Анна Алмазная - Телохранитель [СИ]

Ой как же он в себе уверен. Так уж и не ему. А Рэми встал, отошел от хранительницы на шаг и продолжил.

— Миранис был уверен, что я его пытаюсь убить, и все равно полез меня спасать. Знал, что отец его не простит, и все равно пытался, даже насильно, сделать меня своим телохранителем, тогда как повелитель меня приговорил. И ты мне рассказываешь о своей любви? Но жив я сейчас не благодаря тебе, не благодаря вашей защите, благодаря совсем другим людям. Презренным кассийцам, которых ваши целители отказываются исцелять.

— Нериан… прошу.

— Не смей меня называть этим именем! В последний раз я слышал его от своего дяди, когда мне было шесть лет, когда он меня чуть было не убил.

— Прошу…

— Просишь? — спросил вдруг Рэми. — Мой дом тут, а не в Виссавии, тут мои друзья, тут мои родные. Те самые, которых вы в упор не видите, которых унижаете такими письмами, как то, что ты написала Миранису. Тут все, что мне дорого. И да, я поеду в Виссавию с Миранисом, на время, но не думай, что тебе это поможет. Что вам всем это поможет.

— Наследник…

— Я отказался от наследства в тот самый миг, когда Виссавия не дала мне убить Алкадия.

— Ты не понимаешь…

— Нет, хранительница. Я не хочу понимать. Вы хотели, чтобы я вернулся в Виссавию? Я был готов это сделать. После того, как помогу Миранису. Но пока Алкадий жив, пока наследнику Кассии грозит опасность… я его не оставлю.

Только было бы Миранису легче от этих слов?

Определенно нет. Он смотрел на Рэми, на хранительницу, и впервые в жизни задавался вопросом: а стоит ли его жизнь жизни целого народа?

Рэми нужен в Виссавии, в этом сомнения больше не было. Необходим. И Миранису он необходим… но…

И принц отвернулся от хранительницы, бросив Рэми.

— Заканчивай это, прошу.

— Мир, — выдохнул Рэми, и принц вздохнул с облегчением: хранительница исчезла и в замке снова можно было дышать.

Завтра… что будет завтра? Что будет в этой Виссавии, Миранис не знал. Но знал одно точно: если ему суждено умереть, Рэми он за собой не потащит.

***

Рэми не знал, что его потянуло в ночную синь. Не знал, как оказался на вершине горы, глядя, как купается в облаках огромное солнце, но знал одно… Аши… он вновь слышал Аши.

«Ты мне не рад?»

«Ты всегда был со мной…»

«Растворен в тебе. И могу так же раствориться в любой миг, только скажи…»

«Это сложно, наверное, забыть себя, — грустно улыбнулся Рэми. — Жить чужой жизнью. Прости. От момента посвящения я о тебе не думал…»

«Потому что я все же был рядом. В тебе. Но я не могу спать, видя, как он тебя мучает…»

«Аши…»

«Как вы оба друг друга мучаете…»

Рэми промолчал. Он раскрыл за спиной крылья и ринулся в серый полумрак облаков…

Внутри облака походили на густой белый туман… внутри облаков казалось, что он один на этом свете, и сейчас это одиночество было ему необходимо.

«Ты тоже разочаровался в людях?» — спросил вдруг Аши.

«Нет, — спокойно ответил Рэми. — Я просто хочу побыть один. Подумать…»

И на этот раз Аши ничего не ответил. Но и растворять его в себе Рэми не спешил. Он помнил отчаяние в душе хранительницы, помнил собственный ответный холод, холод Аши, и это ему не нравилось.

Ему сейчас все не нравилось. Душило какое-то странное предчувствие и страх… он вновь увидит Элизара…

Но не сможет, как в детстве, подбежать к дяде, уткнуться лицом в его белые одежды, услышать его тихий, полный нежности голос… не сможет… как и не сможет забыть его перекошенное ненавистью лицо и его слова… сказанные почему-то по-кассийски.

— Не хочешь возвращаться в Виссавию, так сдохни!

И не будет телохранителей, братьев, которые встанут на его сторону, и с дядей придется бороться самому. И Рэми не знал, сумеет ли он.

Утро встретило золотистым солнцем, пробивающимся через едва заметную дымку, обильной росой и запахом отцветающих лип. Рэми бы предпочел дождь: в Виссавии, насколько он помнил, всегда было похоже и красиво. А он любил непогоду. Любил тогда уют и тепло собственного дома, долгие разговоры вечерами, близость людей, которые а такие дни не стремились сбежать на улицу.

В Виссавии не знают, что такое непогода, боль. В Виссавии стремятся к идеалу, который так сильно развращает, делает слабым… люди, не знающие лишений, не смогут оценить тот покой, которым их окружили с самого детства.

Люди, которые не знают, что такое боль, охотно причиняют боль другим. И виссавийские целители, нежные и утонченные, оказываются на проверку бездушными тварями. Но Рэми не хотел, не стремился этого менять. Это не его забота, богини и вождя. А он… его место тут… рядом с братом и с Миранисом. И тут он, наверное, все же счастлив.

Белела среди зарослей ажурная беседка, журчал в ней фонтан, украшенный утонченными статуями русалок. Блестело в лучах солнца за беседкой озеро, укутанное мягким маревом, ласкало на волнах цветы липы.

Медленно поднимаясь по ступенькам, Рэми вспомнил, как пришел сюда в первый раз. Больной, беспомощный… пришел за помощью к своему принцу…

— О чем ты думаешь, Рэми?

Стоит о нем подумать, и он появится. Он, а вместе с ним и другие телохранители. Не оборачиваясь, Рэми улыбнулся, закрыл глаза, прислушиваясь к пению птиц, вбирая в себя красоту магического сада. Он знал, зачем сюда пришел. Но… не хотел себе в этом признаваться.

— Я думал, ты готовишься к поездке, мой принц, — сказал Рэми.

— А что к ней готовиться? За всем следят харибы и слуги, нам… нам в таких делах лучше слушаться и не мешать. Все еще боишься выезда в Виссавию?

Дивный вопрос. Дивным, пожалуй, будет и ответ.

— Нет, мой принц.

И в самом деле не боится. Да и боялся ли когда-нибудь всерьез? Не самой Виссавии Рэми боялся, своего разочарования. Полного крушения детских воспоминаний, теплых, пронзенных светом. И… мучительно сладостной власти магии. Другой магии… не кассийской. Более мягкой, ласковой. Более… близкой.

Но Рэми не быть вождем Виссавии. Дядя женится, у Калинки родится наследник, и Рэми, наконец-то, будет свободен от навязанных ему обязательств. Еще немного… еще чуточку…

Журчание фонтана успокаивало, мягкий солнечный свет, запах лип, дарили умиротворение, и Рэми даже не вздрогнул, почувствовав на плече руку принца.

— Прости, — сказал вдруг Миранис. — Только слушая твой разговор с хранительницей, я понял… насколько заплутал в лабиринте своих страхов. А ведь еще совсем недавно было не так. И когда я тебя в первый раз встретил в том лесу, когда ты мне в первый раз спас жизнь, когда мы побратались, я уже знал, что ты будешь моей опорой, моим другом, которому я могу доверять. Прости, что я об этом забыл… прости, что дал играть со своим разумом.