Ксения Голубкова - Абсолютное бессмертие

Нитокрис пожала плечами, на что ожерелье отозвалось мелодичным перезвоном:

— Составьте мне компанию.

2

Бармен, протиравший стаканы за стойкой, покосился на угловой столик со смесью неодобрения и непонимания.

Это была очень странная пара. Даже чересчур.

Длинноногая брюнетка, откинувшись на спинку стула и рассматривая на просвет стеклянный бокал с мутным напитком бледно-желтого цвета, что-то рассказывала сидевшему напротив нее уже немолодому человеку, походившему не то на ученого, не то на художника — в понимании бармена и те, и другие были слегка «с прибабахом». Человек внимательно ее слушал — именно слушал, а не тупо пялился на ее потрясающую фигуру, в отличие от большинства присутствующих мужчин, в число которых входил и сам бармен.

«Точно с прибабахом», — вздохнул бармен, проследив направление взгляда человека за столиком черноволосой рассказчицы. — «Как будто у нее ниже лица не на что посмотреть…».

Вот только собеседника брюнетки, видимо, не слишком интересовали внешние данные.

— Но вы ведь не просто ламия, — заметил он. — Хотя бы чисто внешне.

— Судите по строению челюсти? — усмехнулась женщина.

— У вас… интересный… прикус, — тщательно сформулировал Ван Хельсинг. — Я был бы рад… заиметь слепок.

Женщина прыснула со смеху:

— Я ждала этой фразы!

Профессор изумленно вскинул брови:

— В смысле?..

— Это дежурный комплимент вашей семьи, — отсмеявшись, пояснила Нитокрис. — Вы истинный Ван Хельсинг, профессор…

— Можно считать, что комплимент удался? — заломил бровь человек.

— С моей челюсти еще нет слепков, — тонко усмехнулась вампирша, — и я не знаю никого, у кого был бы шанс получить разрешение на то, чтобы его сделать.

— Я могу стать первым, — скромно предложил охотник на вампиров.

Нитокрис проде монстр ировала весь набор зубов в широкой улыбке:

— Попробуйте.

Бармен не смотрел на ее лицо. Как и все остальные. И не видел того, что у нее во рту.

Как и все остальные.

— …разница в строении ДНК исключает гибридизацию, — закончила свой монолог царица ламий, сидя на каменной ограде моста, свесив одну ногу вниз, а другую согнув в колене. Босоножки на тонком каблуке стояли рядом, на мостовой. — Полулюдей-полувампиров не бывает — во всяком случае, согласно теории.

— Жаль, — отозвался Ван Хельсинг. Профессор сидел рядом, на той же ограде, и смотрел на то, как на востоке разгорается небо. — Это было бы интересно.

— Это было бы противоестественно, — возразила Нитокрис. — Как говорится, кесарю — кесарево… Было бы неприятно знать, что люди пьют кровь.

— Они и так ее пьют…

— Если вы о вторичных вампирах, то я не могу назвать их людьми. Они уже другие, профессор. Нечисть.

— А кто тогда низшие вампиры?

— Проклятые упыри, — с тщательной артикуляцией и совершенно каменным лицом четко проговорила Нитокрис. Обернувшись к человеку, она заломила бровь. — Такой эпитет подойдет? Они вообще… неодушевленные.

В ее голосе сквозило отвращение.

— Занятное мнение для царицы вампиров… — Ван Хельсинг криво улыбнулся. — В чем же отличие высшей… нечисти от людей? Они не нуждаются в постоянной подпитке чужой кровью, они, как и люди, порой убивают для самозащиты, не боятся солнца, осины, святой воды, освященного серебра…

— …чеснока, — в ответ улыбнулась вампирша, продолжая его фразу. — Сказки про этот милый овощ не лишены очарования, не так ли, профессор?

— Есть немножко… Так в чем же разница?

— Физические данные организма, — отозвалась Нитокрис, щуря сине-зеленые глаза на полоску рассвета. — Выносливость, в первую очередь. И продолжительность жизни. Те же ламии живут в среднем, по самым скромным прикидкам, лет по двести-триста… Может, после этого среди людей и пошли истории о вечно юных эльфах?

Профессор пожал плечами. Восток стремительно светлел, окрашивая небо розовато-лиловым, мерцая тусклым золотом, расцвечивавшим серый камень мостовой, темные воды канала, стекая робкими лучами по стенам домов. В волосах царицы вампиров кроваво алела одинокая красная прядь, свет просыпавшегося солнца сиял в нефритах ожерелья, поблескивал в двуцветных глазах, золотил профиль женщины, делая ее похожей на красивую, изящную статую из розового песчаника.

— А вы сами? — помолчав, спросил Ван Хельсинг. — Кто вы, особый вид нечисти?

— Вы повторяетесь. Подобный вопрос уже звучал.

— Но вы на него не ответили.

Женщина повернула голову, удостоив мужчину взглядом.

— Я — Нитокрис. Пожирательница младенцев. Геката, как меня называли в Элладе — богиня смерти. Таких, как я, больше нет.

— Почему вы в этом так уверены?

— Потому что на этой Земле нет других абсолютно бессмертных существ, — жестко сказала женщина.

— Абсолютно? — переспросил Ван Хельсинг, словно не веря, что правильно ее понял.

— Меня не берут ни болезни, ни голода, ни изменения температуры, — глухо сказала она, глядя на поднимавшееся над городом солнце. — Я не знаю способа, каким меня можно было бы убить. А смерти от старости я жду уже много тысячелетий.

— Жизнь — это не так уж плохо, — подумав, произнес профессор.

— Поверьте, она тоже надоедает, — невесело усмехнулась Нитокрис.

Ван Хельсинг долго молчал.

— Мне вас жаль, — наконец тихо сказал он.

Ожерелье глухо звякнуло, соскользнув с шеи ей в руку. Нитокрис, взъерошив волосы рукой, улыбнулась своему отражению. Когда ей последний раз целовали руки на прощание? Она была, наверное, единственным существом на Земле, которое могло сказать «тысячи лет назад» и при этом не соврать. Мелочь, конечно, учитывая ее образ жизни. Вдвойне мелочь — учитывая ее продолжительность жизни. Втройне мелочь — учитывая, что это был всего лишь человек.

Но это было чертовски приятно.

И это подкупало.

Нитокрис тихо рассмеялась, поймав себя на мысли о том, что у этого потомка слегка чокнутого и чуточку рассеянного голландского врача, вздумавшего истребить Дракулу, есть реальные шансы получить слепок с ее челюсти.

3

— Обратите внимание… — Преподаватель сладко зевнул в кулак, переложив скальпель в левую руку, и продолжал: — …на характер повреждений… Видите, ткани разорваны… — еще один отчаянный зевок, — в нескольких местах…

Студенты из тех, кто был покрепче и посвежее лицом, что выгодно выделяло их среди зеленевших в отдалении сокурсников, переглянулись. Преподаватель явно страдал от недосыпа.

— У вас вопросы? — обратил внимание на обмен взглядами профессор.

— Не по теме, — замялся один из студентов. По рядам прокатился негромкий смех.

— Вы еще можете смеяться, — отметил преподаватель. — Значит, для вас не все потеряно, господа, ибо наша специальность требует крепких нервов… Что хоть за вопрос-то?