Александр Гром - Приключения Алекса

— Да ты точно способен давить эту самую харю в любое время, в любом месте и к тому же сколько угодно, — беззвучно рассмеялся Джон, — но другие-то, может, не одного поля ягодки с тобой?

— Почтенный гном на этот раз совершенно прав, — поддержал Рыжика до сих пор молчавший Сен, — наши враги сопят, что праведники после тяжких трудов. Даю гарантию.

Слова янита немедленно прекратили спор, ибо все хорошо знали весомость его слов. Бесшумными тенями мы скользнули к храму, служившему для отступников караульным помещением. Но… Массивная дверь оказалась предусмотрительно закрыта, окна же, находившиеся довольно высоко, были чрезмерно узки и больше походили на бойницы крепости.

— Ну и хрен с ними, коли так. Пущай себе спят, козлы, — с плохо скрытым разочарованием «разрешил» Рыжик, — главное, чтобы под ногами потом не путались.

— Поэтому надо, значит, сделать все очень быстро, — уже на ходу, не оборачиваясь, бросил я. — Пусть эти гады появятся на сцене, когда она будет уже пуста. Так будет лучше и для них, и для нас.

— Весьма сомневаюсь, что для отступников это лучший вариант, если принять во внимание ярость Черного Короля, которая, без сомнения, обрушится на их головы, — справедливо заметил, следуя за мной по пятам, янит.

— Нда-а, им не позавидуешь, — согласился с монахом Маленький Джон. — Проворонить оставленную под охраной родную сестру Черного Короля! Да Эрни на годы растянет ихние мучения.

— Давайте не будем жалеть заранее парней из охраны, — справедливо заметила Фанни, — кто знает, как обернется дело и о ком надо будет скорбеть. Знаете пословицу: загадаешь — проиграешь!

Быстро добравшись до дворца, мы медленно отворили одну створку огромных металлических ворот. Слава Господу, она не заскрипела. Прошмыгнув один за другим в неведомую темень, ее тут же с предосторожностями плотно прикрыли. Карл, чиркнув огнивом, зажег заранее припасенные факелы. В их колеблющемся свете пред нами предстала узкая, без всякого ограждения бледно зеленая мраморная лестница, спиралью опоясывающая титаническое основание здания и ведущая куда-то далеко наверх, вероятно, в главную часть дворца Прощальных Грез. Не теряя времени понапрасну, я первый припустил по лестнице, тщетно стараясь унять бешеное биение сердца, взволнованно выпрыгивающего из груди.

«Неужели Я наконец-то увижу любимую?» — преодолевая бесчисленные ступени, вновь и вновь спрашивал я себя. В принципе ответ я знал: да, увижу. Но что из этого выйдет? Вот вопрос…

Внезапно, после очередного витка, лестница уперлась в высокий арочный проем. За ним оказался коридор, озарившийся, словно по волшебству, светильниками, едва мы на него ступили. К сожалению, за спиной они сразу гасли, а впереди освещали пространство не более чем на пять-шесть метров. Но все же это гораздо лучше в сравнении с факелами, потушенными пока за ненадобностью.

Довольно длинный однообразный путь окончился у грандиозных золотых ворот, с немыслимой роскошью отделанных врезанными драгоценными камнями, составляющими прелестные композиции из царства растительного мира. Рыжик, вытаращив глаза, издал нечленораздельное мычание. Его рука инстинктивно дернулась к поясу за кинжалом, чтоб, наверное, ковырнуть изумруд либо рубин покрупнее, однако он тут же опомнился, сделав вид, будто просто поправляет ножны. А я… Я стоял, как болван, не решаясь сделать шаг вперед и распахнуть настежь, вероятно, последнюю преграду, за которой, скорей всего, находился тот необычный зал с черно-прозрачным каменным полом. Зал из моих давних, тревожащих душу снов. Место, где я вновь обрету Арнувиэль.

Джон, верный друг, поняв мое состояние, сам раскрыл золотые врата настежь. А дальше ноги, что ветер, понесли меня, попирая разгорающиеся соцветия созвездий, таинственно замерцавшие из, казалось, бездонных, вселенских глубин. Нереальную красоту пола подчеркивала противоположность: небесно-синий купол, испускавший неяркий, но всепроникающий свет. Эффект дополнял непрестанно находящийся в движении, клубящийся туман, играющий здесь роль стен. Всю огромность зала занимали бесчисленные ряды стеклянных колонн, полыхающих щедрым разнообразием красок северного сияния. И лишь в самом центре застыло нечто иное, темное и массивное. Пирамида… Я знал это так же хорошо, как и то, что на ее вершине, представляющей из себя плоскую площадку, находится продолговатый предмет — магическая хрустальная раковина, скрывающая в себе бесценную жемчужину, мою Арнувиэль…

Уже находясь у подножия, на первых ступенях одной из четырех лестниц, я невольно оглянулся на друзей. Их ободряющие взгляды поддержали меня лучше всяких слов, и я ринулся наверх, будто на штурм вражеской крепости. Подъем казался нескончаемо долгим, зато там, на вершине, как я и ожидал, на беломраморной плите, покрытой золочеными рунами, стояла величественная гробница. Я на ватных ногах подошел к ней вплотную и, сделав над собой усилие, заглянул в ее глубь. Увиденное заставило, застонав, отпрянуть. Арнувиэль, одетая в шубу из горностая, с золотой диадемой на голове, усыпанной крупными бриллиантами, была там, впаянная в прозрачные, твердые, словно алмаз, недра… На ум пришло дикое и нелепое сравнение с мини-дракончиком и колибри, застывшими навечно в куске янтаря. В том самом, который я ей когда-то подарил…

— Господин Алекс, делайте, что должны, — вывел меня из оцепенения озабоченный голос янита, — если же вы потерпите неудачу, попытаю счастья я, но уже своими методами. На это уйдет уйма времени, с негарантированным конечным результатом. Чары тут наложены действительно большим мастером Магического Искусства. Снимать их поспешно нельзя, ибо тогда можно запросто навредить девушке.

Выхватив кинжал, я полоснул им по ладони. Обильной струей кровь потекла по гладкой поверхности гробницы. Не смея пошевельнуться, я стоял истуканом, не отрывая взора от лица любимой. Оно изменилось… Теперь на нем лежала печать тоски, одиночества и даже страха. Я едва не заплакал от жалости, вспомнив, какая веселая и дерзкая была Арнувиэль раньше. Внезапно свершилось чудо. Кровь, щедро растекшаяся по магическому хрусталю, вдруг впиталась без следа, потом гробница замерцала, заколыхалась, будто марево в пустыне, и пропала. Арнувиэль, бледная, как смерть, осталась лежать без движения на мраморе рунической плиты. Я испугался: жива ли она? Но тут же и уверился — жива! Об этом неопровержимо свидетельствовали зарумянившиеся щечки и появившееся глубокое дыхание. Не помня себя от счастья, я нагнулся, осторожно взял любимую на руки и едва слышно зашептал:

— Ари, сокровище мое, очнись. Я пришел за тобой, Ари!

Арнувиэль, тихонько посапывая во сне, никак не откликнулась на мой зов. Не помогли ни поцелуи, ни похлопывание ладонью по лицу. Совершенно беспомощно я обвел взглядом нашу компанию, обступившую плиту.