Виктория Самира - Голос империи [СИ]

— Я бы рад, но не сейчас. Попозже приеду.

— Выходные же? — удивился альв.

— У кого выходные, а у кого еще куча незаконченных дел, — лорд Райвен снова обнял друга. — Не напивайся без меня, я скоро приеду. Может, отгул возьму на работе.

— Бери, — Виктор все еще пытался осознать, что произошло, и никак не мог. — Напьемся вместе.

Пока мужчины общались, Нора вспомнила, что в этой всей суматохе совсем забыла один важный момент, отошла в дальний конец коридора и достала из сумки телефон:

— Тасита? Доброй ночи, прошу прощения, что звоню в такое время…

— Доброй ночи, я на дежурстве, все нормально, — сообщил грустный, но совсем не сонный голос.

— У нас хорошие новости, император подписал для Виктора помилование. Мы его уже забираем…

— Поздравляю. Я очень рада за вас и вашу семью.

И связь отключилась.

Нора смотрела на погасший экран телефона со спорными чувствами. С одной стороны, она прекрасно понимала, что девушка имеет полное право даже элементарной вежливости не проявлять. А с другой, ей очень хотелось, чтобы она простила Виктора за эту грубую попытку уберечь дорогого человека от неприятностей. Ну мужчины, ну что с них возьмешь… Недаром же у альвов главенствуют женщины. Они всегда мудрее.

Триединая империя, Альварские предгорья

Аэродром филиала Академии управления

Венсан подал руку Сафире, помогая выйти из конвертоплана. Флоран не преминул на эту тему беззлобно съехидничать, хотя подопечную своего любовника он полюбил всей душой. Даже притом, что с ней маэстро проводил в два раза больше времени: «Птичка, милая, ты не представляешь, как я счастлив! Он снова горит, он пишет, а не слоняется по дому в поисках, кого бы разбить и на что наорать. Он весь в творчестве, весь в огне, и он тааакой горячий! Боги, как я его люблю! Не бросай его, хорошо? Ты на него положительно влияешь!».

Очаровательный, невероятно галантный и обходительный Флоран мог бы стать самым популярным мужчиной столицы, не будь его любовь к женщинам исключительно платонической. Впрочем, Сафиру это более чем устраивало: ей нравилось дружить с обоими лангардцами. А не отбиваться от приставаний и пошлых намеков.

Стоило об этом подумать, и организм предательски затрепетал — Сафира вспомнила, кто вызвал у нее самые… пошлые мысли. Красавчик с магическими глазами.

Имперцы все-таки удивительные. Как можно возводить в ранг канонической мужской красоты худобу на грани исчезновения, куриную бледность и почти женоподобную манерность? При этом считать, что рослый плечистый мужчина с густой шевелюрой — это «фу и бе»? Странные.

И вкусы у них тоже ненормальные. И одежда. Одно успокаивало: на волне этой моды сама Сафира была признана невероятной, просто ослепительной красавицей.

— Какой бы высоты не выстроили сцену в Империи, зрители все равно смотреть на тебя будут сверху вниз, — Венсан закончил какую-то мысль, которую она даже не услышала. Пришлось срочно кивнуть. Маэстро явно ждал одобрения и продолжил. — Печально это. Уровень этикета наивысший, а уровень культуры в стране — просто ужасающий. Отношение к художникам, которые, замечу, интеллектуально развивают общество, как к ремесленникам, которые красят заборы. Артисты балета — клоуны для жующей публики. В развитом обществе культура — это неотъемлемая часть воспитания, самой жизни людей. А в империи — позорная страница биографии.

— Ветряная мельница, — констатировала Сафира, понимая, что Венсан уже пятнадцать лет пытается побороть эту ментальность.

— Что?

— Ничего, это… из нашего мира.

— Птичка моя, сначала Флорана к магистру забросим, а потом поедем в твой поселок.

Сафира кивнула. Сердце бешено колотилось. Она столько времени не видела тетю Глашу, и даже созвониться не было возможности. Просто потому что во всей этой суете у нее не было ни времени, ни денег, чтобы купить себе и тетке по мобильному телефону. От мысли, что тетя, наверное, страшно волнуется, стало очень стыдно.

По настоянию Флорана они везли с собой огромное количество еды и батарею бутылок с чем-то «исключительным», потому что «нужно же девочке отпраздновать победу со своими, тем более, от лабораторий де Зирта совсем недалеко!». Лангардцы были настоящими душками.

Триединая империя, Альварские предгорья

Горнодобывающий поселок Белый Камень

Андрей Иванович разрешил открыть для празднования столовую административного здания. Чтобы поместились все желающие встретиться с «народной артисткой».

Желающих оказалось около тридцати человек. Костя, к вящему счастью, не пришел. Зато явились бывшие «одноклассники», которые решили не уезжать дальше предгорий, и несколько почти незнакомых людей из числа сослуживцев тетки. Ну и сама ревущая от счастья тетя Глаша. Она суетилась, помогая Венсану справиться с закусками, бутылками и прочей застольной снедью. Сафиру атаковали вопросами — про столицу, про конкурс, а потом перешли на мужчин и на то, каков в постели маэстро Венсан.

— Замолвишь там за меня словечко? — дернул ее за рукав совершенно незнакомый парень. Они, кажется, даже не учились вместе. И непонятно было, где, что и перед кем нужно было «замолвить». Но лучше на всякий случай кивнуть.

— Говорят, вас всех там обхаживал какой-то лорд.

— Кто говорит? — нахмурилась Сафира.

— Сорока. На хвосте принесла.

— Сороку-то он стороной и обходил, она же не признается!

Какие-то девушки злобно захихикали. Пришлось сильно сжать кулаки, чтобы не высказаться.

Тренькнули гитарные струны — откуда-то уже появился плохо настроенный инструмент, и с правого фланга понеслось нестройное бренчание, через пару аккордов добавилось хрипло-фальшивое пение. Лабали Цоя, только с неуловимо переделанным текстом, повествующим о местных реалиях.

— Слышь, Васян! А ты правда того, педик?

Потребовалась минута, чтобы понять суть этой реплики. Сафира вытаращилась на гыгыкающих посельчан. Ей внезапно стало невыносимо противно.

После общения с другим миром, пусть и не со сливками высшего общества, но все-таки с людьми, не обделенными интеллектом, она испытывала физическую тошноту от этих лиц. От этого запаха перегара, паскудного смеха, глупых вопросов — и от разлитого в зале ощущения зависти, ненависти, детской обиды.

— Маэстро Венсан — гений. Лучший хореограф-постановщик империи. Он воспитал десятки талантливых артистов! — Сафира полыхала негодованием. — А вы даже имя его не в состоянии запомнить! Да вы… — казалось, она захлебывается в негодовании. — Вас волнует только то, кто с кем спит?

— Слышь, цыпа. Тебя-то саму как зовут? Сафари? Ты ж Дашка! Дашкой была и осталась! Хорош выпендриваться, садись, давай накатим. Никто твоего голубка не обидит, мы ж тоже тут люди культурные.