Александр Гром - Заглянуть за горизонт

Потом, правда, мы забросили это занятие. Чему поспособствовала некоторая… мягко говоря, странность исследуемого нами дома и прилегающей к нему территории, окружённой высоким забором, состоящим из плотно пригнанных дубовых досок. В чём она выражалась? Ну, порой мы слышали из недр пустого жилища, то плач, то заунывный вой, а то и безумный хохот, от коего волосы на голове начинали шевелиться сами собой. Конечно, всё это было едва различимо, но не могло же нам всем казаться одно и тоже? Ещё… как-то я, оторвавшись от группки сверстников, самостоятельно обходил загадочное здание с западной стороны, и что-то, уж не помню что, привлекло меня в ближайшем стрельчатом окошке. Я подошёл, заглянул… И тут шторы его раздвинулись, и я увидел лицо необычайно прекрасной женщины. Однако, несмотря на всю совершенную красоту, оно источало такой ужас истинного первозданного Зла, что я содрогнулся и опрометью бросился прочь. Не знаю почему, да только я никому про тот случай не рассказал. А вот про зловещие синие огоньки знали все: порой в полнолуние те появлялись на ветвях деревьев, расположенных внутри ограды. Впрочем, исследовать их природу, охотников почему-то так и не нашлось. Но как оказалось, новых жильцов, эти, мягко говоря, странности, нисколько не испугали. По крайней мере, по ним совершенно не было заметно, что они недовольны своим приобретением. Старший — Талох, тихо насвистывая себе под нос незатейливый мотивчик, постоянно возился на своём участке в обширном цветнике, где преобладали розы самых различных видов. Младший — Тарайя, его сын, помогал ему, хотя чаще сидел в беседке и читал большую, толстую книгу в кожаном переплёте. Однажды мы решили выяснить её название и, вооружившись подзорной трубой, засели в кроне дуба росшего на другой стороне улицы, напротив интересующей нас усадьбы. Всё же, тайна сия, так и не была нами раскрыта, ибо как оказалось, обложку солидного фолианта не украшала ни единая надпись. Более того — пожелтевшие, по всему видно древние страницы тоже были совершенно пусты. То есть, в них напрочь отсутствовала не только письменность: от руки или шрифтом, но и какие либо рисунки. Признаться, мы были в большом недоумении. Ведь чего спрашивается целыми днями пялиться в чистые листы бумаги? О чём мы однажды и спросили Тарайю, возвращающегося вечером домой с полупустым мешком за плечами. Услыхав наш вопрос, он нехорошо улыбнулся, и вместо ответа достал из недр своей ноши — человеческий череп с трещиной посредине. Мы испуганно отшатнулись, а он, презрительно сплюнув себе под ноги, молча продолжил путь к своей калитке. Глаза у него при этом были… какие то застывшие что ли. Такой взгляд, мне ещё тогда показалось, мог присутствовать у трупа, если ему вдруг раскрыть веки. И смотреть в них ну совсем не хотелось. Словом всё бы ничего, но после этого случая Тарайя будто открыл для себя наше существование. И это было отнюдь не благо. Потому что этот тип поставил своей целью подчинить нашу сплочённую уличную компанию. А так как никто не стал ему повиноваться добровольно, то он принялся добиваться желаемого грубым физическим насилием: ловил нас по одному и жестоко избивал. Но мы, собравшись все вместе, с лихвой отплатили ему за побои. Тогда Тарайя кардинально изменил тактику. Теперь, встречаясь, он буквально светился дружелюбием и желанием облагодетельствовать. Подтверждением его самых лучших намерений служили раздаваемые направо и налево мелкие монетки. К сожалению, большинство моих товарищей, не устояв от подобной «щедрости», с радостью признали его верховенство. А я, Георг и Марий превратились в настоящих изгоев. И всё бы ничего, но Тарайя вознамерился покарать непокорных, то есть нашу троицу. Для этого он использовал свою недавно образовавшуюся свиту, буквально за считанные дни воспылавшую к нему прямо таки собачьей преданностью. Мы худо-бедно отбивались, несмотря на то, что силы были ощутимо не равны. Война длилась несколько месяцев, затем нас неожиданно оставили в покое. Что послужило причиной? Не знаю… Возможно, затеянная Тарайей возня отвлекала его от чего-то более важного? В общем, прежняя разудалая братия, разделённая на две неравные части, в упор перестала замечать друг друга. Но, понимая, что перемирие в любой момент может окончиться, мы упросили старого Эйхо живущего в самом конце улицы, научить нас умению действительно хорошо постоять за себя. Тот сначала не соглашался, однако когда Георг спас его любимого кота от своры бродячих собак, растаял душой и сменил гнев на милость. А надо сказать Эйхо знал толк во всякого рода единоборствах, ибо большую часть своей жизни он провёл в разведывательных рейдах, как по Великой Равнине Поющих Ветров, так и в Запретных горах. Лана — моя мать, узнав про наши занятия, здорово рассердилась, заявив, что наличие в семье и одного вояки лично для неё многовато. Я понимал, в какой то степени она права, учитывая, что мой отец Ингвар, тысячник королевского войска, дома появлялся не часто. И тоска по нему была знакома нам обоим. К тому же я хорошо знал, что в мечтах она видит своё единственное чадо идущим по мирной жизненной стезе в роли богатого торговца или владельца обширной плантации. В отличие от отца, не представлявшего сына в роли человека, чуждого армейской жизни. По этому поводу у них порой случались ссоры, к счастью неизменно заканчивающиеся тем, что оба родителя приходили к выводу: решать в итоге мне. Впрочем, это не помешала матери послать отцу письмо, с жалобой на моё начинание. Однако, тот, в скорости прислал ответ, в котором справедливо замечал, что навыки умелого бойца ни кому не будут лишними.

По прошествии года с небольшим, Эйхо заявил, что мы знаем всё, что нам следует знать на данный момент. И теперь наша троица представляла собой, маленький сплочённый отряд, способный успешно противостоять превосходящему количеству сверстников. Преподал нам Эйхо, и кое-что сверх этого. Касались же дополнительные навыки, действий разведчика оказавшегося на вражеской территории. Зачем старик, потратив лишние усилия, всунул в наши юные головы ещё и это? Точно не скажу… но мне кажется, таким образом, тот вновь соприкасался со своим прошлым, в котором был известной, даже легендарной личностью.

Вскоре, после того как Эйхо перестал давать нам уроки, он умер. Задремал, покачиваясь в гамаке среди цветущих вишен, и не проснулся… Неожиданно, для нас троих это оказался сильный удар. И мы ещё долго вспоминали беседы с ним на веранде его дома, после очередной тренировки. Старик, тогда, всегда находил, чем нас угостить, хоть и был совсем не богат. Теперь, в его жилище поселились какие-то родственники, раннее невиданные ни кем из нас. Проходя мимо, я всегда ощущал в горле подступающий комок, да и глаза порой влажнели, чего скрывать. Но жизнь шла своим чередом и боль утраты постепенно отступила.

Читать дальше