился к Тауэру. Грязный, в убогих синих лохмотьях, Генрих снова стал королем. Со счастливым видом он взял за руку Делателя королей и позволил вести себя куда угодно, куда пожелает Уорик. Во Францию Маргарите и ее сыну Эдварду Ланкастеру отправлены сообщения с призывом присоединиться к ланкастерскому двору в Лондоне. Один из агентов Рипли сообщил, что Генрих похож на человека еще меньше, чем «мешок с шерстью, тень на стене, жертва шутки слепца, коронованный теленок».

Дальше письмо касалось дел самого Рипли. В очередной раз он укрылся в аббатстве, но Джордж Кларенс разыскал его там и в результате сладких речей и многих обещаний уговорил алхимика покинуть убежище и отвести Кларенса к Говорящей Голове (ибо Рипли, оставив без внимания приказ Эдуарда, сохранил оракула). После того как Рипли накормил Говорящую Голову, начался недолгий допрос. Кларенс хотел знать, станет ли он королем. Говорящая Голова ответила отрицательно. Кларенс разозлился, а потом спросил Говорящую Голову, как он умрет. Первый и единственный раз Говорящая Голова рассмеялась.

– Ты умрешь как я, – сказала она. – В бочке!

Рипли тоже засмеялся, а Кларенс в ярости ударил по бочке Говорящей Головы алебардой. Кунжутное масло хлынуло наружу, и Говорящая Голова скончалась на руках скорбящего алхимика. Потом Рипли бежал обратно в аббатство и прихватил Голову с собой. И хотя она никогда уже не заговорит, Рипли забальзамировал ее в память о днях, когда он был хозяином будущего. Вернувшись в свое святое убежище, он снова принялся руководить тайными агентами Эдуарда.