Светлана Жуковского - Дети разбитого зеркала. На восток [СИ]

- Шанс всё-таки был, - отозвался недавний булочник.

- Да ну!

- Теперь, - терпеливо объяснил сын строителя, - у них не получится въехать в город красиво. Провозятся вечность, изгадят ворота. Первая победа - как первая любовь. Надо, чтоб было красиво.

- Будет, - не отрываясь от дела, пообещал белобрысый лучник.

Луки нашлись и для других горожан, что были в силах держать оружие. Башня стала островом посреди враждебного моря, и требовалась круговая оборона. Тони забрался в бойницу верхнего ряда и разглядывал даль, не замечая суеты внизу. Мечтательно сказал:

- А ведь ближе мелькает, золотце. И чёрный вместе с ним. Сейчас бы лук мощнее - кривые варварские бьют подальше наших - и попытал бы счастья. Глаз у меня верный.

- Возьми самострел, - ответил, не глядя, смуглый.

- Не привычный я к адской машине. Для вас, богатеев, игрушка. Мы и в руках не держали.

- Тогда молись. Авось святой пошлёт тебе другую.

Тони неловко спрыгнул вниз.

- А знаете, о чём нам, братцы, надобно молиться?

- О дожде? - просто спросил краснолицый пекарь.

- Не только. О том, чтоб Полуда не знал о лазе, который папаня оставил в толще стены. Гас хоть и пришлый, а всё же мог где услыхать. К тому ж его конюшни стоят бок о бок с казёнными погребами, куда выведен лаз.

- Брось, - посоветовал смуглый, - тут и местные мало что знают. Погреба, говоришь?

Тони принял простодушный вид:

- Я не думал, что это секрет. Полагал - просто всем пока не до выпивки.

Множество взглядов сошлось на нескладной сутулой фигуре сына строителя башни.

- То есть как? Значит, можно уйти, когда совсем будет худо? - пробормотал поражённый булочник.

- Куда тут уйдёшь, - сдержанно заметил владелец второго самострела - крупный седой человек с серебряной серьгой в ухе.

- Под погреба, - удивлённо вспоминал паренёк с забинтованной головой, - были заняты подземные полости. Там, в пещерах, есть ещё тоннель, выходящий за город, к реке.

- Но это же всё меняет. Или нет? - чей-то голос звучал неуверенной надеждой.

- Нет, - безжалостно отрезал одноглазый.

- Да, - без особой радости возразил ему Тони, - мы можем уйти - я, ты и ты. А вот он, - последовал кивок в сторону музыканта, - он не может. И другие, кто ранен. Узкий лаз, как печная труба.

- Что ж, - сказал парень с забинтованной головой, - не очень-то и хотелось. Но если вдруг - где искать этот лаз?

- Этажом ниже, - Тони кивнул на люк в полу, - главное, чтоб они не нашли его раньше.

- Вот уроды, - необыкновенно отчётливо донеслось от одной из бойниц, - поджигают.

И ничего нельзя было поделать - оставалось только смотреть, как варварские стрелы с горящей привязанной паклей вонзаются в груды натасканного хлама, в неубранные тела товарищей и врагов, как медленно занимается бледное пламя, почти невидимое в свете закатного солнца.

Сначала огонь казался совсем нестрашным. Жар медленно поднимался вверх. Но дыма становилось всё больше, и вскоре часть запаса питьевой воды пришлось пустить на тряпки, сквозь которые было чуть легче дышать. Кто-то возмутился подобной расточительностью и заметил, что намочить лоскут ткани каждый может и не расходуя воду, - но остальные на предложение не откликнулись.

Иногда ветер относил дым в сторону и слегка продувал помещение. Многие разделись по пояс. Загорающиеся сквозь мутное марево красные блики на взмокших телах напоминали то ли об общей бане, то ли о преддверии ада. Медный диск солнца опускался за крыши погибшего города.

Стрелять стало почти невозможно, но Тони терпеливо караулил у верхней бойницы, щуря слезящиеся глаза.

- Пусть подойдут поближе. Представление в самом разгаре. Топчутся, выжидают. Давайте же, тут интересно.

Сет полагал, что сознание музыканта затуманено болезненной полудрёмой, но тот неожиданно схватил его за руку и спросил, тихо, настойчиво:

- Ты можешь что-нибудь сделать?

Пробиравшийся мимо одноглазый ополченец развернулся и уставился на еретика:

- И верно, огненный маг, тебе ведь это под силу? Туши!

Сет ответил тяжёлым взглядом.

- Не могу. Кто-то мешает мне. Пространство, где действует магия, занято чьим-то присутствием, мне туда не пробиться. Не представлял, что такое возможно. Не могу понять, природу этого могущества - человеку с подобным не совладать.

- Это может быть Фран? - еле слышно спрашивает юноша. Но Сет не знает, что ответить. Всё совсем непохоже на то, к чему он готовился. И ощущения пока не поддаются истолкованиям.

- А нечего тут понимать, - доносится сверху голос Тони, - Тёмный Одо смотрит на нас. Ты против него не колдун, еретик. Так - дитя. Попробуй после заката. Говорят, Роксахорова колдуна никто не встречал в потёмках. Уходит к себе в шатёр. Немного осталось.

И это оказалось правдой. С последними лучами вечерней зари таинственный чёрный всадник на чёрном коне удалился в сторону вражеского лагеря. Спустя некоторое время потянулись следом и растаяли в темноте остальные разочарованные зрители. Тони утверждал, что юный полководец медлил и оборачивался, словно не в силах признать досадную неудачу, но, возможно, Тони было просто приятно так думать. Вряд ли ему удалось рассмотреть всё в подробностях. Быстро и бесповоротно наступила ночь.

И тогда дело пошло на лад. Сет достаточно быстро справился с пламенем и немного развеял чад. Горькая дымная тьма по эту сторону стен была заполнена движением, огнями и голосами, но вся эта возня уже не имела отношения к уцелевшей горстке горожан. Победители осваивались в городе.

Стало ясно, что защитники башни получили какую-никакую, а передышку.

Утром они были ещё живы. Не все - накрытое с головой тело лежало у стены. Ночью умер один из раненых. Но остальным стало легче.

Кое-кто безучастно жевал сыр, сухари и сушёные груши, мешок которых обнаружился среди припасов, другие приводили в порядок оружие и разминались, расправляя мышцы, скованные после неудобной ночёвки и вчерашних трудов. Лучники вполголоса препирались, пересчитывая оставшиеся стрелы, ополченец с серебряной серьгой наполнял и передавал по рукам кружку с водой.

Сет спал.

Добрую часть ночи он провёл, врачуя и исцеляя. Не омой, нет. Беззаконным тёмным искусством, дерзкой игрой против природы и неразрывности причин и следствий. Это куда тяжелее, чем убивать. И происходит реже: не годится чинить препятствия божьей воле - без чрезвычайных на то оснований. Но теперь выпал особый случай. Сет чувствовал, что господняя воля несёт его, как волна, он стал ею сам и всё, что он делал, было правильным и праведным - даже магия. Он дошёл до предела своих возможностей и заступил дальше - в тот край, где каждое движение рождает каскад отголосков в составе эфирных материй, магическую рябь, меняющую реальность как настоящую, так и будущую. Сет сделал выбор, хоть и не мог предвидеть всех его последствий. И этот выбор забрал очень много сил.