Синтия Хэнд - Священная [litres]

Вокруг костра вновь раздается шепот, но в этот раз он звучит одобрительно.

– Мне кажется, что сейчас нужно обсуждать не похороны, – неожиданно говорит мистер Фиббс.

– А что? – удивляется Билли.

– Клара сказала, что Семъйяза появится на кладбище. И что его, как и всех Чернокрылых, окутывает скорбь. Но при этом он еще и злится на нас. Так что, я думаю, сейчас нас должно больше волновать, что же такого мы сделаем до похорон? Что так разозлит его?

Это задевает многих из собравшихся, так что неудивительно, что люди вновь начинают спорить.

– В последний раз, когда одна из нас столкнулась с Чернокрылым, она умерла, – не успокаивается Джулия. – И, если вы не забыли, она пожертвовала своей жизнью, чтобы Чернокрылые не узнали об остальных обладателях ангельской крови.

Сейчас Кристиан не смотрит мне в глаза, а переводит взгляд на потрескивающий огонь.

– Мы не забыли, – тихо говорит Уолтер.

– Я понимаю, что тебе страшно, – говорит мистер Фиббс. – Но это случилось семь лет назад. И с тех пор мы расслабились. Расслабились и почувствовали себя в безопасности.

– Ты беспечен, Корбетт, но можешь себе это позволить, – отвечает Джулия. – Тебе нечего терять, поскольку твое время на исходе.

Мистер Фиббс поворачивается к ней и смотрит, как на нерадивую ученицу.

– Может, это и так, – парирует он. – Но ты, видимо, позабыла, что мы на войне. Ты можешь закрывать на это глаза и дальше жить своей человеческой жизнью в своем человеческом доме и пару раз в год выбираться сюда на посиделки. Но реальность такова, что мы обладаем ангельской кровью. И это война. Мы были избраны, чтобы сражаться.

Его слова громко звучат в прохладном ночном воздухе во внезапно воцарившейся тишине.

– Перестаньте, – просит мама. – Только я виновата во всей этой неразберихе с Семъйязой, и никто другой.

– Мэгс, дорогая, успокойся, – говорит Билли.

Я обвожу глазами собравшихся у костра. Мистер Фиббс прав. И все это знают.

– Я приду на кладбище, – вдруг решительно произносит Кристиан. – И мне плевать, кто еще там появится.

– И я тоже, – хлопая племянника по плечу, говорит Уолтер.

– И я, – подхватывает кто-то. – Вместе до самого конца.

Голоса разносятся над костром, пока каждый обладатель ангельской крови клянется прийти на кладбище Аспен-Хилл в день похорон. Даже Джулия неохотно соглашается со всеми. Когда очередь доходит до Джеффри, не сказавшего ни слова за все выходные, он лишь пожимает плечами и говорит:

– Думаю, все очевидно.

– Давайте сделаем это, – говорит Анджела, сидящая между нами.

А я просто киваю, потому что у меня неожиданно перехватывает горло и я не могу произнести ни слова. На этом наша импровизированная встреча заканчивается, и все вновь возвращаются к привычным делам, вот только в воздухе появляется новая энергия, потому что обладатели ангельской крови совсем не трусы и только что пообещали дать отпор любому противнику. Мама выглядит замученной, и Билли провожает ее обратно в нашу палатку, а затем вновь возвращается к костру, где все еще сидят некоторые члены общины. Думаю, они собираются обсуждать, что им делать в сложившейся ситуации. Но, судя по виду мистера Фиббса, сидящего в этом маленьком кругу, он доволен происходящим.

– Вы настоящий нарушитель спокойствия, – говорю я.

Он поднимает свои белые тонкие брови.

– Кто бы говорил.

Я смеюсь от этих слов. Но позже, когда все остальные засыпают, вновь прокручиваю в голове все, что он сказал. Что мы должны сражаться. Что это война. Вот только это означает, что Джеффри, Кристиан, Анджела и все, о ком я забочусь, оказались в самом ее эпицентре.

Мы просыпаемся на рассвете от безумно громкого ангельского рева. Но в этот раз нас призывают не на встречу у костра.

– Хватит, вчера наговорились, – говорит Стивен, жестом призывая нас собраться в круг посреди поляны. – Давайте воспользуемся моментом и отдадим дань уважения Маргарет Гарднер, поскольку это последнее собрание, на котором она сможет присутствовать, – объявляет он, когда все наконец собираются.

Вот только Джеффри нигде не видно. Он, наверное, ловит рыбу или пропадает где-то еще. И это безумно меня злит. Ведь он тоже должен быть здесь.

Все призывают крылья, и мама, склонив голову, выходит в центр круга.

– Ты была преданной слугой Господа и вдохновляла нас, – положив руку на белоснежные перья за маминой спиной, говорит Стивен. – Поэтому мы хотим показать тебе свою любовь.

– Мы любим тебя, – повторяют остальные собравшиеся.

Другие участники внутреннего круга кладут одну руку ей на крылья, а вторую на своего соседа, те, кто образовал следующий ряд, делают то же самое, но руку кладут на впереди стоящего человека и так далее, пока мы не создаем вокруг мамы огромную паутину из обладателей ангельской крови. Когда солнце выглядывает из-за горы, все одновременно призывают венец. И от сочетания солнечного света и сияния режет глаза. Поляна наполняется гулом голосов, поющих на ангельском языке. Каждый сам выбирает, какие слова или фразы произнести, но вместе они сливаются в одну песню всеобщей любви.

По моему лицу начинают литься слезы. С каждым мгновением их становится все больше и больше, отчего они стекают с подбородка и падают на траву у моих ног. Но при этом я улыбаюсь. И меня наполняет чувство, что, несмотря ни на что, какие бы неприятности ни ждали впереди, нет ничего, что могло бы противостоять этой силе.

Правда, от этого чувства не остается и следа, когда я вижу, как тяжело маме дается обратная дорога к машине. Джеффри, Билли и я шагаем по трем сторонам от нее, чтобы подхватить, если она начнет падать. Конечно, было бы легче долететь туда, но у нас собой снаряжение, которое неудобно нести, а маму страшно отпускать в полет одну. И хотя она постоянно уверяет, что с ней все в порядке, это не так. Она сильно потеет, и нам дважды приходится останавливаться, чтобы дать ей передохнуть.

– Ну и какой в этом смысл? – выпаливает Джеффри, когда мы останавливаемся во второй раз.

– Смысл?

– Да, смысл всего этого собрания. Не похоже, что они действительно могут что-то сделать. Что они могут исцелить ее.

– Конечно, не могут, – говорю я, хотя эта мысль приходила мне в голову.

Ведь венец исцеляет людей, а вокруг разливалось столько сияния и света, что где-то в глубине моей души родилась надежда, что это каким-нибудь чудесным образом спасет маму. Ну, или хотя бы придаст ей сил на несколько дней. Но затем сияние утихло, оставляя лишь солнечный свет, члены общины опустили руки, а мама все так же ужасно чувствовала себя.

– Не будь придурком, Джеффри. Они все заботятся о нас. Или ты витал в облаках, когда они говорили, что придут на похороны?

– Посмотрим, – отвечает он так, будто ему все равно. – Посмотрим, кто на самом деле появится.