Ксения Голубкова - Абсолютное бессмертие

— Личный, — выдавила одна из бледно-зеленых, но не утративших интереса к происходящему студенток.

Тихий смех перешел в сдавленное ржание.

— Задавайте, — усмехнулся преподаватель, отложив скальпель. — И попытайтесь меня удивить. Все равно меня вы уже не слушаете.

— Профессор Ван Хельсинг, вы этой ночью спали? — пискнула вконец засмущавшаяся студентка, которая, видимо, никак не могла определиться, какой цвет подходил ее лицу больше — зеленый или пунцовый.

Ржание класса меркло в сравнении с тем, как хохотнул преподаватель:

— Нет, мисс Локвуд — вампиров ловил!

Судя по тому, что рассмеялись даже зеленолицые, лекция была благополучно сорвана. В последнее время, благодаря усилиям киноиндустрии, фамилия преподавателя была основой для анекдотов как среди студентов, так и среди профессоров.

— И не смотрите на меня с таким подозрением, — погрозил ученикам скальпелем Ван Хельсинг. — В конце концов, у меня тоже есть личная жизнь, господа студенты… Итак, мы остановились на характере повреждений…

— Э… профессор?.. Профессор! ПРОФЕССОР!!

Ван Хельсинг, всхрапнув, принял более сидячее положение, нежели секунду раньше, и, поморгав, воззрился на рискнувшего потревожить его сон лаборанта. Взгляд не обещал ничего хорошего: у профессора было «окно» — свободная от уроков пара, а нарушение полуторачасовой заслуженной дремы в среде учителей воспринималось как святотатство.

— Что? — угрожающе спросил Ван Хельсинг.

— Там… — Несчастный студик начал заикаться, но, несколько раз вдохнув и выдохнув, продолжил: — Там… к вам… посетитель! — Судя по интонации, посетитель поразил лаборанта в самую душу.

— Я, кажется, догадался… — пробормотал профессор, сопоставив вытаращенные глаза студента с собственными мыслями. — Пусть войдет. И не вздумай ее втихаря крестить, знаю я тебя…

Лаборант, уже успевший осенить себя крестным знамением, бросил на преподавателя умоляющий взгляд и вышел из кабинета. Ван Хельсинг встал со своего места и, оправив костюм, обернулся к открывающейся двери.

Он привык встречать любую жизненную неожиданность лицом.

— Добрый день, — улыбнулась вошедшая, порадовав профессора зрелищем собственных стоматологических особенностей. Двуцветные глаза скользнули взглядом по табличке на столе и слегка расширились. — «А. Дж. Ван Хельсинг»… Неужели тоже Абрахам?

— Артур. Добрый день. Чем… заслужил ваш визит?

Судя по выражению лица профессора, Нитокрис удалось его удивить. Конечно, он надеялся на внимание, но…

…не ожидал.

— У меня к вам… предложение. — Женщина слитным, грациозным движением опустилась на стул. Собранные на затылке в хвост черные волосы спадали ей на спину, открывая тяжелые серьги, мерцавшие старинным золотом. Царица сегодня отдала предпочтение черному цвету — она вся была будто погружена в эту черноту, строгость которой только подчеркивал деловой костюм и топ с воротником под горло. Если бы не царственная осанка, если бы не гордый профиль и ясный взгляд, если бы не тусклое золото украшений, то можно было бы подумать, что она пришла с похорон.

— Какое? — тихо спросил профессор.

— Вы не считаете, что в последние полвека проклятые твари вконец распоясались? — ровным деловым тоном осведомилась Нитокрис. Человек молча слушал. — Я лет двести назад, если не больше, последний раз «подравнивала» популяцию пьющих кровь и им подобных. Меня на всех не хватает, даже если списать со счетов всех профессионально истребляемых охотниками на нежить вампиров. Рано или поздно этот вопрос бы все равно возник, потому что в последнее время мои… хм… подданные слишком… размножились. Я вышла из последней спячки три года назад, профессор. Для меня это как один день, даже меньше. И в мои планы входила небольшая… войнушка. Хотелось бы проредить своих подданных.

— Что требуется от меня? — помолчав, спросил профессор.

— А вы еще не поняли?

Царица нечисти криво и очень невесело улыбалась. Ван Хельсинг молча смотрел в ее двуцветные глаза.

— «Он гнил, когда был молод Вавилон. Бог знает, сколько эр он продремал в земле…» — тихо процитировал человек, не отводя взгляда. Правильные черты лица Нитокрис исказила не то боль, не то горечь. — Я попал в точку? Вам просто нужна компания, вам, ровеснице богов?

— Вечность — это одиночество, профессор. Вы даже не представляете, какое это одиночество, — еле слышно шепнула вампирша. — Не стоит смеяться над этим.

— А я разве смеюсь? — тихо, в тон ей.

Нитокрис опустила глаза на сложенные в замок руки. Сейчас она меньше всего походила на царицу — она была похожа на до смерти усталую вдову в ее траурных одеждах. На его вопрос она не ответила — все и так было понятно.

Ван Хельсинг вздохнул и прошелся вдоль своего стола, словно решая, с чего ему начать говорить.

— Если я правильно понял, — наконец проговорил он, — то вы предлагаете вместе… проредить ваших подданных. Иными словами, одним махом лишить работы на много лет вперед и Таламаску, и Тринадцатый отдел Священной Инквизиции, и Королевский Орден Протестантских Рыцарей, не говоря уже о таких локальных организациях, как Круги Вампиров… — Профессор помолчал. — В этом что-то есть. Чем я заслужил такую честь?

— С вами интересно, — негромко отозвалась Нитокрис.

— Видели бы это мои предки… — протянул Ван Хельсинг. — Когда начинаем?

— Я вас встречу после занятий, — расцвела в лучезарной улыбке царица ламий.

— Это произведет впечатление, — усмехнулся профессор.

— Боитесь слухов?

— Чтобы Ван Хельсинг боялся слухов?!!

— Великолепно! — резюмировала Нитокрис, вставая. Без каблуков она была совсем ненамного ниже профессора. — Инструменты у вас…

— …всегда с собой.

— Узнаю породу! — осклабилась Нитокрис, поворачивая ручку двери. — Вы правда очень похожи… со своим предком. Только он был старше лет на двадцать, глаза были потемнее, он имел несчетное количество ученых степеней и не был столь… терпим с нечистью.

— Я могу понимать вашу последнюю фразу, как похвалу? — усмехнулся Ван Хельсинг.

— Скорее как тонкий комплимент… До вечера, профессор.

— До вече… эй, постойте — как насчет слепка зубов?

— У вас есть все шансы!

4

Сутулая фигура, приволакивая одну ногу и хрипло дыша, надвигалась на него. Бежать было некуда. Он видел подгнившие уже глаза твари, слышал, как хлюпали разлагавшиеся легкие, чувствовал запах мертвечины. Крик ужаса застревал у него в горле, превращаясь в тихое подвывание. Вот еще два шага, еще два шага — и его схватят… Он пискнул, увидев копошившихся в волосах твари червей…

— А ну-ка, парень, посторонись, — мягко посоветовал хриплый голос совсем рядом, — а то еще заляпает…