Ксения Голубкова - Абсолютное бессмертие

Упорядочив трофеи путем частичного надевания на себя, профессор, морщась от нытья внутри черепной коробки, открыл дверь на кухню. Так как все это время он находился в непрерывном и непродуктивном диалоге с собой, то взгляд профессорских глаз, опущенный вниз, сначала уперся в босые ноги со слишком острыми для человеческих черными когтями и затейливым узором на одной из щиколоток. Ван Хельсинг автоматически остановился и начал медленно поднимать взгляд вверх, четко осознавая, что лучше бы этого ему не делать.

Легкие брюки из черного шелка, полоска бледной кожи, черный топ с воротником под горло, открытые плечи, изящные руки легко удерживают полный кофейник (судя по обилию пара и недвусмысленному шипению — раскаленный), кончики серег чуть подрагивают, почти касаясь кожи, красная прядь запуталась в волосах цвета ночи… Одновременно с каждой деталью память безжалостно возвращалась.

— Кофе? — улыбнулась царица ламий.

— Лучше сразу цианида, — выразил желание профессор.

Вампирша тихо рассмеялась:

— Стул слева, аспирин в аптечке, вода в графине, стаканы в буфете.

— Это я помню, — криво улыбнулся Ван Хельсинг.

— Ты в порядке? — вскинула брови Нитокрис.

— Можно и так сказать. Я не помню из вчерашнего больше половины, — мрачно отозвался профессор. — Хотелось бы знать, почему.

— Артур… — Ван Хельсинг мысленно застрелился после такого обращения. — Позволь себе извинить мои инстинкты. Я долго была в спячке, а последние три года контактировала исключительно с едой. — Нитокрис отставила кофейник и пожала плечами. — Самосохранение — сложная вещь у вампиров. Мы страхуемся магией крови… причем совершенно автоматически. Жертву погружаем в гипнотический транс. Вполне возможно, что он блокирует память.

— Спасибо за утешение, — убитым голосом отозвался человек, запивая аспирин.

— Три маленьких поправки, — криво усмехнулась царица ламий. — Во-первых, я машинально начала вводить тебя в транс, но оборвала процесс на середине. Во-вторых, я понятия не имею о том, вызывает ли такое колдовство… такое воздействие потерю памяти — трупы обычно не склонны распространяться о своих ощущениях, если ты успел это заметить. И в-третьих… — зеленые с синим ободком глаза Нитокрис не улыбались, когда вампирша присела рядом с профессором и нерешительно взяла его за руку. Пальцы у нее не были холодными, но Ван Хельсинг все равно вздрогнул. — Артур, ты не жертва. Ты человек, которого я выбрала в попутчики на ближайшее будущее. Если тебя это не устроит, если ты испугаешься моего бессмертия — я уйду. Просто попытайся меня понять.

— Чувствую себя последней скотиной, — признался Ван Хельсинг. Вампирша непонимающе вскинула брови. — Встань, пожалуйста. Нитокрис, это сугубо мужское дело — стоять на коленях… и уж тем более это не подходит царице.

Повелительница высших вампиров, непонимающе моргнув, выпрямилась одновременно с тем, как встал со стула Ван Хельсинг. Профессор задумчиво посмотрел на выражение лица Нитокрис и не слишком уверенно произнес:

— Последняя лекция у меня заканчивается в шесть… Тебя не затруднит, если я заеду за тобой в половине седьмого?

— Но ты не знаешь, где я живу!

— Я найду, — улыбнулся человек.

Было бы удивительно, если бы охотник за нечистью из рода Ван Хельсингов ответил царице ламий иначе. Искать и находить вампиров было его профессией.

6

Он ее не нашел.

Он не чувствовал поблизости ни одного высшего вампира вообще. Он не чуял ламий. Во всем городе были только вторичные, когда-то бывшие людьми вампиры, и несколько мертвяков-упырей, которых, впрочем, скоро не стало. Он отыскал старый дом с заросшим садом и пустыми комнатами. Пустыми — кроме одной, где он нашел пыльные, набитые книгами шкафы. Старинные картины, затянутые паутиной. Большое кресло в комнате без окон. Простенький радиоприемник. Стол, на котором легкомысленно лежало золотое ожерелье, стоял флакон духов «XS» и текстом вниз спала раскрытая книга в полуистлевшем переплете. И платяной шкаф с зеркальными дверцами. Только это — и пустой, пугающе пустой дом.

Он ее не нашел. И ему вдруг стало страшно.

Два дня он не мог читать лекции. Все выходные он просидел в заброшенном доме, уже не надеясь на то, что дождется ее. В понедельник вечером он понял, что она не придет.

Для тех, кто носил фамилию «Ван Хельсинг», чутье на нечисть было врожденным. Когда профессор повернул ключ в замке двери своей квартиры, он уже знал, что внутри его ждет вампир. Вот только у этого вампира явно не было чутья на охотников на нечисть…

— Готов спорить, что это больно, — хрипло проговорил Ван Хельсинг, глядя на то, как шипит на высокой ноте вампир, вытаращенными глазами уставясь на всаженное в свою грудную клетку по самую крестовину распятия, служившую гардой, серебряное лезвие. «Вампир…» — с презрением подумал профессор. — «Совсем еще мальчишка… Вот такие и ведутся на сказки о вечной жизни и огромном могуществе, хотят быть избранными…». Профессору было противно.

— Ва… н… Хе-ель… синг!! — просипел вампир.

— Похоже, меня знает вся местная нежить, — мрачно прокомментировал мужчина, небрежным пинком спихивая исходившего хрипом красноглазого сопляка на пол и деловито закрывая дверь за собой.

— В… ва-а-ргхх…

— Хочется пообщаться? — осведомился Ван Хельсинг, глядя на вампира сверху вниз.

Тот внезапно сипло и тонко захихикал. Профессор нахмурился.

— М… мои… бра… тья, — оскалился в лицо человеку вампир, — за… грызли твою… королеву, человечишка!

Лицо Ван Хельсинга окаменело.

— Пошли, — тихо сказал он, поднимая красноглазого паренька за шиворот. — Я прекрасно знаю, что твой вид серебро только обездвиживает, поэтому… пошли. Встретим рассвет. А я подожду… и посмотрю…

Все оказалось так просто, подумал профессор, глядя на то, как в ужасе вытаращил глаза вампир. Эти сопляки испугались Нитокрис. Испугались настолько, что убили свою царицу. Может, она когда-нибудь и восстанет, но к тому времени Ван Хельсинг уже успеет состариться и умереть… Профессор отдернул занавески и пустым взглядом посмотрел на темное небо. Утро было еще не близко. Ван Хельсинг перешагнул через беспомощно шипевшего вампира и налил себе кофе. Он подождет рассвета. Он всегда умел ждать.

Вставшее солнце медленно, сантиметр за сантиметром, спалило молодого вампира. Ван Хельсинг с непроницаемым лицом смотрел на то, как свет приближался к голове красноглазого паренька, верещавшего на всю округу. Ван Хельсингу было плевать, что на крики могут прибежать соседи. Ему вообще было все равно. Хотелось напиться. Заснуть. Умереть. И забыть.

За следующую неделю он не спал ни одной ночи.

Он не считал, сколько вампиров убил.