Анна Удьярова - История Смотрителя Маяка и одного мира

— Ладно, — сказал наконец Просперо, — я согласен, если к компасу ты добавишь кое-что ещё. Самую малость.

Нимо без особой надежды ждал, что скажет капитан, уверенный, что это будет что-нибудь невозможное. Краем глаза он увидел, как флейтист выжидающе уставился на капитана своими неподвижными глазами.

— Кого-нибудь дорогого из твоего прошлого, с приятным воспоминанием о ком ты готов расстаться, — продолжал капитан. — Самому человеку при этом ничего не будет. Просто у тебя не останется воспоминаний о нём. Как будто его никогда и не было в твоей жизни. Согласись, что часто даже хорошие воспоминания только мешают. Особенно они.

Ум-Тенебри слушал капитана, и в голове его невольно возникали образы отца, мамы, Майти, Тэлли и других — менее значимых, но всё равно дорогих ему людей. Он не представлял, каким образом капитан предлагает расплачиваться такой странной монетой — но это было неважно.

— Нет, — чуть слышно за скрипом натянутого такелажа сказал он.

— Что? — не поверил капитан. И тут как будто какое-то безумие охватило его: — Ты не согласен пожертвовать даже какой-то тенью? Ведь это всё только слова — ты должен уже понимать. Нельзя отнять то, чего нет. То, что тебе только кажется. Но тебе жаль даже этого, упрямый тщеславный мальчишка! Ведь я знаю, куда ты хочешь попасть, знаю! Только знай и ты, что у тебя ничего не выйдет. Если ты не можешь даже такой малости — Форин не станет с тобой разговаривать.

На глазах Нимо выступили слёзы. Он не мог ничего поделать с этим — хорошо, что Кинли, храбро решивший подняться с главной палубы в это осиное гнездо, успел подхватить штурвал, и матрос Ум-Тенебри стоял теперь, опустив руки, на гладких досках полуюта под горящим взглядом капитана и под изучающими взглядами всех остальных, как бабочка на булавке. И слёзы его видны были, несомненно, тоже всем. Он никогда не чувствовал ничего подобного: возможно, если бы он ходил в школу и весь класс ополчился против него, после очередной жестокой шутки товарищей он чувствовал бы себя так же. Но нет — его всегда окружали только те, кто смотрел на юного Ум-Тенебри по меньшей мере с приязнью.

— Ладно, — прошипел капитан, с ненавистью глядя в лицо Унимо, — предлагаю тебе последний вариант. Все вы, любители необычного, воспитанные в своих иллюзиях, избалованные привычностью хорошего, презрительно относитесь к реальности. Думаете, что важнее всего то, что происходит здесь, — тут он постучал себя по голове длинным узловатым пальцем. — Да, да, я сам люблю такие развлечения. Но море — море не даёт мне забывать, что реальность тоже любит шутить с людьми великолепные шутки. Чтобы не забывали о своём месте. Жалком месте на берегу — там, куда море выбрасывает дохлую рыбу и прочий мусор. Там вам самое место! Кстати, матрос Унимо, знаешь ли ты сказку про мальчика-дельфина, которую так любят слушать дети в Морской стороне?

Ум-Тенебри покачал головой, всё ещё сражаясь с душившими его слезами.

— Ну так послушай: говорят, что жил как-то в море мальчик-дельфин. Он резвился в тёплых морских водах, выныривал, подставляя ласковому солнцу свои гладкие бока, плавал в морских садах со своими друзьями. Но однажды он подплыл близко к берегу, в бухту, где играли рыбацкие дети. И так ему понравилось, как весело они играли на берегу и плескались солёной водой, что не находил он себе больше покоя, когда вернулся к своим родным в синее море. И отправился он к мудрому киту, и кит сказал: «Ты тоже можешь играть с ними и ходить по земле, но обратно в море тебе дороги уже не будет. Если они не примут тебя как своего, ты умрёшь». Мальчик-дельфин, конечно же, всё равно согласился. «И ещё, — предупредил кит, — поскольку ты рождён для моря, то каждый твой шаг на земле будет наполнен болью, словно ты ступаешь по острым камням». Но и на это мальчик-дельфин, по своей глупости и юности, не обратил внимания. Ну, дальше вроде как понятно: люди не приняли его, дети из бухты закидали камнями, он прыгнул с высокой скалы в море и утонул.

Унимо слушал, заворожённый этим небрежным рассказом. Возможно, капитан придумал эту сказку на ходу — или, вполне вероятно, она действительно существовала. Но предупреждение в ней содержалось прозрачное, как родниковая вода.

— Так вот, моё последнее предложение, матрос Унимо, — насмешливо продолжал Просперо, который, казалось, увлёкшись своим рассказом, постепенно успокоился. Во всяком случае, его ярость теперь была температуры воды в заливе Сольар ранней весной. — Я отдам тебе шлюпку с вёслами взамен Компаса Защитника и одной шутки, которую я позволю морю сыграть с тобой: отныне ты сможешь свободно ходить только по палубе корабля в море, а на земле каждый твой шаг будет причинять боль — как если бы ты ходил по битому стеклу. Возможно, со временем ты привыкнешь — возможно, и нет.

Улыбка капитана в этот момент была такая искренняя, что Унимо невольно содрогнулся.

— Я согласен, — поспешно сказал он.

— Что? — удивился капитан. — Ты хорошо меня расслышал, мальчик-дельфин?

— Я хорошо вас расслышал, Мэй-капитан, и я согласен.

Флейтист повернул голову в сторону говоривших и застыл, как ищейка, почуяв добычу. Услышав ответ Ум-Тенебри, он сложил губы в многозначной усмешке и покинул палубу — так, что его проводница еле успела за ним.

Капитан не разрешил никому из команды помогать Унимо, поэтому он потратил немало времени и стёр кожу на ладонях, отвязывая, передвигая и осторожно спуская тяжёлую шлюпку за борт, не имея в этом деле совершенно никакого опыта.

Когда Унимо уже был в лодке и с облегчением из последних сил оттолкнулся от борта «Люксии», капитан издевательски помахал ему компасом — а затем, широко размахнувшись, закинул его, кротко сверкнувшего латунным боком, в чёрные ночные волны.

По мере того, как «Люксия» отдалялась, Унимо понемногу погружался в то глухое оцепенение, которое часто следует за большой опасностью или тяжёлой работой. Ему хотелось только лечь на дно шлюпки и уснуть — чтобы проснуться где-нибудь далеко-далеко отсюда. Он уже не был уверен, действительно ли хочет найти загадочный Исчезающий остров и Форина, о котором все говорят, но никто — ничего настоящего. В ужасе думал он, что за заклятие наложил на него злобный капитан — неужели и правда каждый шаг по земле для него теперь будет вызывать боль? В любом случае, чтобы проверить это, следовало сначала добраться до земли, а ничего похожего на горизонте не было. Собрав остатки своих сил, Нимо нашёл на небе Северную звезду, как его учил Гривел (и снова вспомнил о нём с благодарностью и с раскаянием — словно ещё раз увидел, как «Компас Защитника» исчезает в морских волнах), и, взяв вёсла, направил к ней шлюпку. И когда он уже совсем выбился из сил, то увидел на горизонте точку света: сначала она казалась отражением не самой яркой Северной звезды, а затем, по мере того, как шлюпка Унимо приближалась к ней, усилила своё тёплое сияние, и Ум-Тенебри увидел, что это свет маяка, высокая тёмная башня которого ясно выделялась на фоне предрассветного морского неба.