Мелисса Бродер - Рыбы [litres]

Черное хлопковое платье терлось о груди. Адам прижимался все сильнее, и я чувствовала его желание. Он начал целовать мое ухо и шею. Наверно, некоторых женщин это заводит, потому что мужчины, особенно молодые, делают это часто. Я помнила, как оно было лет в двадцать с небольшим: шумное дыхание в ухе, липкий след на шее. Теперь такому учит Esquire.com. В голове стучала только одна мысль: ну вот, теперь на моей шее и ухе запах его дыхания, в котором проступила кисловатая нотка: виски, текила и дым соединились в вонючее рагу.

– Пойдем ко мне домой, – прошептал Адам.

– Эм-м, не думаю. Что, если ты убийца?

Он рассмеялся.

– Я не убийца.

– Если ты убийца, ты ведь все равно не признаешься.

– Я совсем-совсем не убийца.

– Ладно, давай пройдем еще немного, а потом будет видно. Может, что-то прояснится.

– Хорошо. Тогда пройдем в направлении моего дома. Или, если хочешь, двинем к тебе?

Я представила, как привожу этого парня в дом Анники. Нет, мне совсем не хотелось, чтобы он знал, где я живу. И уж тем более бывал там.

– Нет, все в порядке. Какой у тебя адрес?

Я достала телефон и набрала такой текст:

иду сюда с незнакомым парнем из интернета

это из-за тебя

если не напишу потом пусть ищут мое тело здесь

Сообщение с адресом ушло Клэр.

Его дом – единственная, до вони пропахшая сигаретами комната. Мини-холодильник, плита, духовка – едва ли не у изножья кровати. Ванная – чуть сбоку от изголовья. На полу – бежевый, от стены до стены, ковер с многочисленными пятнами в районе «кухни». Для человека, заявляющего о желании стать писателем, очень мало книг, из них три Буковски.

– Вообще-то, Буковски, наверно, лучший, – сказал он, заметив, что я смотрю на книги. – Найди что любишь, и пусть оно убьет тебя. Круто.

Я промолчала. Он обнял меня за талию и начал целовать, а потом затащил на грязное клетчатое покрывало и стянул платье.

– Для сорокалетки у тебя потрясное тело.

– Мне тридцать восемь.

– М-м-м. – Он просунул пальцы под трусики и погладил истерзанные войной губы. – Мне нравится твоя киска. Эти волосики…

Я сняла с него штаны. Его член стоял как камень, только розовый и липкий. Желания трогать его не возникло. Я и не стала. Он начал трогать меня, совсем сухую, добавляя мучений моей истерзанной вагине.

– Можно? Можно мне тебя трахнуть? – снова и снова повторял Адам. – Так хочу тебя. Отсосешь?

– Нет, нет. Я не готова.

Наверно, пытаясь завести меня, он всунул два пальца в мою увядающую вагину и принялся возить ими туда-сюда. Губы горели, но я с удивлением обнаружила, что внутри у меня уже мокро. Теперь влага растекалась по губам и клитору. Но клитор его не интересовал, он продолжал тыкать пальцами.

– Какая горячая, тугая, розовая киска, – пробормотал Адам.

Откуда он узнал, что она розовая, если ни разу не посмотрел и не полизал?

– Можно? Пожалуйста. Ты разрешаешь?

– Нет.

– Ладно, тогда хотя бы пососи, а? Пососи хоть чуток, – попросил Адам. – Так хочу увидеть эти горячие старые губы на моем дружке.

Вот так.

– Знаешь, что было бы здорово? От чего у меня сносит башню? Хочу посмотреть, как ты дрочишь.

Он остановился и посмотрел мне в глаза.

– Правда?

– Да, конечно. Это здорово заводит. Я хочу посмотреть, как ты лежишь и ублажаешь себя. Давай, потрепи своего дружка.

Сама не знаю, откуда я это взяла. В молодости мне и впрямь приходилось смотреть, как мастурбирует мой бойфренд. Но не этот же придурок. Думаю, я просто рассчитывала заставить его кончить и убраться оттуда, не прикоснувшись к этому жуткому розовому члену и непарным коричневым яйцам.

Адам лег на спину и взялся за дело. Я подбадривала его: «Да, малыш, да, вот так». Что бы такое придумать, чтобы с наименьшими потерями выбраться из ситуации, в которую сама же и влезла? Строго говоря, мне и придумывать что-то было необязательно – достаточно просто уйти. Он смотрел на меня, а я изо всех сил хотела, чтобы он поскорее кончил. Перед самым финишем он спросил, смогу ли я облизать. Я ответила, что нет, потому что тогда я не все увижу.

Когда он отстрелялся, я сказала, что это было потрясно, но мне надо домой – покормить Доминика и дать ему лекарство. Адам сказал, что хотел бы сделать что-то для меня, что так нельзя и я тоже должна получить свое. Я успокоила его – мол, все получилось замечательно, а большего мне и не надо.

На улице я наконец-то вздохнула свободно и ощутила, как ни странно, легкость и даже восторг. Радовало не только то, что мне удалось сбежать от Адама, но и то, что кто-то хотел меня и добивался, – кое-что новенькое после того, как я всю зиму гонялась за Джейми. Уже через три квартала меня догнало его сообщение:

ты чудо хотел бы повторить

Я не ответила, но даже взвизгнула от удовольствия. Теперь Адам мог больше и не быть реальным Адамом. Он снова стал фантазией, и они вместе, он и фантазия, лежали у меня в кармане. Конечно, сам опыт принес разочарование, но, по крайней мере, это разочарование отличалось от того, к которому я привыкла за годы с Джейми. Когда мы были вместе и секс получался совсем вялый, меня накрывали апатия и тоска, даже дышать становилось трудно. То же я ощутила в машине, перед тем как мы расстались. И это все? Когда Джейми кончал, я сразу отправлялась в туалет. Отчасти это объяснялось желанием избежать инфекции мочевых путей, но в первую очередь не хотела, чтобы он видел, как я хмурюсь. Когда же он находил меня сидящей на унитазе с печальным лицом, я объясняла, что секс наводит меня на серьезные мысли. На самом же деле я чувствовала только отчаяние: вот так вот будет всегда, вечно и бесконечно.

Но Адам хотел меня, и были другие, которые тоже хотели меня, и, может быть, их даже было много, пусть и не все читали Буковски.

Я представила букет членов, штабель брюшных мышц, похожих на колоду карт, нарисованных на небе. Голод во мне открылся вдруг бездонной бездной. И мне стало немного страшно.

В тот вечер меня снова занесло на камни, и когда подплыл Тео, я сидела и бросала в воду ракушки. Его плечи в лунном свете казались совсем белыми. Вообще-то я надеялась застать его там, и он, увидев меня, вроде бы тоже обрадовался.

– Вернулась.

– Ну да.

– Привет.

– И тебе тоже. Не замерзаешь?

– Нет, привык.

– Сумасшедший. У меня к тебе вопрос. Буковски любишь? – спросила я.

– Кого?

– Чарльза Буковски. Он поэт.

– Не знаю такого. А что?

– Ничего. Это неважно.

– Нет, скажи, почему спросила. Тебе он нравится?

– Совершенно точно нет. Но у меня было свидание с одним человеком, большим его любителем.

– Свидание? И как прошло? – спросил Тео.

Я так и не поняла, действительно ли ему интересно или он просто старается быть вежливым.

– Отвратительно.