Роберт Ирвин - Чудесам нет конца [litres]

– За исключением вас, возможно, ведь вас уже убили в битве на Вербное воскресенье, и вы вернулись обратно, – подчеркивает Эдуард, и Энтони замечает, что все уставились на него, словно на какого-то уродца.

– Нет, каждый из нас обязательно умрет, – говорит Энтони. – И раз Англия потеряна, все мы умрем на чужбине.

При этих словах Эдуард и Ричард начинают рыдать, и Энтони вместе с большинством сидящих за столом присоединяются к ним. Затем Эдуард встает, и благородные лорды, грустные и смущенные, следуют за ним прочь из обеденного зала. По пути Энтони думает, что через день-два попросит у Эдуарда разрешения покинуть его и отправиться в паломничество. Не хочется умирать в Голландии. Лучше уж тогда в Иерусалиме.

Но внезапно из Англии приходят вести получше. Поскольку Уорик сам присягнул на служение Ланкастеру, он обязан вернуть ланкастерским лордам их земли, и ему придется сначала отобрать их у бывших сторонников, кому Эдуард передал угодья и титулы в их бытность йоркистами. И еще новость. Людовик решил, что настало время для нападения на Бургундию, и Уорик обязан присоединиться к нему в альянсе против герцога Карла. Грядущая война с Бургундией не радует лондонцев и жителей Восточной Англии, торгующих тканями.

Всего через несколько дней Великий Бастард Бургундский снова появляется в Гааге, но уже с другим сообщением от Карла. Теперь герцог готов предоставить Эдуарду корабли, деньги и наемных солдат, чтобы тот как можно скорее вторгся в Англию.

Они отправились в путь из Флиссингена небольшой флотилией судов, предоставленных герцогом Карлом. Бури раскидали корабли, и флотилия Энтони достигает английского побережья в Пауле. Выбравшись на берег, Энтони припадает к гальке и целует ее. Затем он ведет свой отряд на юг в Равенсер, в устье Хамбера, где в почти разрушенной гавани стоят корабли Эдуарда, и туда же Ричард Глостер уже привел людей со своих кораблей. Чем закончится их поход, никто не знает, и день кажется Энтони зловещим, поскольку Равенсер выглядит мрачным. Город был заброшен в 1362 году после большого потопа, и бо́льшая его часть сейчас под водой, лишь иногда какой-нибудь шпиль мелькнет над серыми перекатывающимися волнами. Однако Эдуард, который стоит на узкой песчаной косе – все, что осталось от земли Равенсера, – очень оживлен. Он рвется в бой и даже вроде немного похудел.

Но их высадка прошла на севере, где многие поддерживают Ланкастера. Если Эдуард объявит, что прибыл за короной, в этих землях он встретит исключительно враждебное отношение. Поэтому официальная версия заключается в том, что Эдуард намерен вернуть себе лишь Йоркское герцогство, которое по праву наследования получил от отца. Когда Эдуард добирается до Нортгемптона, к нему присоединяются четыре тысячи сторонников лорда Гастингса. Чуть позже он неожиданно встречает на дороге Кларенса, и тот, упав на колени перед Эдуардом, просит у него прощения. Эдуард поднимает его, и братья обмениваются поцелуем примирения. Никаких признаков Уорика нет. И, хотя он дал Лондону указание не пускать Эдуарда, никакого сопротивления нет, и Эдуард с триумфом подъезжает к собору Святого Павла, чтобы воздать благодарение. Горожане воспринимают Эдуарда однозначно: как безусловного короля Англии.

Около собора Святого Павла его дожидается под охраной Генрих. Они обмениваются рукопожатиями, и Генрих говорит:

– Мой кузен из Йорка, добро пожаловать. Знаю, в ваших руках моя жизнь вне опасности.

Насчет Генриха отдан приказ: опять запереть его в Тауэре. Затем Эдуард направляется в Вестминстерское аббатство, чтобы его снова короновали. Элизабет с ребенком, которого он еще не видел, ждут его там. Неожиданно Энтони замечает выходящего из аббатства Рипли. У алхимика с собой забальзамированная Голова, которая уже никогда больше не заговорит.

– Мне одиноко без Говорящей Головы, – признается Рипли. – Милорд, не прогуляетесь со мной в сторону Тауэра? Так чудесно снова видеть вас.

Поскольку Энтони не прочь узнать, что произошло в Англии за время его изгнания, он соглашается. Некоторое время Рипли говорит о политике и странной коалиции ланкастерцев и отколовшихся мятежных йоркистов, которая пыталась управлять страной до настоящего момента. Затем он, по обыкновению, принимается рассуждать о будущем. Придется побиться, чтобы решить все вопросы.

Тут Энтони, которого преследует сон о Великой Овце, пожирающей Англию, вспоминает, что прошлой ночью ему снилось, как Эдуард с оружием в руках выступил против Великой Овцы, но его вместе со всей армией уничтожило ее громогласное блеянье, смявшее людей, лошадей, деревья и дома. Он боится, что это плохой знак: какой бы ни была встреча с Уориком, добром она не кончится. Получается, сон предостерегает его от этого сражения?

У Рипли нет времени на подобную ерунду:

– Милорд, честь мужчины не может зависеть от какого-то сна. Сны – «золото дураков». Они представляют мир, в котором мы живем, через кривое зеркало. Сны стремятся развлечь спящего человека историями, но рассказывают они эти истории очень плохо, ибо сон развивается как попало и может свернуть в любую сторону, поскольку предназначается человеку, который спит, но не знает, что спит и является пленником сна. Придающий значение снам сродни тому, кого задерживает в таверне нежелательный знакомый, настаивающий на том, чтобы рассказать ему историю, и при этом знакомый настолько пьян и несведущ, что не может передать ни логику, ни подробности. Сон не знает, как построить сюжет, и не в состоянии заполнить фон, что весьма существенно. Сон не знает, как закончить историю, ибо его повествование может привести к какому-то великому судьбоносному событию – к битве, коронации или волшебному перевоплощению, а затем продолжаться так, будто ничего знаменательного и не произошло. Чтобы продлить свое существование, сон несет всякую чушь, перемешивая случайных людей и случайные предметы, чтобы подпитывать эту чушь. Сон может управлять всего лишь краткими отрывками разговора. Он чересчур нагнетает тревогу и смущение. Милорд, наша жизнь никоим образом не является сном, и слава Богу за это!

В ходе своей тирады Рипли распаляется все больше и больше, и Энтони понимает, что ядовитая речь алхимика против снов вызвана тем, что тот рассматривает сон своим соперником в качестве рассказчика.

– Допустим, сюжеты снов не очень хороши, – говорит Энтони. – А как тогда быть с вещими снами?

Рипли не уступает:

– Только в легендах и сказках предсказания, сделанные во сне, сбываются. Однажды мне приснилось, будто я султан Египта, а в другой раз меня волшебством превратили в леопарда. Вряд ли хоть один из этих снов сбудется. Поверьте, милорд, ни у одного сна нет доступа к Тайной библиотеке.