Ричард Морган - Хладные легионы [litres]

– Ты хотел сказать, что я замерзла бы насмерть.

Анашарал, покачиваясь в носилках из попон в такт движениям морпехов, ненадолго замолчал. Сухой и ритмичный хруст марширующих ног с обеих сторон продолжился, но даже носильщики, удивленные внезапной тишиной, начали бросать взгляды на Кормчего.

– Ты же сам упомянул холод, – прибавила Арчет, поворачивая нож в воображаемой ране.

– Думай, что хочешь. – Словно стрелки часов перевели назад – она не смогла понять, стал голос угрюмым или насмешливым. – Это не повлияет ни на что важное. Твоя точка зрения так же привязана к Земле, как у любого смертного. Я, с другой стороны, видел взлеты и падения королевств на всех континентах и на протяжении веков, стал свидетелем упадка олдрейнов и кровавого возрождения человечества, следил за мельтешением жизней, похожим на полет семян одуванчика, и за тем, как люди пытаются освоить почти – но не целиком и полностью – непостижимую математику бытия, и я советую тебе не мучиться, пытаясь разобраться во всем этом или во мне. Просто следуй моим указаниям и постарайся не отставать.

– Мы тебя несем, как же я могу отстать?

– Да, а лошадь несет тебя, но это не повод обучать ее основам арифметики.

По-видимому, удовлетворенный этой отповедью, Анашарал опять погрузился в молчание и не издал ни звука, пока они не достигли лодок. Там он не отказал себе в детском удовольствии и перепугал морпехов, которые столпились вокруг носилок, желая поглядеть, что товарищи принесли из похода. Кормчий стал называть их по именам, задавать конкретные вопросы на безупречном тетаннском: Ганча спросил, продолжает ли болеть шрам от укуса рептилии-пеона в зимнюю пору, Храндана – лучше ли служить на речном фрегате, чем в Хангсете, а Шалага – как ему понравилось в Демлашаране, и так ли там все плохо, как люди говорят. Это был самый вопиющий пример бахвальства, какой Арчет могла припомнить, даже по меркам Кормчих – и, как все подобные трюки, это выглядело завораживающе.

В конце концов Сенгеру Хальду пришлось обнажить клинок и рявкнуть на подчиненных, чтобы занялись своими делами и приготовились вновь погрузиться в лодки.

Но были и хорошие новости: Лалу Ньянару удалось снять «Меч божественного правосудия» с мели. Капитан встретил их у открытого люка, пока лошадей заводили внутрь – он потирал руки, явно довольный собой. В косых лучах солнечного света, падающих в трюм сквозь отверстие в корпусе и озаряющих влажный полумрак, плясали пылинки. Пятно света легло яркой полосой на довольную физиономию Ньянара.

– Итак, что вы нашли?

– Они нашли меня, – заявил Анашарал. – И это заняло у них достаточно много времени.

Ньянар вздрогнул и уставился на кусок металла, который морпехи заносили на его корабль в носилках из попон. Было видно, как он пытается установить связь между этой недвижной штуковиной и раздраженным голосом, который только что раздался над самым ухом.

– Оно как Кормчий, – объяснил ему Сенгер Хальд, переходя с прыгающей на волнах лодочки на борт фрегата. – Оно называет себя Кормчим, упавшим с небес.

– Но… оно такое маленькое?

Хальд красноречиво развел руками. Оба мужчины посмотрели на Арчет.

«Отлично… можно подумать, я знаю об этом больше вашего».

Она изобразила уверенность.

– У нас нет причин сомневаться в его словах. Узнаем больше, когда отвезем его в Ихельтет.

– Да, но… постойте-ка. – Ньянар махнул морпехам-носильщикам, и те с явным облегчением опустили свою ношу на палубу. – У нас нет причин доверять этому существу, чем бы оно ни было. Вдруг это демон-обманщик? Злой дух, заточенный в железе.

– О, прелестно…

– Оно не может перемещаться без посторонней помощи, – коротко объяснила Арчет. – Не думаю, что мы в опасности.

– В физическом смысле – возможно. А как насчет наших душ?

– Лал Ньянар, если бы тебя слышал Махмаль Шанта. Что бы он подумал о человеке, которого когда-то называл своим самым многообещающим учеником? И самым многообещающим… соумышленником?

Взгляд Ньянара снова метнулся к Кормчему. Теперь его страх был очевиден, и упоминание Шанты усугубило ситуацию. Он повернулся к Арчет с каменным лицом.

– Это мой корабль, госпожа. Мои люди. Если я позволю поднять на борт нечто демоническое, кто знает, какую власть оно обретет над всеми нами. Я такого не допущу.

Пылинки плясали в лучах света. Во мраке тихо поскрипывал корпус фрегата. Мужчины ждали – кто-то стоял в прохладе трюма, кто-то сидел в лодках, покачивающихся на волнах на солнцепеке. Все смотрели на Арчет.

Как обычно…

Она вздохнула.

– Ладно. Где Галат? Давайте узнаем, что по этому поводу думает надзиратель – а потом, может, отправимся наконец домой.

Она ожидала, что надзиратель будет настаивать на закрытом допросе, каюте, где их с Анашаралом оставят наедине, или даже шатре на иссушенном жарой берегу, чтобы уберечь фрегат от любой потенциально возможной демонической заразы.

Но Галат был почти беспечен в деталях. Он предложил перенести Анашарала на мостик, где холщовый навес защищал от солнца, позволяя ветру свободно гулять туда-сюда. Это удобно для всех. И должно было позволить людям, не занятым своими обязанностями где-то еще, услышать обсуждение и убедиться, что предводители, духовные и военные, действовали в их интересах.

«Зашибись, – думала Арчет, выслушивая его с бесстрастной маской согласия на лице. – Истинный верующий».

В конце концов «Меч божественного правосудия» встал на якорь, а Анашарала поместили на ритуальный коврик в тени парусинного навеса на командной палубе, напротив Ханеша Галата, который церемонно преклонил колени на похожем коврике, а рядом с ним уселся, скрестив ноги, писец из Цитадели. Эти двое задали несколько формальных вопросов, а потом писец взял перо и свиток. Ньянар, Хальд, Арчет и еще несколько старших офицеров фрегата сидели рядом на подушках, расположившись полукругом. Небольшая стайка моряков и морпехов, которым нечем было заняться, слонялась внизу, на главной палубе, прислушиваясь к обрывкам фраз, приносимых ветром.

Галат начал дознание с официального представления всех заинтересованных лиц, а затем прямиком отправился в дебри витиеватых клерикальных умозаключений. Арчет, не в состоянии сидеть неподвижно дольше пары минут, бродила вдоль борта, обращенного к берегу, внушая себе, что царапающее, нетерпеливое желание вернуться домой не связано с ломкой от кринзанца. В голову лезли образы из спальни в ихельтетском доме: деревянный ящичек с косяками у кровати, ароматный дым в прохладном ночном воздухе, ледяной прилив в голове, и Ишгрим, с милым видом сидящая на скамеечке у окна, как иной раз бывало, или распростертая на скомканных простынях, обнаженная, сладострастная, надувшая губы, чего не было никогда, но однажды – о да, однажды день придет, и…