Мари Бреннан - И в пепел обращен [litres]

– Буде ты того пожелаешь, – с изысканнейшей любезностью сказала она, – можешь отстоять свою правоту на судебном поединке. Если ты невиновен в подмене жертвенного хлеба на обычный, дабы посеять при дворе страх и раздоры – сделай одолжение, докажи это с оружием в руках.

Лислик покраснел – снизу вверх, от ворота к щекам. Обвинения он опровергнуть не мог. Подобно тому, как небрежение долгом привело Керенеля к проигрышу в поединке чести, вина Лислика обречет на поражение и его, вздумай он только решиться на поединок. Это ведь только у смертных победы и поражения зависят лишь от умения владеть шпагой…

В конце концов Луна отвела взгляд от Лислика и оглядела вестибюль. Рыцари, придворные, благородные леди – в должной мере были потрясены даже те, кто прежде держался с Лисликом весьма и весьма любезно.

– Итак, он молчит, – объявила она, словно хоть кто-нибудь мог бы сего не заметить. – И доказательств его – и не только его – вины у нас предостаточно.

Полное искоренение Наследников заметно подорвало бы силы ее двора, однако этого и не требовалось. Четверых главных злоумышленников будет вполне довольно: без них все прочие живо присмиреют, а трое остальных уже взяты под стражу теми, кто оставался ей верен.

– Ведите его в Тауэр, – велела Луна, кивнув гоблинам, по-прежнему державшим Лислика за локти. – Там мы расспросим его о господах, коим он служит – как только исполним обычаи нынешней ночи.

Еще один щелчок пальцами, и из мрака выступил спригган [34] В английском фольклоре – волшебные существа с безобразной внешностью, считающиеся потомками древних великанов. с новым, проверенным жертвенным хлебом.

– Идемте. Нас ждет канун Дня Всех Святых.

Королевская биржа, Лондон, 7 ноября 1648 г.

– Вы меня отсылаете?!

Внутренний двор Королевской биржи не слишком-то подходил для приватных бесед, однако Бенджамин Гипли отыскал Энтони именно там – и, по всей видимости, не для того, чтоб запросто оставить его в покое. Оглядевшись вокруг, Энтони повлек его в угол галереи, к свободному отрезку окаймлявшей ее скамьи.

– Послушать вас – так вы первый, кого просят послужить Халцедоновому Двору в отдаленных землях.

Природная скрытность натуры Бена не подвела: заговорил он негромко, однако настойчиво.

– Дело не в отъезде из Лондона. Я не могу оставить вас. Особенно в такое время.

Промозглая сырость и холод ввергли торговлю в застой; двор Биржи был занят посетителями разве что вполовину против обычного. Некогда царившее здесь буйство красок уступило место однообразным унылым тонам, предпочитаемым благочестивыми: все те же дорогие ткани, однако самый яркий цвет вокруг – тускло-зеленый. Сколь бы усердно дивные ни подражали модам верхнего мира, порой они поступали в точности наоборот. Двор в эти дни одевался так пестро и ярко, что просто кровь из глаз.

Энтони указал на свой солидный, неброский, винного цвета дублет.

– Я – респектабельный баронет, олдермен, член парламента. Да, хоть и чудом, однако ж держусь. Со мною все будет в порядке.

Бен покачал головой.

– Нет, я нужен вам здесь. Парламентские интриги вокруг этого соглашения с королем…

– Вы куда больше нужны мне там. За парламентом я и сам пригляжу, но вот присматривать одним глазом за Вестминстером, а другим за Хартфордширом не в силах. Генри Айртон созывает в Сент-Олбансе Генеральный Совет Армии, а это вполне способно уничтожить все. Соглашение с королем он ненавидит, точно отраву. А мирный исход видит только в одном – в возможности предать короля казни, как всякого другого человека.

От лица Гипли разом отхлынула кровь.

– Он вправду зашел так далеко?

Да, мысль сия была лишь логическим продолжением всего предшествовавшего, однако до сих пор имела власть повергать в ужас. Пим подорвал, расшатал основы самодержавия, и благодаря этому субъекты наподобие Айртона обрели способность, глядя на короля, видеть перед собою обыкновенного преступника.

Но, хвала Господу, эти идеи разделяли не все.

– Не вас одного от этого передергивает, – мрачно сказал Энтони. – Генерал Кромвель задерживается на севере: думаю, не решается открыто противостоять товарищу-офицеру, но хотел бы, чтобы мы приняли иной курс. Да и Ферфакс тоже против. Обоих в Армии очень любят, и без них Айртону ничего не добиться, но я не могу оставить его без присмотра.

Истина состояла в том, что им с Луной требовались свои агенты в рядах Армии – хоть люди, хоть дивные в человечьем обличье, близкие к генералам и низшим офицерам настолько, чтоб добывать сведения и действовать по мере необходимости. Однако до Армии было не дотянуться: выкованная из чудовищного хаоса первых парламентских воинств, она превратилась в прекрасно отточенное оружие, крушившее роялистов на каждом шагу. Простым ее солдатам льстили утверждения левеллеров, будто править Англией должен не кто иной, как они сами, а офицеры столь ревностно исповедовали пуританство, что подослать в их круг соглядатаев не оставалось ни шанса. Энтони просидел все военные годы в Вестминстере, всеми силами стараясь склонить чашу весов в свою сторону, однако осады и битвы, захват пленных и добывание сведений – все это происходило в сотнях различных мест по всему королевству, во многих милях от людей, полагавших, будто власть по-прежнему в их руках.

Полагавших… пока дело не дошло вот до этого. До Генерального Совета Армии в Сент-Олбансе, где Генри Айртон, их самозваный заступник, готовится растревожить раны злосчастной Англии пуще прежнего.

Зло стиснув зубы, Бен поднялся, отошел на несколько шагов и так, спиною к Энтони, остановился.

– Соглашение будет заключено в срок? – помолчав, спросил глава тайной службы.

За ответ на этот вопрос любой из парламентариев отдал бы все состояние. Однажды они уже продлили сроки переговоров. Англии был нужен мир; народу хотелось покончить с хаосом и смутой, порожденной расколом в правительстве, насильственными размещениями солдат на постой и отсутствием единообразия в религии.

Да, многим из англичан не требовалось ничего иного. Многим… однако не всем.

– Мы балансируем на краю пропасти, – отвечал Энтони так, чтоб никто, кроме Бена, его не услышал. – Король добивается возврата всего, что имел, и не идет ни на какие уступки, кроме тех, от коих сможет уклониться, как только вернет себе власть. Те, кто стоит за мир, ослеплены надеждой, будто повязкой на глазах, и упорно твердят самим себе, что ему можно доверять. Но в ином случае нам остается только Армия, левеллеры и индепенденты [35] Индепенденты [буквально – независимые ( англ. )] – одно из направлений протестантизма, стремившееся к отделению от разложившейся англиканской церкви и созданию союза независимых общин верующих. . Это понимаем и мы, и наши уполномоченные на переговорах, и Карл – потому-то он и сидит в заточении на острове Уайт и ждет.