Анна Удьярова - История Смотрителя Маяка и одного мира

Король замолчал. Малум тоже ничего не говорил, разглядывая свой бокал. Но король знал, что все его слова, даже самые неопределённые, упадут на плодотворную почву.

— Ну, тут я понимаю, что даже тебе не под силу что-то сделать — но пока это не самое важное. Есть враги и вполне нам по зубам. Мне не нравится, что горожане ведут себя так распущенно в столице: эти клубы по интересам, изучение книг и законов, песенки про короля, Стена Правды, наконец. Получается, что если дать им свободу и более или менее сносную жизнь — то вот, одни претензии и никакого уважения. Попробовал бы кто-нибудь из синтийцев сочинить куплеты про своего правителя — думаю, этого смельчака не нашли бы потом даже собственные родственники. Разумеется, я не говорю, что это правильно, — тут же добавил король. — Да, и кстати, про синтийцев: мне кажется, что они собираются напасть на нас.

— Напасть, Мэйлори? — удивлённо спросил Малум. «Если бы это было так, я давно бы уже предупредил вас об этом», — правильно понял его король.

— Ну, или соберутся в будущем, — сказал Оланзо. — В любом случае нам лучше к этому подготовиться. Подготовить людей.

Малум медленно и неуверенно кивнул.

— Даже в столице достаточно синтийцев, чтобы можно было тихо и постепенно показать горожанам, что не стоит так доверчиво относиться к людям из другого государства. С другими представлениями.

Малум кивнул уже более уверенно.

— Ещё меня беспокоят служители Защитника — но об этом мы уже говорили. Надеюсь, когда мы получим более полную информацию, то поймём, что с ними делать, — продолжал свои рассуждения вслух король. — Хотя тут тоже мы связаны Конкордатом, Окло-Ко его забери, не могу ведь я просто объявить его недействительным. Так что нужно будет найти их слабое место.

Капитан птичников кивнул.

— У нас в столице меня беспокоит врачеватель Грави Эгрото.

Малум кивнул и произнёс:

— Да, я тоже к нему присматриваюсь.

— И его Дом Радости не мешало бы проверить. Под благовидным предлогом, разумеется.

Капитан птичников в очередной раз кивнул.

Оланзо отпил вина и прикрыл глаза: высказав свои страхи, он почувствовал себя в безопасности, и за это чувство, пусть и краткое, он всегда был безмерно благодарен начальнику Королевских Птицеловов.

Поэтому, когда в кабинет вошёл офицер охраны королевского дворца и, переминаясь с ноги на ногу, сообщил, что Сэйлорис Таэлир опять сбежал, Оланзо только пожал плечами. В ответ на невысказанный вопрос Малума король сказал, едва офицер исчез за дверью:

— Нечего тратить на него людей, есть дела и поважнее.

Первый советник Голари Претос обладал замечательной внешностью: он мог легко затеряться в толпе. Покончив с государственными делами, он вышел из ратуши через чёрный ход на площадь Всех Дорог и отправился прогуляться по вечернему Тар-Кахолу. Дома, в его родовом шейлирском особняке, его ждали только старый слуга и кот. Оба, впрочем, прекрасно могли обойтись и без внимания второго лица государства.

Голари надел шляпу с широкими чёрными полями: во-первых, чтобы не выделяться среди тар-кахольских модников, наполняющих улицы города по вечерам, во-вторых, чтобы скрываться в её тени от яркого света фонарей.

Недолгая служба Первым советником уже приучила его к той форме осторожности, которая так легко переходила в мнительность и манию преследования: гораздо чаще, чем нужно, Голари оборачивался или пропускал вперёд прохожего, если ему вдруг начинало казаться, что тот следит за ним. В такие моменты он невольно проникался сочувствием к королю, которому приходилось жить так всё время.

Голари любил размышлять на ходу: несмотря на беспокойство, ему почти всегда удавалось погружаться в свои размышления, настраивая их в ритме шагов. Вывески, витрины магазинов, лица, экипажи — всё проносилось мимо мягким размытым фоном, а мысли скользили легко и непринуждённо, как огромные рыбы в прозрачной воде. Именно во время прогулок Голари приходили самые свежие идеи по теории языкознания, по структуре статей и книг. Он надеялся, что и государственные дела окажутся не сложнее. Стоило только представить всё это в качестве научной задачи: правильно ввести константы и переменные, правильно поставить вопросы, выделить тезисы — и вот оно, готовое решение. Но за то немногое время, которое Голари провёл в Королевском дворце, он уже знал, что стройные теории могут разрушиться от одного только плохого настроения или глупости правителя — и его это безмерно раздражало, как любая несообразность.

Первый советник прошёл мимо центрального храма Защитника, лаконичные и в то же время величественные стены и башни которого всегда нравились ему своей сдержанной, упорядоченной красотой. Да и к самим служителям Защитника он испытывал глубокое уважение — и с тревогой думал о том, что король в приступе своей мнительности может сделать их жизнь в Шестистороннем невыносимой.

Выйдя на шумную улицу Весенних Ветров, Голари направился в сторону площади Рыцарей Защитника и шёл уже без разбора по запутанным переулкам и коварным неприметным, но длинным улицам, которые могли привести ничего не подозревающего прохожего прямиком в Тёмный город. Но Голари хорошо знал этот район, неподалёку от холма с шейлирскими особняками, где стоял и его собственный пустующий большую часть времени дом.

Пробродив по улицам около двух часов, Голари почувствовал, что совсем не прочь выпить чашку кофе, и стал присматриваться к многочисленным кофейням и булочным, которые каждый дигет, казалось, меняли свои вывески — в зависимости от настроения горожан. Первый советник уже заметил несколько «Поэтиксов» и один «Приют Поэтессы» — видимо, в связи с последними безумным решением короля объявить в розыск всеобщую любимицу Кору Лапис. Но выбор его остановился на менее подверженной современным веяниям старой доброй «Кофейной соне». Мягко звякнул колокольчик над головой — и вот Первый советник уже оказался в море ароматов кофе, апельсиновой цедры, корицы и миндаля. Каждый раз здесь пахло по-своему, и хотя это было связано исключительно с тем, какие напитки заказали искушённые посетители в этот вечер, но всё равно придавало заведению очарование новизны. Голари слышал, что бывают такие люди, которые ощущают запахи так, как другие видят записанные на бумаге буквы, ноты или цвета — и они, несомненно, в «Кофейной соне» могли бы черпать бесконечное вдохновение.

Первый советник заказал себя кофе по-синтийски (крепкий, с ароматной пенкой) и оставил деньги на пару чашек кофе для любого из гостей на усмотрение хозяйки: он знал, что в «Кофейную соню» часто захаживали студенты, прогуливая занятия в Университете, которые могли сидеть с одной чашкой кофе весь день, представляя себя очень взрослыми и очень самостоятельными. На вторую чашку кофе — которую, как Голари прекрасно знал, очень хочется выпить где-то через час после первой, — у них почти никогда не было денег.