Анна Удьярова - Остров Укенор

— Зачем ты это сделал, зачем уничтожил Грави? — Тэлли выглядела несчастной, как озеро ранней весной. Серый лёд лица и тёмные проруби глаза.

Захотелось оправдаться, рассказать всё, что произошло, рассказать о том, что Грави стал запирать пациентов, что грозился оживлять мёртвых…

— Ты знаешь, потому что захотел , — ответил Мастер Реальнейшего.

Большие напольные часы споткнулись. Королева не смотрела на него. Мальчишка Унимо, которого она когда-то знала, сбежал. Вместо него пришёл кто-то другой — и стал распоряжаться по-своему.

— Хорошо, — королева выпрямилась в кресле. — Я поняла. У меня к тебе просьба. Я чувствую, что становится всё хуже. Может, они захотят сделать что-то непоправимое. Меня не станут слушать. Я хочу, чтобы в Тар-Кахол приехал Тео или Инанис.

— Служители Защитника не вмешиваются, ты ведь знаешь, — Унимо был удивлён. А потом подумал, что был бы не против увидеть Тео.

— Да, поэтому я прошу тебя , — пояснила Тэлли.

— Сына моего отца? — кивнул Унимо. — Конечно, как скажешь. Я постараюсь.

— Спасибо.

Хотелось что-то сказать Тэлли. Сделать что-то специально для неё. Не для Королевства, не для памяти Форина, не в благодарность за всё то, что… просто для неё, для Тэлифо Хирунди. Унимо незаметно скользнул в реальнейшее и застыл: в комнате никого не было.

За дверью послышались крики и топот. Что-то произошло.

Кто-то сбросил с крыши дворца во внутренний двор скатанный в рулон ковёр в камзоле с серебряными пуговицами. К нему была крепко привязана табличка с надписью: «Новым птичникам не следует забывать славные традиции своих предшественников».

— Ты ведь и сам так думаешь, — сказал Тьер, когда они стремительно шли из дворца в булочную Хирунди. Он был в одной рубашке под плащом — и стучал зубами от холода.

Унимо молчал и шёл всё быстрее.

Вечер был морозным,+ снег под ногами поскрипывал.

— Никто не пострадал! — продолжал Тьер, из последних сил стараясь не отставать.

Во дворце пришлось договариваться с начальником охраны, который собирался тащить Тьера к «защитникам». Помогло только вмешательство королевы, и Унимо был вынужден пообещать ей, что они с Тьером завтра же покинут Тар-Кахол.

— Ты ведь не сердишься, да? Уверен, они покажут этому Лейтери, и его лицо перекосится от злости! — сказал Тьер и остановился, прислушиваясь к своему страху.

Унимо тоже остановился.

Тишина захватила переулок. Звёзды были хорошо видны: стеклянные фигурки в чужом окне. Светлячки в банке на празднике Середины лета, забытые детьми в траве. Болотные огни в зарослях осоки.

Унимо спрятал улыбку и обернулся:

— Завтра мы должны уехать из Тар-Кахола.

— В Ледяной Замок? Там ещё холоднее, чем здесь? — уточнил Тьер, отогревая онемевшие пальцы у очага булочной.

Он терпеть не мог холод.

Унимо кивнул.

— Почему королева выставляет нас из города? Кто дал ей право? — продолжал Тьер.

— Если бы мы спросили горожан, они бы и вовсе запретили нам возвращаться, — Унимо поставил на огонь кофейник.

Вода брызнула в очаг, пламя недовольно зашипело, тишина качнулась в котле комнаты и снова застыла.

— Горожане! — фыркнул Тьер. — Это те, кто из города выгоняет святых. И бродячих артистов. Те, кто думает, что город принадлежит им. Самодовольные и трусливые, стоит им только сойти с освещённой улицы. Они читают утренние газеты и пьют вино после работы. Притворяются, что всё в порядке. Ненавижу!

— Они тебя тоже, — мрачно усмехнулся Унимо, приподнимая кружку. — Да здравствует взаимность!

Оставалось только пить горячий кофе маленькими глотками и ждать ночи.

Не одеваясь, Унимо вышел на крыльцо. Прохожих не было совсем. Морозный воздух заманивал идти дальше, но не следовало поддаваться.

Взошла сахарная ломкая луна.

Мыши ночных облаков доедают коржик луны,

бледными крошками звёзд усыпая небесный пол…

Последняя ночь в Тар-Кахоле должна была быть особенной. Надо было сделать что-то, что не успел.

Замёрзнув любоваться звёздами, Унимо вернулся домой и лёг спать.

Чтобы добраться до Ледяных гор, нужно было проехать всю Центральную сторону с юга на север. Середина зимы была в этих краях худшим временем для путешествий. Мороз и постоянные ветры заставляли пассажиров забиваться в угол дилижанса, а на станциях выстаивать очереди за горячим чаем или кофе.

Тьер старался занимать место у окна — и потом всё смотрел на леса, поля, холмы и замёрзшие реки. Но больше всего ему нравилось ночью, когда видны только редкие огни деревень, да фонарь дилижанса выхватывает из Придорожья его причудливых жителей: угольный куст, заросли зонтичника, тень птицы.

Крутятся колёса, разматывается пряжа дороги, уронишь что-то — не найдёшь. Кто-то затягивает песню, всегда о смерти. Кибитка трясётся на ухабах — и они сбиваются, смеются, проверяют, не выпал ли кто-нибудь…

Унимо пытался читать, но его взгляд тоже часто застывал в окне. А когда окно промерзало, то он тянулся через Тьера и отогревал обзор: следы от ладоней медленно захватывали ледяной мир окна, и боль в немеющих руках ещё долго напоминала о победе.

На станциях они с Тьером пили неправдоподобно горячий кофе и смотрели на других путешественников. Более приветливо, чем они привыкли смотреть на людей. Тьер — без ненависти, Унимо — без страха и скуки. «Путник — всегда немного лошадь», — говорили шинти, а уж они знали в этом толк.

По мере приближения к Ледяным горам дорога давалась всё тяжелее. Приходилось то и дело оставаться на станциях ждать, пока закончится метель или найдётся местный житель, который сможет провести дилижанс еле заметной тропой между холмами.

Когда они уже добрались до ближайшей к Ледяному Замку деревни, вот-вот должна была начаться сильная метель: местные жители всматривались в горизонт и тревожно качали головами, замечая, как потеплел воздух. Ветер гнал ледяную крошку по опустевшим улицам, набирал силу, метался из стороны в сторону. Жители деревни приглашали к себе пассажиров дилижанса: метель продлится весь день, говорили они, нужно переждать, ничего не поделаешь. Унимо и Тьера пригласила переночевать одна из жительниц деревни. Её дом стоял на окраине, на склоне горы возле дороги.

В доме было хорошо натоплено, ветер и холод за тёмными стёклами казались ненастоящими. Запахи нагретого дерева и сохнущей у огня одежды окутывали тело одеялом жилого, убаюкивали. Унимо едва успел поблагодарить хозяйку за гостеприимство, как уснул на широкой скамье вдоль стены.

Смотритель понял, что Тьер ушёл, и открыл глаза. Огонь в очаге по-прежнему горел, но не так ярко, словно в полусне. Хозяйка сидела за столом.

— Он ушёл, — тихо сказала она. — Запретил мне будить вас. Сказал, что если я… — она вдруг заплакала. — Он колдун, да?