Марина Эльденберт - Небо для двоих [litres]

У меня был шок. Впрочем, нет. У меня был ШОК. Я просто стояла, хлопала глазами и не верила, что все это происходит со мной. Что голос Гроу – хриплый, тот самый, от которого сами отстреливаются трусы, льется в зал, обращенный ко мне.

Не просто обращенный, он смотрел на меня, он пел для меня. И да, он действительно для меня дышал.

Кажется, я забыла, как дышать. И вообще забыла, что мне полагается дышать, потому что отраженная в глазах Гроу боль ударила в меня с такой силой, что я обхватила себя руками. Не я одна: рядом со мной так же судорожно вздохнула Джамира. А дальше музыка обрушилась в зал нарастающим ритмом, и так же резко, отчаянно в нее вплетался его сильный голос:

Овации громыхнули так, что у меня заложило уши. Я стащила туфли и бросилась к сцене, и Гроу одним рывком подтянул меня наверх, минуя лестницу. А в следующий момент уже ворвался яростным, полным отголосков звучания его хриплого голоса и сумасшедшего огня поцелуем мне в губы.

Мм… кажется, за эти годы я должна была вдоль и поперек изучить вкус его губ, но я все время нахожу в них новые оттенки. Сейчас это, помимо привычной горчинки сигарет, еще что-то странно-сладкое. Хотя почему что-то, это моя песня. Точнее, это его-моя песня, наша песня, та, которую он пел мне. И от этого мне самой хочется петь.

Правда, я не уверена, что собравшиеся это переживут.

Не уверена, что… Последняя мысль обрывается, потому что его язык касается моего, а в следующий момент новая волна аплодисментов заставляет меня чуть-чуть отстраниться. Несмотря на все наши годы, на наши ночи, на все наше, у меня сейчас горят щеки. Горят так, как если бы я глотнула чистого пламени. Впрочем, по-моему, я его глотнула.

– Я сейчас выгляжу как фанатка, которая дорвалась до кумира, да? – интересуюсь я.

– Ты выглядишь отпадно. Сейчас и всегда. Умопомрачительно. Сексуально. Тебе понравилось?

Что? Он сейчас спрашивает, понравилось ли мне? Кому, простите, такое может не понравиться?

– Гроу, я тебя покусаю, – говорю так же тихо, но вряд ли это кто-то услышит. Грохот аплодисментов не стихает.

Такое чувство, что нас вызывают на «бис».

– Надеюсь, – говорит он, – и все-таки?

– Разумеется, мне понравилось!

– Чудно, – выдыхает он. А потом притягивает меня к себе и смотрит в зал. Точнее, мы вместе смотрим, и кажется, что у меня сейчас сердце выскочит из груди. Потому что там – все мои друзья. Все, с кем я танцевала, спорила до хрипоты, те, кто меня поддержал, те, кто завалил совет директоров письмами с просьбой натянуть Гайера на глобус, когда он пытался отжать из моего гонорара денег. Не знаю насчет глобуса, но отжать у него ничего не получилось.

– Ребят, – говорю я, и голос мой почти не дрожит, хотя врывается в затихающие аплодисменты, – спасибо большое! Безумно рада вас всех видеть!

И они отвечают. Крики стихают, лишь когда мы с Гроу прыгаем в зал, и, кажется, этот вечер войдет в историю, как вечер обнимашек. Мы танцуем, ужинаем, без устали болтаем – и снова танцуем. Где придется. Весь клуб в нашем распоряжении, поэтому до танцпола добираются только самые сильные, основная тусовка происходит здесь. Именно здесь мы вспоминаем смешные эпизоды, Горрхат, который Лимес Фарт, взбирается на сцену и дает внеплановую программу, во время которой мы загибаемся от смеха. Мне кажется, так смеяться нельзя, у меня уже не просто губы болят, у меня болит лицо, но Фарт – истинный комик. И когда мне кажется, что смешнее уже ничего придумать нельзя, он выдает что-то такое, от чего я просто ору в плечо Гроу.

Вечер пролетает незаметно, и первой убегает Гелла. Ее муж недавно начал двигаться, сейчас он заново учится ходить, и, если честно, я искренне благодарна ей за то, что она вообще пришла. Клуб наш до утра, но есть еще те, кто торопится к семьям или просто к своим любимым, поэтому еще через пару часов остаются только самые стойкие.

– Я хочу тебя, – говорит Гроу, возвращаясь от дальней стойки с коктейлем.

Я беру коктейль из его рук и делаю глоток: сладко. Теперь мои губы тоже будут сладкими.

– Значит, нам пора.

– Значит.

Я обнимаюсь с Джамирой, Лирой и Биреком. Мы прощаемся с остальными, допиваем один коктейль на двоих и, пьяные больше от счастья, чем от чего бы то ни было еще, выходим на стоянку.

– Упс, – говорит Гроу, глядя на флайс.

Я смеюсь:

– Звони.

Он звонит, и нас везут домой, водитель периодически поглядывает на нас в зеркало заднего вида, а мы стараемся вести себя пристойно. Ключевое слово «стараемся», потому что рука Гроу скользит по моему колену, поглаживает внутреннюю сторону бедра.

– Ленард тебе не простит, что ты его не позвал, – говорю я, чтобы немного отвлечься.

– Простит, – хмыкает Гроу. – У него сейчас другие интересы, и это была вечеринка для взрослых.

У Ленарда действительно другие интересы: как-то вместе со мной он отошел от актерства и увлекся созданием виртуальных реальностей. Видимо, тоже на меня насмотревшись, правда, ему нравится игровое направление. Сейчас он выбирает университет, где хочет учиться. Параллельно собирается проходить всякие курсы у мастеров своего дела, и мы с Гроу его поддерживаем. В нашей семье все творчески озабоченные, каждый по-своему.

К счастью, мы уже прилетели.

Водитель отдает нам ключи и уходит, а мы делаем вид, что не замечаем, как на нас смотрят. Какая разница, если все, чего я хочу, – это касаться губами обжигающей кожи, чувствовать его дрожь под своими пальцами, ощущать бушующее в нем пламя как свое собственное.

По пути в спальню меня начинает потряхивать: сначала от возбуждения, потом от смеха, когда я вспоминаю, что забыла туфли в клубе.