Ричард Морган - Хладные легионы [litres]

– Слушаюсь, господин.

Раб поспешил прочь, забыв закрыть окошко перед уходом. Эгар взглянул на Нил: девушка еле стояла на ногах.

– Уже скоро, – пробормотал он.

Прибежал Бринаг, бросил взгляд на Эгара через окошко и отпер дверь. Провел их внутрь, прикрывая свечу одной рукой. Проверил улицу и снова закрыл дверь, прижался к ней спиной. Откашлялся с манерной деликатностью евнуха.

– Мой господин, сейчас не самое подходящее время для визита. Как вы, несомненно, знаете…

– Он сейчас дома?

– Нет, господин.

– А она?

Бринаг вздохнул.

– Да, господин.

– Как я и думал. Тогда тебе лучше отвести меня к ней.

– Ладно, – проговорил евнух и бросил холодный взгляд на Нил. – А это?..

– Подарок, – коротко ответил Эгар. – Брин, мы теряем время.

В отблесках пламени свечи на лице евнуха читалось, что это наименьшая из их проблем. Но он больше ничего не сказал, провел их через декоративный сад с травами и по красивой железной винтовой лестнице на кухню. Через комнаты с высокими потолками, вверх по ступенькам и дальше, по коридорам верхних уровней, со вкусом украшенным гобеленами и коврами, к крылу дома, обращенному к морю. По пути Бринаг коротко кивал рабам и слугам и в какой-то момент обменял свою свечу на лампу.

– Если об этом визите станет известно, – пробормотал он, – тогда…

– Тогда окажется, что я перелез через стену. Еще один маджакский разоритель гаремов, и ты об этом ничегошеньки не знаешь. Все как обычно. Ты можешь доверять этим людям?

– В том смысле, в каком никто из них не хочет оказаться забитым до полусмерти, – кисло ответил Бринаг. – Наверное, этого хватит.

Он повел их в главную спальню. Никаких сюрпризов – Имрана и в лучшие времена не бывала ранней пташкой, а до рассвета оставалось немало времени. Еще в таверне Эгар готов был поставить весь свой кошель на то, что найдет ее в этой комнате. По поводу местонахождения рыцаря-командора Сарила Ашанта он не был так уверен, но знал об их отношениях достаточно, чтобы плюнуть и понадеяться, что он не застанет Ашанта за выполнением супружеского долга. Нельзя сказать, чтобы это был самый большой риск, на который он пошел за всю свою жизнь.

Бринаг виновато постучался в двери спальни, вскинул руку, прося о тишине, подождал, постучался еще раз. Подождал немного. Постучал громче.

Изнутри донесся приглушенный залп ругательств, переходящих в стоны. Евнух бросил мрачный взгляд на Эгара. Приоткрыл одну створку и сунулся в щель. Извернулся и поднял палец запрещающим жестом.

– Ждите тут.

Дверь захлопнулась, оставив их в темноте. Внутри зазвучали неразборчивые голоса: сперва Бринаговский, потом женский – сонный, но с каждым словом делающийся бодрее. Эгар поморщился. Затем разговор прекратился, словно оборванный всплеском сердитого недоверия. После долгой паузы бормотание раздалось опять. Брин снова подошел к двери. Открыл ее, выскользнул в коридор. С каменным лицом окинул их обоих взглядом.

– Госпожа Имрана примет вас, – сказал евнух. – Пожалуйста, входите.

Когда они вошли, она как раз встала с кровати и куталась в льняной халат. Госпожа Имрана Немалдат Амдариан: длинные черные волосы, в миловидном беспорядке обрамляющие лицо с четко очерченными скулами – суровое лицо, даже в дружелюбном свете ламп, которые Бринаг зажег, прежде чем выйти. Требовалось вмешательство косметики, которую она позже нанесет слой за слоем, чтобы смягчить властность этого лица, придать ему женственность и сделать, как думалось Эгару, более сообразным тому, какой она была от шеи вниз. Имрана, по ихельтетским меркам, выглядела чувственной вопреки зрелым годам: складки халата обрисовывали большие и тяжелые груди и крутой изгиб бедер, пока она шла к нему босая по выложенному плиткой полу, и это в сочетании с гневом, алыми пятнами пометившим ее скулы, пробудило в Драконьей Погибели – ох! – такое сильное желание, что…

– Эгар, ты совсем рехнулся?! – Ругательство, слетевшее с ее изысканных губ, было подлинным лакомством. Как обычно, один лишь голос – вежливый, гортанный голос придворной дамы, произносящий слова, подобающие скаранакской доярке, – заставил его затвердеть. – Ебанулся, да?! Вот так сюда заявиться?

– Имрана, послушай…

– Я же сказала, две недели! Неужели так трудно запомнить, тупорылый маджак? Он все еще здесь, в сраном отпуске!

– Но не в этой постели, – ответил Эгар, уязвленный эпитетом «маджак». Она раньше никогда его не использовала за пределами постельных игр. – Ему не потребовалось много времени, чтобы разобраться с супружескими обязанностями и заняться чем-то еще, верно? Как думаешь, какой бордель на этот раз?

Это остановило Имрану не хуже пощечины. Она вдохнула настолько глубоко, что он увидел, как сжались красивые аристократические ноздри. Чуть плотнее завернулась в халат, будто в комнате вдруг стало холодно. Ее голос стал равнодушным и спокойным.

– Понятия не имею, Эгар. Ни малейшего. По правде говоря, он наверняка с одной из своих любовниц – насытился бордельной плотью во время кампании. – Она одарила его слабой мрачной улыбкой. – Итак. Мы оба должны быть шокированы тем, что произносим все это вслух?

– Я бы сюда не пришел, будь у меня выбор.

Имрана взглянула на девушку.

– Да что ты? Разумеется, в этом городе негде отыскать другое место, чтобы порезвиться в постели втроем.

– Я не…

– А как насчет твоей красивой чернокожей патронши? Говорят, ей такое нравится – может, уговоришь ее на…

– Да заткнись ты наконец, женщина! Я пришел не для того, чтобы тебя выебать!!!

Отголоски его крика пробежали по комнате и затерялись в тяжелых черных шторах и дорогих драпировках. Имрана уставилась на него. Переведя дух, Эгар осознал, что незапланированная встреча обнажила ее сложившееся мнение о нем – оно-то и ранило. Оно, словно пьяный головорез на рынке пряностей, пронеслось через его упорядоченные воспоминания, раскидывая и топча ряды кувшинов и горшочков, искусно открытые, приятно пахнущие мешки. Рыгая и сквернословя, шатаясь туда-сюда, перебило и разлило все, что попалось на пути. Все, что Эгар ценил, вдруг вывернулось наизнанку в его мыслях, и он мог лишь наблюдать, как это происходит, будто следил за ограблением какого-нибудь симпатичного городка на склоне холма. Тупорылый и грубоватый варвар с большим членом – это все, кем он для нее когда-то был? Или просто годы отдалили их друг от друга? Неужели с течением времени, старея, они оба изменились, стали холоднее и отчужденнее, погрузились в собственные дела и лишь в отчаянии хватались за то, что осталось? Он окидывал мысленным взглядом минувшее, пытался вспомнить. Не смог. Понял, что и не хочет.

Раны заныли. Он внезапно ощутил себя стариком.