Синтия Хэнд - Священная [litres]

– Где твой отец?

– Куда-то пропал. Куда он вообще ходит?

– Наверное, у него есть дела.

– Ага. Например, поджечь куст для Моисея [15] Моисей – еврейский пророк и основоположник иудаизма, сплотивший израильские народы. Один из главных пророков иудаизма, впервые получивший послание от Бога из огня несгорающего кустарника. , – язвлю я.

Мама улыбается, а затем говорит:

– Мардж Уиттакер, тысяча девятьсот сорок девятый год.

И лишь через секунду до меня доходит, о чем она говорит.

– Ты имеешь в виду тот отрезок жизни, что был до Марго Уитфилд?

– Да.

– Мардж. Мило. Ты всегда выбирала разные варианты имени Маргарет? – спрашиваю я.

– Почти всегда. Если только не приходилось от кого-то скрываться. Но мы сейчас говорим о Мардж Уиттакер и о том, как она влюбилась.

Отчего-то я сразу понимаю, что она говорит не о папе. Думаю, мама решила рассказать о том периоде, когда чуть не вышла замуж. Судя по тому, что она говорила раньше, это произошло как раз в пятидесятые годы.

– И в кого же? – тихо интересуюсь я, так и не разобравшись, действительно ли мне хочется это знать.

– Роберт Тернер. Ему было двадцать три года.

– А тебе… Я быстро подсчитываю в уме. – Почти шестьдесят. Мама! А ты, оказывается, любишь молоденьких.

– Роберт был Трипларом, – говорит она. – Я мало кого знала из обладателей ангельской крови, если не считать Бонни и Уолтера, с которыми познакомилась, когда мне было тринадцать и я еще сама не понимала, что принадлежу к их числу, да Билли, которую повстречала во время Первой мировой войны. Но ни один из них не был похож на Роберта. Казалось, его силы безграничны. В один прекрасный день, когда я работала секретаршей, он просто зашел в мой кабинет и пригласил на ужин. Естественно, меня это сильно удивило, потому что мы никогда раньше не встречались. Помню, как спросила его, с чего он решил, что я соглашусь поужинать с совершенно незнакомым человеком. И он ответил, что хорошо меня знает. Что видел меня во сне. Он знал, что мне нравится китайская кухня, в какой ресторан мы пойдем, что я закажу свинину в кисло-сладком соусе и какое предсказание попадется в моем печенье. Мне пришлось согласиться, чтобы проверить, так ли это.

– И он оказался прав, – говорю я.

– Да.

– И что там было? В твоем предсказании?

– Ох. – Она смеется. – «Вскоре в вашей жизни наступит волнующее событие». А у него: «Тот, кто умеет смеяться над собой, всегда найдет повод для смеха». И они оба оказались правдивы.

– Ты была частью его предназначения?

– Да. Думаю, он должен был найти меня.

– И что с ним случилось? – спрашиваю я через минуту, чувствуя, что это ничем хорошим не закончилось.

– О нем узнали Чернокрылые. А когда Роберт отказался присоединиться к ним, они его убили. И Семъйяза тоже был там. Я умоляла его помочь нам, но… он ничего не сделал. Просто стоял и смотрел.

– Ох, мама…

Она качает головой.

– Вот что могло случиться, – говорит она. – Ты должна понимать, что происходит, когда Чернокрылые узнают о Трипларах. И бороться за свою жизнь до конца.

На следующее утро Билли, как обычно, отвозит нас в школу. С появлением папы все, кроме Джеффри, стали более спокойно относиться к появлению Семъйязы. Может, Чернокрылый и силен, но папу не сдерживает скорбь, а значит, он должен быть вдвое сильнее, поддерживаемый словом Господа и тому подобным. Мы почти не разговариваем, погруженные в свои собственные мысли, пока Билли не спрашивает:

– Ну, как вы держитесь?

Джеффри не отводит взгляда от окна и делает вид, будто не услышал ее. Она смотрит на меня.

– Сама не понимаю, – отвечаю я.

– Да уж, такие новости получаешь не каждый день.

– Это точно.

– Но это хорошая новость, – говорит она. – Твой отец – истинный ангел. Ты ведь понимаешь это?

Звучит так, будто это нечто хорошее. За исключением того, что мы с Джеффри были рождены для какой-то определенной цели.

– Но прямо сейчас это воспринимается несколько странно.

Билли бросает взгляд на Джеффри в зеркало заднего вида.

– Эй, галерка, есть кто живой?

В ответ раздается ворчание. Обычно у Билли получается очаровать Джеффри и выманить у него случайную улыбку, в каком бы настроении тот ни находился. Думаю, всему виной то, что она очень милая. Но сегодня брат совершенно не в духе.

– Конечно, странно, – говорит Билли мне. – Ведь ваш мир в одно мгновение перевернулся с ног на голову.

– Ты когда-нибудь встречала Трипларов? – через минуту спрашиваю я.

– Да, – подумав и почесав затылок, отвечает она. – Двоих, если не считать тебя и зануду с заднего сиденья, за все мои сто двенадцать лет жизни на земле.

– А они чем-то отличались? Ну, от других обладателей ангельской крови?

– Честно говоря, я не очень хорошо их знала. Но выглядели и вели себя они так же, как и все остальные.

– Тебе сто двенадцать лет? – вдруг спрашивает Джеффри.

Милая улыбка на лице Билли сменяется озорной.

– Разве мама тебя не учила, что неприлично спрашивать у женщины ее возраст?

– Ты только что сама это сказала.

– Тогда зачем ты переспрашиваешь? – парирует она.

– Значит, тебе осталось жить всего восемь лет, – бурчит он, не отрывая взгляда от коленей.

Я чувствую легкую тоску от мысли, что Билли умрет через восемь лет. Ведь это означает, что она не так уж долго пробудет в моей жизни. Меня немного утешало, что после смерти мамы Билли останется с нами. Что в ее лице нам удастся сохранить крошечный кусочек мамы, потому что они провели вместе много времени и у них осталась куча воспоминаний об этом.

– Восемь лет – это не так уж и много, – говорю я.

– Но их вполне хватит для того, что я запланировала.

– И для чего же?

– Во-первых, мне хочется узнать вас получше. Я никогда не соглашалась с этой частью гениального плана ваших родителей. И знаешь, когда ты был карапузом, я меняла тебе подгузники.

Она подмигивает Джеффри, и тот краснеет.

– Не поймите меня неправильно. У них были свои причины оградить вас от общения с обладателями ангельской крови. И это важные причины. Но зато теперь я могу проводить время с вами. Сходить на ваши выпускные. Помочь вам собрать вещи в университет. Я слышала, ты, Клара, едешь в Стэнфорд?

– Да. В Стэнфорд.

Я уже отправила подтверждение. Ведь, по словам Анджелы, мне суждено туда попасть.

Билли кивает.

– Мэгс всегда нравился этот университет.

– А ты училась с ней?

Она фыркает.

– Боже, нет, конечно. У меня никогда не хватало терпения ходить на занятия. Так что моими учителями стали ветер, деревья, ручьи и реки.

Мы сворачиваем на школьную парковку.

– И на этой ноте позвольте откланяться, – с улыбкой говорит Билли. – А вам пора чему-нибудь научиться.