Анна Алмазная - Телохранитель [СИ]

Какой-то он другой… сегодня они все, наверное, другие. Искренние. И Рэми обернулся, искренне улыбнулся своему принцу, положил на миг свою руку на его, даруя магией успокоение и шагнул к перилам, за которыми спало лесное озерко.

Там, где-то в глубине, живет русалка… там, густых прибрежных зарослях, скрываются магические твари Мираниса и Тисмена. И вчера этот мир казался своим, так почему же сегодня кажется, что Рэми со всем этим… прощается?

Какое горькое и, увы, правдивое слово… он пришел сюда проститься.

— Я тоже виноват, мой принц, — ответил Рэми. — Я дал тебе сойти с ума. Я, носитель Аши, позволил окутать тебя чужой ложью.

Именно, что позволил.

Рэми скользнул взглядом по чуть тронутой ветерком глади, не зная, радоваться или нет. Он вновь слышит Аши… может, все же растворить его в себе? Заставить замолчать?

Ты на самом деле этого хочешь?

Нет, не хотел. Был бы Аши рядом, помогал бы своими советами, наверное, всего этого не было бы. Ни этой нелепой смерти, ни этой нелепой ссоры с принцем. Боги, ну кому это на самом деле нужно? У них врагов не хватает, что они пошли друг против друга…

И действительно… но Миранис ведь виноват гораздо больше тебя. Он впустил в свое сердце тьму.

А Рэми не впустил? Не позволил гневу, обиде, боли затмить себе разум? Телохранители были правы, надо было сразу всыпать принцу. Надо было пойти за помощью, надо было вразумить Мира. Ведь, боги, это же друг, брат…

Надо было, но это уже в прошлом, Рэми. Ты же знаешь, что в прошлом. Вы все поняли. Вам пора идти дальше.

Только вот куда идти? Как спастись? Спасти Мираниса от Алкадия? Как спасти себя от тяжести обиды на Виссавию? На дядю? Боги, как?

— Почему мне кажется, что я со всем этим прощаюсь? — спросил вдруг Рэми. И за спиной раздался горький смешок.

— Может, потому что ты и в самом деле прощаешься?

Рэми в это не верилось. Он знал, что не забудет ни этого утра, ни слов Мираниса. Не забудет того покоя, который подарила ему, наконец-то, Кассия. И брата… которого обрел так недавно. Виссавия… в Виссавии у него нет никого. И ничего.

— Ты тоже думаешь, что я поддамся сладости покровительства богини? Виссавийской лжи и лицемерию? Их жестокости, происходящей из наивности? — и почти шепотом добавил: — Ты на самом деле думаешь, что я тебя брошу?

— Я думаю, что ты выберешь правильно, Рэми, — и Рэми узнал, наконец-то, того шального, но мудрого друга, перед которым склонил недавно голову. — И… увы, тебе придется выбирать между Кассией и Виссавией. Не между мной и Виссавией.

Мудро, да не совсем. Кассия так же нуждается в его помощи, как и Виссавия, если не больше. И это из-за Виссавии пришел в Кассию Алкадий, из-за Виссавии пытается получить власть в Белых землях, из-за нее охотится на Мираниса, стаскивая его с трона.

И Виссавия не дала Рэми исправить ее же ошибку! Но… Рэми опустил голову, сжав с силой перила беседки. Один вопрос он все же должен был задать.

— Мир… — прошептал Рэми, внезапно слабея. — Тебе действительно так тяжело… потому что я твой телохранитель? То, что ты сделал… ты сделал потому что тебе ненавистно, что я рядом, правда?

И застыл, мучительно ожидая ответа. Он знал, чувствовал, что Миранис подбирает ответ, и его молчание, ожидание было мучительными… Рэми взмок, по позвоночнику его пробежала капелька пота и, казалось, что ответа не будет никогда, когда Миранис начал говорить:

— Да, мне должно быть тяжело, не так ли? Потому что ты тот, кого любит народ и ненавидят слабые арханы? Потому что ты сверкаешь так, что глазам больно? Потому что рядом с тобой все кажутся себе… нечистыми, слабыми, беспомощными? Когда в тебе поднимает голову целитель, кажется, что ты утопишь весь мир в своей любви и милосердии. Когда в тебе говорит Аши, каждое твое слово режет своей правотой… и, как и твои виссавийцы, ты бываешь безжалостным в твоей правоте.

