Василий Криптонов - Эра Огня 5. Мятежное пламя [СИ]

— Что с ним? — буркнул я, ковыляя по коридору к лестнице. Асзар пошёл рядом.

— Когда собирались лететь вниз и спасать вас, — говорил он, — мы заспорили, кто пойдёт, и кто останется. Мекиарис и этот проклятый белый рыцарь не хотели брать по двое…

— Правильно не хотели, — согласился я. — Убил бы, всех сразу. Самоубийство.

— Речь не об этом! Господин Зован вызвался лететь, и его взяли безоговорочно…

— Правильно взяли, — зевнул я. — Он бывший рыцарь.

— Я про другое, сэр Мортегар!

— Ну так может, вы уже перейдёте к сути? У меня в голове сейчас такая каша, что я скоро начало забуду. Там, вроде, что-то про Вукта было…

Мы уже спускались по лестнице. Снизу доносился запах еды и кофе, слышались голоса. Уютно, по-домашнему. Если забыть, что снаружи творится апокалипсис, можно было бы и вовсе расслабиться.

— Потом начали обсуждать кандидатуры меня и Вукта, — продолжал Асзар. — Я не успел и слова сказать! Он ударил меня кулаком в живот, а когда я упал, сказал: «Ну вот видишь?». И когда я встал, они уже улетели!

Я остановился. Повернулся к Асзару.

— Насчёт этих его «пробиваний» я с Вуктом поговорю.

— Дело не в этом! - взвыл Асзар. - Я должен был быть там. Мекиарис…

— Мекиарис, она же Денсаоли — маг Воздуха, она помогла нам убраться назад на остров. Вукт — маг Воды. И там, на земле, он единственный мог хоть что-то противопоставить Огненным Мужам. Если бы пошли вы, всем пришлось бы беспокоиться за вас. Вы не можете улететь, вы — не рыцарь.

— Я боевой маг! — воскликнул Асзар.

— Вы видели, в каком состоянии вернулись Лореотис и Кевиотес?

Лореотиса я, признаться, таким измождённым не видел ещё ни разу. Он вообще еле доплёлся до своей комнаты и, кажется, до сих пор спал. Битва всем далась тяжело, я не сказал Асзару ни слова лжи.

— Но…

— Я понимаю, — перебил я.

— Не думаю, — буркнул Асзар, опустив взгляд.

— Ну и напрасно. Думать — очень полезно. А ещё — отделять мысли от эмоций. Не было никакого смысла в вашем присутствии внизу. А с Вуктом я поговорю. Насчёт его методов.

Я сделал ещё два шага вниз, полагая разговор законченным, но вслед мне раздался голос Асзара:

— Я думал найти у вас понимание, сэр Мортегар… Как видно, зря. Так ли уж часто вы сами отделяете мысли от эмоций? Так ли уж важно это делать? Если душа говорит, что нужно совершить глупость и погибнуть, так может быть, и нужно?

Когда я обернулся, он уходил вверх. Гордый, одинокий, как всегда.

«Ну, знаешь, — ответил я ему мысленно. — Может, и я, и Натсэ, и Авелла горазды совершать такие глупости. Но мы отдаём себе полный отчёт в том, что это — глупости. И уж безусловно не просим потом наказать тех, кто нам в этих глупостях мешает. Разбираемся с ними самостоятельно, либо великодушно прощаем. Так что Огонь с ним, пусть я не прав. Да сколько угодно! Я дополз до такой точки личностного роста, когда понимаешь, что правота вообще не имеет никакого значения. Значение имеет лишь то, насколько далеко ты готов зайти в битве за то, во что веришь».

Внизу народу было не так много. Сонные, клюющие носами Авелла и Алмосая о чём-то беседовали над чашками кофе. Меня они встретили улыбками, такими милыми и воздушными. Вот интересно, а когда мы уничтожим Сердца и печати, Воздушные маги изменятся? Да и все остальные, раз уж на то пошло?

