Николай Туканов - И короли бессильны... [СИ]

— Где-то тысяч десять-пятнадцать, — наконец объявил Бурх. — Нам и этого хватит, уходим.

Обрадованные Карась с Цепью по старой привычке отлили в тайник на удачу и пошли вперед. Сзади Бурх нежно обнимал мешок, почти не чуя его веса. Герф, как только их заметил, выглянул за дверь.

— На улице тихо, — гном снял платок с лица, отбросил шлем и плащ, и вышел на улицу. Остальные тоже избавились от платков, дождались легкого свиста бывшего сводника и покинули жилище Орхельда. На улице уже стемнело. Впереди пошел Цепь. Бурх шел за полсотни шагов позади от него, а Герф и Карась страховали тролля сзади. Через две улицы они свернули в темный переулок и вывернули в гоблинский квартал. Час спустя вся компания сидела в домишке Цепи и смотрела на четыре большие кучи золота.

— Почти по три тысячи на брата, — Карась сделал глоток вина. — Неплохо для вечерней халтурки.

Бурх, получивший свою треть от добычи, довольно кивнул. Он получил больше четырех тысяч золотых и теперь раздумывал, где хранить такие деньги, когда вся округа состоит из одних Цепей, Карасей и прочих мастеров отмычки и дубинки.

— Предлагаю золото не светить два-три месяца, — сказал Бурх. — Каждый сейчас берет пять золотых, меняем их на серебро и жалуемся на трудные времена. Можно еще занять пару серебрушек, пожалуй, я так и сделаю.

— Через год открою самый шикарный бордель в Эркалоне, — объявил Герф, — для вас все будет бесплатно.

— Я, пожалуй, открою мастерскую и буду продавать особо надежные замки, — Карась приосанился, — есть у меня пара замочков, ни один медвежатник не справится. А ты, Цепь, чем займешься?

— Открою оружейную лавку, — отозвался орк. — Лучшее оружие без всяких висюлек и самоцветов, только честная сталь и добротная кожа. Сейчас простому воину даже кинжал купить трудно, словно им не сердце протыкать собираются, а девок привлекать.

Бурх пожевал нижнюю губу и сказал:

— А я пока не знаю, чем займусь, надо подумать. Может, пивоварню открыть? Только возни с ней много, да и таскать ячмень, воду уже неохота.

— Времени у нас много, спешить некуда, — произнес Цепь. — Может, я сам бордель открою напротив Герфа.

— Прогоришь как гоблин с винной лавкой, — ухмыльнулся Герф. — Лучше давай сбросимся вместе поровну.

— Нет, — орк ухмыльнулся, — пусть лучше у меня на могиле будет высечено "Хозяин скромной оружейной лавки, чем "Хозяин лучшего борделя".

— Зато у меня будет дописано "Лучший друг орков", — тут же парировал Герф. — От меня и после смерти не избавишься. Кстати, — спохватился Герф, — с каждого по золотой монете, мои девочки нагишом драли друг другу волосы не за медяк. Я им пообещал по паре золотых за эту халтурку.

— За пару золотых я сам готов показать свое хозяйство любому гному, — проворчал Карась, протягивая гному две монеты.

— Сначала найди того гнома, кто согласится за это платить, — бывший сутенер подмигнул. — Любой голый мужик на улице и медяка не стоит, поверь моему опыту. Поэтому только ум помогает нам не умереть с голоду.

Бурх лишь фыркнул — за свою жизнь он повидал столько недоумков, что оставалось только удивляться, как они не померли сразу как вышли из-под родительской опеки. Впрочем, обычно бывший сутенер словом "мужеложец" объяснял любые отклонения, недостатки и пороки окружающих, которые не объяснялись словами "придурок" или "импотент", и поэтому тролль даже не сомневался, как гном ответит на его возражение, реши он его озвучить.

— Предлагаю выпить за Бурха, — предложил Карась. — Если бы не он, гномы бы остались безнаказанными, а мы бедными.

Тролль важно кивнул, признавая свою заслугу.

— С вас новая пивная кружка с охлаждающим кристаллом, — сказал Бурх. — Вы так много болтаете, что пиво опять теплое.

Как Бурх и предполагал, утром ни одна газета не сообщила о дерзком ограблении Орхельда, подтвердив его подозрения о нечистом происхождении золота. Свою долю он спрятал в подполе дома, поставив сверху совершенно неподъемный для обычного смертного камень. С учетом того, что тролли в Эркалоне воровством не занимались, а орки предпочитали дубину или кастет, хилым людишкам и гоблинам заначка Бурха была недоступна. К тому же, благодаря своей репутации и известной скромности в быту тролль за золото был абсолютно спокоен.

Урр-Бах болтал с Ниррой и ее сестрой в "Эльфийском дубе", когда в заведение ворвался взбудораженный и радостный Кархи. Он быстро чмокнул троллиху и Марсиэль в щеки, и протараторил:

— Кучер Зариэль только что привез записку от нее, завтра "Эльфийские пупки" выступают по маговизору. Ее карета отвезет меня к ней домой, я покажу пупкам, как держать в руках косяки и чуть-чуть порепетируем их речь. Вернусь к вечеру. Завтра о нас узнает весь Эркалон! Кархи еще раз чмокнул в щеку Марсиэль и умчался на улицу.

— О чем это он? — поинтересовался подошедший Бурх, мало что расслышав.

— Завтра будем смотреть маговизор, прямо здесь, — объяснил Урр-Бах. — Будут богачам с маговизорами хвалить наше агентство и косяки, которые вы крутили у нас в башне.

— В Эркалоне сам себя не похвалишь — будешь выглядеть дураком, — одобрил Бурх. — Вам, ребята, нужна известность, чтобы шли к вам клиенты с маговизорами, в каретах, тем более, когда женитесь. У Кархи котелок иногда варит лучше всех.

— Отец! — возмутилась Марсиэль.

— Ладно, почти всегда варит, — добродушно посмеиваясь, сказал Бурх. — Не забудьте завтра прихватить с собой горсть косяков, а то народ здесь вас не поймет.

На следующий день в "Эльфийском дубе" впервые за всю его историю завсегдатаи собрались не вокруг драки, а обступили маговизор, установленный на личной кружке Бурха на отдельном столе у стены. Бурх с приятелями стояли рядом с дорогущим кристаллом и следили, чтобы остальные не пересекали полукруг из табуретов. Кристалл издал короткую мелодичную трель и зажегся, повергнув завсегдатаев в культурный шок. На его поверхности появилось лицо знакомой Урр-Баху и Кархи русоволосой эльфийки.

— Мы приветствуем всех уважаемых владельцев маговизоров и их гостей, и рады сообщить вам, что сегодня выступят самые популярные артисты Эркалона. Встречайте группу "Эльфийские пупки"!

На маговизоре появились пять эльфиек в умопомрачительных вызывающих нарядах: на каждой из них была короткая зеленая или желтая майка, оголяющая пупок и белоснежные шорты до середины бедра. Народ вокруг издал такие сладострастные вздохи восхищения, что Бурх велел Герфу проследить, чтобы не случилось какого-нибудь непотребства. Пупки тем временем исполняли задорную песенку о том, как приятно жить в Эркалоне, не забывая вертеть попками и бросать многообещающие взгляды зрителям.