Рэми молчал… сжимая с силой перила беседки. Ждал. Ждал, пока Миранис выскажется.

— Да, Рэми, рядом с тобой тяжело. Тяжело быть твоим принцем. Тяжело быть выше тебя, а при этом казаться менее заметным. Но, ради богов, ты напомнил мне, что я не твой принц, я твой друг, твой побратим… я всего лишь сосуд, ожидающий не Нэскэ, ты же… ты же уже сейчас носишь себе душу одного из двенадцати. И, если мы с этой ношей родились, ты, дитя Виссавии, взвалил ее на свои плечи сам! Ты сам, боги, принял в свою душу проклятого телохранителя…

— Я не дитя Виссавии! — выдохнул Рэми. — Я твой телохранитель, Мир.

— И если бы не ты, я был бы уже давно мертв. И, верь мне, я это помню. Всегда помню.

— Мы давно уже квиты… ты тоже меня много раз спасал, — тихо ответил Рэми, слыша, что его голос сипит… боги, почему он не может быть спокойным вот сейчас… вот прямо сейчас… почему опять пахнет силой, опять течет меж пальцев, сплетается клубами синий туман, и Миранис это видит. Не может не видеть. Вновь подходит, вновь кладет ладонь на плечо, успокаивая, умиротворяя.

— Мой принц! — резко обернулся Рэми.

Столкнулся взглядом со взглядом Мираниса и замолк… не находя слов. Откуда в нем столько печали и боли? Рэми сам не понимая что делает, поднял ладони, хотел коснуться висков Мира, забрать эту проклятую боль, но Мир вывернулся, усмехнулся горько и сказал:

— Мы братья. Влипать и вытягивать друг друга для нас так же естественно, как и дышать. Не так ли? Но, вообще-то я не это хотел тебе сказать. Я хотел, чтобы ты понял. Что бы не было в той Виссавии, что бы ты не решил, ты всегда останешься моим другом, Рэми. Даже если не будешь больше моим телохранителем, даже если перестанешь вдруг быть носителем Аши, я не отвернусь от тебя… никогда. И хочу, чтобы ты об этом помнил, брат.

Но… Рэми опустил руки, посмотрел в белоснежные доски под своими сапогами, не зная, что и ответить. Миранис его… отпускает? Но хотел ли Рэми этой свободы… скорее нет, чем да.

Но это потом… боги, это все потом.

— Никто от нас не отвернется, — сказал стоявший за Миранисом Кадм. — Мы братья, Рэми, и этого никто никогда не изменит.

— Вам не придется…

— Не оглядывайся на нас, Рэми, — сказал вдруг Тисмен. — Ты сам когда-то говорил, что мы взрослые люди, высшие маги, воины, если даже ты уйдешь в свой клан, мы справимся. А если не справимся, это не твоя вина. Всех не спасешь.

— Ты… — сжал кулаки Рэми. — Пока тебя убить можно лишь убив Мираниса… и меня заодно. Надеюсь, ты это помнишь!

— Да, Рэми, мы это помним, — ответил Лерин. — Очень хорошо помним. Но не потому тебя защищаем, совсем, целитель судеб. И уже давно не ради Аши. Надеюсь, ты об этом будешь помнить, когда тебе в следующий раз понадобится чья-то помощь.

— Повелитель чуть меня не убил. А тоже…

Но Миранис его оборвал:

— Я не мой отец. И никогда не хотел тебе навредить всерьез… видят боги, не хотел, даже когда меня окутывало это проклятое заклятие. Ты же знаешь, Рэми. Знаешь, что уже много раз был в моих руках слабый, беспомощный. Знаешь, что был бы мертв, если бы я этого на самом деле захотел… знаешь, ты ведь никогда не был дураком, правда? Да, я поддался этому заговору, да, я позволил себе тебя ударить, но… а они, — и он показал на телохранителей. — Они ведь никогда не дали тебе повода в себе сомневаться, не так ли? Они хоть раз отвернулись от тебя в битве? Хоть раз встали не на твою сторону?