Сиек-тян и Гиптиус, например, без печатей внешне сильно изменились. Ну как — сильно?.. Из таких уж глобальных перемен я только цвет волос заметил. Характеры вроде остались прежними. Сиек-тян какой была стервозной манипуляторшей, такой и осталась. Гиптиус… Ну, с ним я пообщаться особо не успел. Собственно, про них обоих ещё рано было что-то говорить. Они устроили спектакль для меня, и я не знаю, когда именно он начался, когда закончился, и закончился ли. Возможности издалека понаблюдать за их жизнью в естественной среде мне никто не дал.

Изменят ли цвет волосы Авеллы? Изменится ли её лицо? Улыбка? Характер? Что если она станет рассудительной, хозяйственной? Или, наоборот, превратится в этакую фифу, задирающую перед всеми нос, мол, я жена главы клана? Обвешается драгоценностями, будет ходить в элитные салоны красоты, фитнес-клубы?..

А самое жуткое, о чём я не успел подумать. Срок жизни! Это маги живут столетиями. А когда все мы станем обычными людьми, то и сроки наших жизней придут к обычным пределам. Поняла ли это Натсэ? Наверняка, она умная. Значит, смирилась. А что насчёт Авеллы? Как она воспримет известие о том, что ей придётся умереть лет через шестьдесят-семьдесят, и это в лучшем случае?

— Мы такие красивые, сэр Мортегар? — спросила Алмосая. — Вы прямо налюбоваться не можете.

Я тряхнул головой.

— Прошу прощения… Не выспался, вот и зависаю немного. Как… всё?

Авелла, откашлявшись, поставила чашку с кофе на стол и доложила обстановку:

— Лореотис и Кевиотес спят, Денсаоли, кажется, тоже. И Боргента. Огневушка в кухне, варит тебе кофе. Она сидела под дверью спальни и ждала, когда ты проснёшься.

— Ужас, — заметил я и упал за стол. Голова была как деревянная.

За окном было серо и уныло — занимался рассвет. Даже от одной мысли об улице на душе становилось промозгло.

— Натсэ и маленькая Талли играют на заднем дворе, — сообщила Авелла, будто прочтя мои мысли.

— Во что играют? — заинтересовался я.

— Посмотри.

Авелла, подскочив, взяла меня за руку и потащила к окну. Я подчинился. Авелла открыла окно, впустив в гостиную холодный ветер, и высунулась наружу. Потом вернулась и кивком предложила мне последовать её примеру. Я нехотя перегнулся через подоконник…

Огненный шар, размером с футбольный мяч, пролетел у меня буквально под носом, сопровождаемый заливистым смехом. Пролетел со скоростью вполне приличной. Я, раскрыв рот, проследил за ним взглядом.

Натсэ стояла возле колодца с завязанными чёрной лентой глазами. Шар летел в неё. Я чуть было не крикнул, но она меня опередила. Вскинула меч и метким ударом разбила шар на миллион безобидных искорок, которые погасли, прежде чем успели упасть ей на одежду, или хотя бы на землю.

— Откуда ты знаешь, куда бить? И когда?!

Я повернул голову, и мне стало совсем нехорошо.

Маленькая Талли была не такой уж и маленькой. Ей, казалось, было лет пять-шесть. Одета она была как попало, в чью-то взрослую рубаху, кое-как обрезанную и подшитую, подпоясанную кожаным ремешком.

Лицо уже вполне позволяло судить о том, кто родители ребёнка. Глаза были мои, тут никаких сомнений. Что-то от меня было в форме носа. Ну, к носу моему у меня никогда никаких претензий не было. В нём прослеживалось даже что-то аристократичное. И девочке он очень шёл.

В остальном же маленькая Талли напоминала весьма удачную смесь Авеллы и Боргенты. У неё, как у Авеллы, была живая и быстрая мимика. Она легко переходила от смеха к капризам, могла, наверное, и разрыдаться сию же секунду. Чтобы потом вновь расхохотаться.