Майкл Салливан - Смерть леди Далгат. Исчезновение дочери Уинтера

– Вообще-то их выдает твой тон.

– У меня нет тона . – Ройс посмотрел на дятла. Капюшон вора был поднят, и капельки дождя на ткани блестели в свете фонаря. – Кроме того, я профессиональный вор. Зарабатываю на жизнь убедительной ложью.

– Ты пугаешь людей, – усмехнулся Адриан. – Это одинокая пожилая вдова. Она не станет рисковать и сдавать комнату тому, кто ее пугает. Она…

Открылась не дверь, а забранное латунной решеткой окошко. За ним возникла худая, иссохшая седая женщина. Сжав губы и придерживая шаль у шеи, она встревоженно выглянула наружу. И увидела Ройса.

Тот секунду смотрел на нее, потом со вздохом отошел, уступая место Адриану.

– Несвятые близнецы! – выругалась женщина, сердито глядя на них обоих. Изогнутые, нахмуренные брови подчеркивали ее большие глаза, запавшие, но выпуклые. – Если нужно подаяние, то вы ошиблись дверью. Если что-нибудь продаете, Купеческий район – в центре города. Если вы сплетники, уверяю вас, я уже все слышала. Если создаете неприятности… уж поверьте, у меня их более чем достаточно.

Адриан ошарашенно моргнул.

– Ах, прошу прощения. – Ее голос смягчился, брови опустились. – Теперь я вижу. Вы просто идиоты. Уходите. Поиграйте под дождем. Оставьте в покое симпатичную птичку на моей двери. Она ненастоящая и не умеет летать. – Вдова взмахнула хрупкими пальцами. – Река в той стороне. Если свалитесь в нее, то, вероятно, все ваши неприятности прекратятся. Доброй ночи и прощайте. – И она с улыбкой захлопнула окошко.

– Мы пришли снять комнату! – крикнул Адриан, понижая голос на каждом слоге, признавая поражение.

– Отличная работа. – Ройс неторопливо поаплодировал. – Должен признать, она совершенно не выглядела напуганной.

Дверь распахнулась, стукнув дятлом.

– Вы сказали, что хотите снять у меня комнату?

– Да, – ответил Адриан. – Мы слышали, что вы ее сдаете. Это правда?

– Да. – Вдова снова оглядела их и нахмурилась. – А деньги у вас есть?

Ройс оскалился.

– Да, – кивнул Адриан и широко улыбнулся, вложив в улыбку все свое обаяние.

– Вижу, – произнесла вдова. В ее глазах мелькнуло разочарование, и она решительно повернулась к Ройсу. – Я беру четыре серебряных в день – тенентов , имейте в виду.

Ройс прищурился:

– Только при условии, что к комнате прилагается водопровод и прислуга. Даю три серебряных дина.

Женщина усмехнулась.

– Простите, я сказала четыре серебряных? Я имела в виду пять. И я принимаю только тененты. Мне не нужны никчемные дины . Это просто раскрашенные куски металла. А к комнате прилагается ночной горшок и постель. Вся прислуга, молодой человек, состоит из меня, однако не ждите, будто я пальцем пошевелю ради вас.

Ройс покачал головой:

– Мы заплатим три серебряных.

– Нет, вы заплатите шесть, если хотите остановиться тут.

– Шесть? Но… – Ройс покосился на Адриана, озадаченный и раздраженный. Вор никогда не отличался терпеливостью по отношению к детям, или старикам, или любым живым организмам. – Вы должны снизить цену. Это называется торговаться .

– А ты должен проявлять уважение к пожилым. Я не торговка.

Ройс вздохнул:

– Речь совсем не об этом.

– Об этом. – Вдова смерила его взглядом, способным высушить самый упорный сорняк.

– Думаю, она слышала наш разговор, – сказал Адриан.

– Я догадался, – мрачно изрек Ройс.

– Цена – шесть серебряных. Или вы предпочтете семь? – Старуха чопорно скрестила руки на груди и поджала губы. Хотя они с Ройсом были примерно одного роста, вдова умудрилась глядеть на вора сверху вниз, ожидая неизбежного ответа, который, судя по ее лицу, был ей известен с самого начала.

