Энтони Райан - Королева пламени

Она повела Фурелу на ют, где Алорнис закрепляла холст над одной из четырех корабельных баллист. Постоянный дождь и соленые брызги угрожали безнадежно испортить механические новинки, и Алорнис отчаянно старалась уберечь драгоценные машины от ржавчины и соли.

— Госпожа Алорнис, — обратилась к ней королева. — Я назначаю этого гвардейца вашим помощником. Пожалуйста, обучите ее обращению с машинами.

— Спасибо, ваше величество, но мне не нужны помощники, — устало улыбнувшись Фуреле, сказала Алорнис.

— Миледи, скоро мы вступим в битву, — заявила Лирна. — Гибель грозит любому из нас. Важно, чтобы в случае вашей смерти знание не погибло вместе с вами.

Алорнис вздрогнула от неожиданно сурового тона королевы, протянула руку Фуреле. Несмотря на очевидную тошноту, женщина с неподдельным интересом рассматривала машину.

— Миледи, это вы ее построили?

— Мне помогали, — ответила Алорнис, взяла Фурелу за руку и подвела вплотную к устройству. — Лучше, если мы начнем с системы передач.

Вечером десятого дня принесло первый шторм. Воющий северный ветер гнал волну за волной в бок «Королевы Лирны». Пенные валы били все сильней и заставили Щита свернуть на юг. Когда Щит сам взял в руки румпель, Лирна ожидала хотя бы укоризненного взгляда в свою сторону, но он уверенно правил огромным кораблем, иногда посматривал на небо, хмурился, но, как ни странно, казался вполне удовлетворенным.

Лирна подошла и закричала, стараясь перекрыть вой ветра:

— Кажется, мои вычисления оказались чересчур оптимистичными!

— Вы имеете в виду это? — глянув на катящиеся, клубящиеся тучи, спросил он, и на его губах заиграло подобие прежней всегдашней усмешки. — Да это лишь легкий бриз по сравнению с обычной зимней яростью Бораэлина. Он сдуется к утру.

Лирна заметила, что Щит не хочет смотреть на нее, и решила поговорить.

— Почему вы остались? Я же знаю, вы не хотели участвовать в походе за океан.

— Несмотря на мое нежелание, я не могу отрицать мудрость ваших слов. Если мы не покончим с врагом, он явится снова. Одна долгая война лучше дюжины коротких. Они досуха выжмут Острова, выбьют поколения, которым придется вести эти войны. К тому же, если помните, я пообещал вам.

Лирна вспомнила ночь после битвы при Зубах, предложение другой жизни, обещание под звездами.

— Быть может, вас утешит, что мы никогда бы не поплыли вместе по западному океану — как бы оно ни обернулось у нас с вами.

Щит по-прежнему не смотрел на королеву. А когда ответил, в его голосе прозвучала горечь:

— Нет, не поплыли бы. Я видел, как в тот день в Алльторе вы посмотрели на Аль-Сорну… Я уже посчитал, что он больше ничего не сумеет отнять у меня. А ваше лицо… оно стало лицом постороннего.

— А я надеялась, что вы увидите лицо друга.

Он рассмеялся — едва различимо сквозь вой ветра.

— Вы так себе представляете наше будущее? Мы — друзья? Полагаете, что после победы я останусь командовать вашим флотом? Останусь рядом с вами все долгие годы вашего правления? Стану вашим верным бывшим пиратом? Вашей собачкой в наморднике?

Он оглянулся и посмотрел на королеву. По его лицу стекал дождь, усмешка погасла.

— Лирна, я позволил вам сунуть меня в клетку. Не просите меня остаться в ней навсегда.

Мюрель настойчиво задергала королеву за рукав, замахала в сторону двери в рубку, где стоял промокший до нитки и потерявший всякое терпение Илтис.

— Ваше величество, я бы настоятельно посоветовал вам укрыться от стихии, — сказал Щит и налег на румпель, разворачивая корабль к новой огромной волне. — Бурям не свойственно уважение к чинам и титулам.

Как и предсказывал Щит, шторм вскоре стих, и за ним последовало несколько спокойных дней, позволивших Алорнис продемонстрировать новую машину.

— Брат Харлик оказался настолько любезен, что предоставил мне несколько вдохновляющих исторических примеров, — сказала Алорнис и присоединила большие мехи к медной трубе, которая высовывалась из нижней части машины. Та, установленная на баке по правому борту, выглядела еще странней баллисты: труба из железа и бронзы двенадцати футов длиной с округлым расширением на одной стороне и узким соплом на другой. Труба располагалась на такой же станине, как и баллиста, потому даже девушка размеров Алорнис могла без труда направить оружие. Посреди трубы крепилась большая бочка. Фурела подсоединила к соплу что-то похожее на длинную масляную лампу. При этом Фурела старалась держаться как можно дальше от сопла, работала вытянутыми руками, опасливо поглядывала на бочку. Похоже, леди Королевский творец сотворила что-то по-настоящему опасное.

— Не было ни чертежей, ни рисунков, — протирая ветошью круглый рычаг у расширения трубы, говорила Алорнис. — Но альпиранский текст шестисотлетней давности содержал подробное описание механики. Самой большой трудностью оказалось рассчитать правильное содержание топлива.

— Это альпиранская машина? — спросила Лирна.

— Именно так, ваше величество. Ее использовали в морской битве на одной из альпиранских гражданских войн. Тогдашний император увидел действие машины и немедленно запретил ее из страха божественного гнева. Император побоялся, что боги сочтут его неоправданно жестоким. Машину называли «Копье Ревены».

Лирна знала, что Ревена — одна из главных богинь альпиранского пантеона, охранительница темных путей, которые душам следует пройти после смерти. Ревена — милостивая богиня, она зажигает огонь, чтобы ни одна добрая душа не сбилась с пути. Но этот огонь — живой, мудрый, способный проницать мысли и пожирать недостойные души.

Фурела закончила работу и поспешно отошла от машины. Прикрепленная к соплу лампа горела ярким желтым огнем. У Лирны заколотилось сердце. Королеве не терпелось поскорее увидеть, как работает машина, — но одновременно хотелось спрятаться, закрыть глаза.

— Ламповое масло слишком жидкое и слишком быстро сгорает, — вставляя трубу в бочку, рассказывала Алорнис. — Пришлось использовать земляное масло. Но и оно потребовало сгущения сосновой живицей.

Алорнис отошла от машины, осмотрела ее напоследок и обратилась к Бентену с Илтисом:

— Милорды, пожалуйста, меха.

Оба лорда подошли к мехам, встали рядом друг с другом, взялись за большой железный стержень, прикрепленный к мехам, и посмотрели на королеву. Та попыталась успокоиться, унять сердце, колотящееся все сильнее, — тщетно.

Лирна кивнула.

Потребовалось качнуть всего несколько раз, а потом вся команда закричала — и очень к месту. Гомон скрыл испуганный вскрик королевы. Из сопла вырвалась струя ярко-желтого пламени, пролетела тридцать футов и обрушилась в море, подняв облако пара. За спокойные дни большинство кораблей вернулись на свои места, и теперь вся эскадра вопила при виде бьющего в море пламени.