Марина Эльденберт - Небо для двоих [litres]

Я промолчала.

– Я читал это в твоих глазах. Ты ненавидела меня за то, что сделала. Ненавидела за то, что он умер, и за то, что моя жизнь стоила его. Точно так же я ненавидел себя. Впервые ненавидел себя за то, что ничего уже не могу изменить.

– У тебя остался сын Ибри, – сказала я. – И Мэррис. Женщина, которая все разрушила.

– Благодаря тебе, Теарин, я понял, что чувства не всегда означают слабость. – Он нахмурился. – Умение прощать – это сила. Я поступил так, как поступила бы ты. Когда умерла Ибри, Мэррис была вне себя от горя. Я не сказал ей ни слова, хотя после родов собирался отослать ее вместе с дочерью. Мне сложно описать, что с ней творилось, когда Ибри перестала дышать, и сложно описать, что чувствовал в этот момент я. Я не привык к милосердию, Теарин, но ты меня научила совсем другому. Я разрешил ей остаться с внуком, и мне казалось, что ты меня поймешь.

– Милосердие, Витхар? – Я усмехнулась. – Что ж, я рада, что твое милосердие распространяется на всех, кроме меня. После смерти Ибри Мэррис написала мне письмо, она передала его вместе с войском, которое, как оказалось, негласно привел ты.

– Письмо? – Он нахмурился сильнее. – Я об этом ничего не знал.

– Это не важно, – сказала я. – Это все больше не важно, потому что важно другое. Мы потеряли нашего малыша, и ты, как ты говоришь, испытывал такую же боль, как я. Ты знал об этом, Витхар, но все равно объявил ребенка Ибри наследником. Знал о том, что эти новости рано или поздно…

– Что? – Он перебил меня так резко, что я забыла, о чем хотела сказать. Впрочем, спустя мгновение вспомнила, но Витхар уже шагнул ко мне, перехватывая за плечи. – Гаяр не мой наследник и никогда им не был. Да, я оставил его при дворе и признал сыном, но не более. У меня нет наследников, Теарин.

Мэйстон, Аронгара

«Привет, сестренка», – сообщение от Ленарда выбило меня из архивов.

«От братишки слышу».

«Слушай-слушай, – он присылает ржущий смайлик, – сегодня она пыталась отобрать у меня телефон, а я сказал, что все записываю. Всю ее ругань. Слышала бы ты, как она орала».

Ну, будь я на месте тетки Ленарда, я бы тоже орала. С другой стороны, будь я на ее месте, я бы интересовалась племянником и его состоянием больше, чем его банковским счетом. Глядишь, тогда бы мы с ней подружились, а так… я скоро возвращаюсь в родительскую школу, и кажется, мне предстоит очередной суд. К счастью, никоим образом не связанный с иртханами, к несчастью, связанный с Ленардом. Я думала, что у Виалии хватит мозгов не устраивать парню нервотрепку, но она заявила, что так просто не сдастся.

Заодно и о том, что я и моя правительственная семейка здорово пожалеем, что решили прибрать к рукам ее племянника.

Ларрка.

«Ты как?» – спрашиваю я.

«А ты как?»

«Сегодня гонялась за Марром, потому что он укусил Бэрри».

Бэрри мое возвращение восприняла с нереальной обидой: дулась и не подходила ко мне целых полдня. Видимо, решила, что я ее бросила. Правда, потом простила и пришла мириться первой, а мне что, жалко, что ли? Особенно учитывая, как она обо мне заботится, таскает корм (который горничные Рэйнара регулярно находят в самых неожиданных местах) и рычит на тех, кто приближается ко мне с недобрыми намерениями.

Вчера, например, обрычала девушку Рона, которая подошла ко мне по делу.

Пресс-секретарь Рэйнара – высокая темноволосая молодая женщина с глазами цвета неба, первым делом извинилась за то, что ответила на мой звонок. Потом мы с ней поболтали о пресс-конференции, в которой мне предстояло участвовать, и в процессе выяснили, что можем неплохо уживаться. Что меня несказанно радовало: все-таки избранница Рона – это избранница Рона. То, насколько она избранница, говорило помолвочное кольцо у нее на пальце (в Ферверне его не было) и ее вроде бы строгие, но лучащиеся светом глаза.

Семья Рона восприняла это достаточно прохладно из-за того, что Янира не иртханесса, и меня это здорово раздражало. В частности, то, что они отказались присутствовать на свадьбе.

Об этом мы говорили с Роном. А с Янирой – о том, как себя вести перед аудиторией.

Вся эта история с моим превращением уже давно перестала быть тайной, и сегодня мне предстояло говорить перед всей Аронгарой. А точнее, говорить на весь мир вместе с Рэйнаром. От этого у меня слегка дергался глаз и тянуло под ложечкой, зато пламя больше не прорывалось, чтобы подпалить меня и всех окружающих, каждые пять минут. Вернулся мой родной цвет глаз: как говорили медики, меня спасло обращение. Вся та колоссальная мощь, которую в меня закачали и с которой мой организм справлялся с переменным успехом, высвободилась, когда я стала драконицей.

Рыженькой, с большими крыльями и вытянутым телом (немножко генетики от пустынника), как мне потом в красках все-таки рассказал Гроу. Еще он рассказал, что никогда не видел дракона красивее, чем я, но я ему не поверила. Хотя как знать – может, дракон из меня получился лучше, чем человеческая ипостась.

Как бы там ни было, теперь я была самой что ни на есть обыкновенной иртханессой… ну ладно, не самой, скажем так, я была очень сильной истинной, с силой, которую мне предстояло изучать. Мне назначили наставника, его лично подбирал Вэйлар: один из сильнейших преподавателей Зингспридской академии. Мне предстоял ускоренный курс обучения (теория и практика), и я уже не была уверена, что правильно поступила, когда просила Нила о возможности поработать над спецэффектами.

С будущим наставником я пообщалась по видеосвязи, суровый седовласый иртхан мне в принципе понравился. Осталось теперь, чтобы он понравился моей драконице, и все будет пучком.

«Вообще-то я спрашиваю о том, как ты себя чувствуешь, – написал Ленард. – Перед выходом».

В переговорную Лаувайс, где я сидела, заглянула Янира и показала раскрытую ладонь: готовность пять минут.

«Сейчас сдохну», – честно призналась я.

«Все настолько страшно? Хочешь, я позвоню?»

«Да», – напечатала я, но отправить не успела, потому что дверь открылась снова, и в кабинет заглянул Гроу.

У меня натурально отвисла челюсть: он все еще должен был быть в Ферверне. Последние дни для нас превратились в такой колоссальный источник информации и действий, что мы едва успевали пересечься, не говоря уже о чем-то большем. Впрочем, нам это не мешало: в свободное время мы выбирались друг к другу в палаты и говорили обо всем.

Обо всем, кроме нас.

И еще кроме его родителей. Это была запретная тема, которую я предпочитала обходить стороной, и Гроу тоже молчал. Я знала, что он повидался с отцом, но ни словом не обмолвился об Инаире. Когда мы уезжали из Ферверна, он оставался решать какие-то формальности. Главой (до выборов) был назначен Ландерстерг, и по прогнозам Гроу, ему же и предстояло стать главой Ферверна.