– Вы хорошо торгуетесь для неторговки.

– А кроме того, идет дождь, и город забит под завязку. – Женщина протянула руку, ладонью вверх. – Плата вперед. Если не станете соблюдать мои правила, я вышвырну вас, а деньги оставлю себе.

– Какие правила?

– Вести себя тихо и уважительно и прибирать за собой. Никаких женщин. Никаких животных. Никакого алкоголя. Никакого курения и никаких глупостей. Завтрак на рассвете. Обед не предусмотрен. На завтрак не опаздывать. Я не люблю выкидывать продукты.

Адриан достал монеты из кошелька. Вдова взяла их и внимательно изучила каждую при свете фонаря.

– Вероятно, мы захотим остаться на несколько ночей, – произнес Адриан и полез в карман за новыми монетами.

Женщина подняла руку, останавливая его:

– Сначала посмотрим, как пройдет первая. Как вас зовут?

– Болдуин и Грим, – заявил Ройс.

Она сжала монеты в кулаке и шагнула в сторону, позволяя напарникам войти.

– Что ж, мистер Болдуин и мистер Грим, ваша комната – вверх по лестнице и налево. Меня зовут Эвелин Хемсворт.

Меркатор Сикара поежилась под холодным дождем и плотнее завернулась в тонкую шаль. Как обычно в это время года, влажный, соленый ветер с залива дул по Винтаж-авеню. Шквал свободно проносился между Гром-галимусом и Имперской галереей, двумя самыми большими зданиями на площади Дария, и пронизывающим порывом летел дальше вдоль реки. Больше похожая на паутину шаль была слабой защитой от подобной атаки, и проливной дождь усугублял холод.

– А ты стоишь здесь совсем голый, – сказала она огромной статуе Новрона, глядя, как дождь струится по мрамору. – Но, надо полагать, полубоги не мерзнут?

Ужасная погода, намного хуже, чем в прошлом году. Меркатор смутно помнила, что испытывала аналогичные ощущения прошлой весной. Интересно, она каждый год так думала? Если да, то дело было в естественном ходе вещей, нисходящей спирали. А может, я просто старая. Слишком старая, чтобы оценить очарование последних зимних дождей. Молодые глядят на снег и дивятся его красоте. Старики же боятся, как бы не упасть. Неужели я настолько стара? Конечно, я старая… но не настолько же. Или настолько?

Она полагала, что выглядит не старше сорока. Это не соответствовало действительности. Меркатор была намного старше, а такой холодный дождь не доставил бы удовольствия даже самым юным. Окружающие подтверждали ее предположения. Все старались укрыться от злобных укусов зимы. Вдоль берега лоточники и покупатели наклоняли головы, вцеплялись в плащи и сутулились, словно ежи в ураган.

Почему страдать легче в компании? В отличие от переменчивой погоды эта мысль казалась неоспоримой истиной. В числе была сила, доказательством тому служил любой муравейник. И все же миллион муравьев, трудившихся в полной гармонии, не мог удержать ветер или остановить дождь. А если и мог, всегда возникал вопрос, следует ли пытаться.

Меркатор со своей ношей зашагала по улице к калианскому торговцу и его ветхому фургону, заполненному шарфами, дешевой бижутерией и стойками с одеждой. Эразм не был настоящим торговцем, поскольку не состоял в Рошельской купеческой гильдии – его туда не пускали. Он был калианцем, пусть и выдающимся среди своих людей, и ему не разрешали заниматься коммерцией на серьезной, постоянной или профессиональной основе. Каждая сделка Эразма была незаконной, однако на перемещавшуюся телегу можно было не обращать внимания. Противозаконность этой торговли являла собой пример величайших абсурдностей во вселенной: одному из лучших торговцев мира запрещали работать в одном из величайших торговых портов. Но этот город – точнее, весь Альбурн – служил пристанищем множеству выдающихся абсурдностей. Меркатор прекрасно это понимала, ведь в данном списке имелся пункт лично для нее.