Игорь Мельн - Кладбище забытых талантов

— Поскольку я веду, — говорила Анжела, моментально исполняв слова, отчего партнеру приходилось поспевать, — я хожу правой ногой вперед, а ты отодвигаешь левую назад. После этого нужно несколько повернуться в другую сторону, и ты делаешь те же движения, что и я.

Несмотря на узость рояльной банкетки, Сидни разместилась подле маэстро, чей ритм незаметно набирал скорости, а мелодии все более и более напоминали вальсовые. Не в силах изображать безразличие, она наблюдала за товарищами, совместное чувственное занятие которых совершенствовалось. С каждой секундой, когда призрачная девушка видела искрившиеся лица друзей, в чьих глазах так смешно сочетались испуг, волнение и радость, в сердце щемило от боли. Она видела их в двух алых розах на рояле, в мыслях при закрытых глазах, отчего робко подвинулась к котлунгу и тоскливо положила голову на пушистое плечо.

Вскоре Юрий осмелел настолько, что перестал поглядывать на установку ног, получав за это недовольные замечания, и движения его стали естественнее, плавнее, хотя не всегда удавалось правильно ступить на крепкую ногу. Анжела почувствовала успех товарища и невольно расслабилась, прикрыв глаза. Их дуэт все замедлялся и замедлялся, пока призрачный юноша не подключил свои силы, чтобы управиться с высокой партнершей. Улыбка посетила ее лицо, и одинокая слеза радости скатилась по щеке на пол.

И тогда случилось нечто интересное.

Очертания танцевального зала терялись с жуткой быстротой. Юрий представил, что так выглядит полет футбольного мяча, по которому ударили с неимоверной силой; казалось, он пролетел все поле за долю секунды. Накатила тошнота. Призрачный юноша сглотнул несколько раз, удержав мерзкий порыв. Он осмотрел темное пространство: позади стояла маленькая девочка с яркими рыжими волосами, какие носила только Анжела; она потупила взгляд на шнурки кроссовок, чтобы не смотреть в глаза высокого мужчины, что возвышался над ней.

Черты лица мужчины были размытыми, словно по свежему толстому мазку краски провели пальцем, но угадывалось взрослое статное телосложение.

— Что я тебе говорил, а? Повтори!

Девочка приоткрыла было пухлые губы, издав тонкий голосок, но вдруг приставила ладошки ко рту, будто для того, чтобы проклятые слова не вырвались наружу. Она лишь отрицательно покачала головой и развернулась в надежде убежать, но широкая рука, похожая на ковш экскаватора, неприятно сжала запястье.

— Говори! — требовал мужчина.

— Не играть с ним.

— Значит, ты понимала мой наказ и тем не менее ослушалась меня. Это недопустимо! Как же ты не понимаешь, что он больной мальчик? Под этим словом я подразумеваю то, что с его здоровьем не все в порядке.

— Он хороший…

— Возможно и так… В конце концов не мне судить его, ведь я с ним не сталкивался. Но! Когда ты будешь рядом с ним, ему может стать плохо, да и ты можешь навредить ему во время игры. Кого будут винить его родители? Конечно же, меня. Так что я запрещаю водиться с ним.

На некоторое время оба замолчали: мужчина ожидал ответа или хотя бы какого-нибудь живого проявления на грустном лице, а девочка беспомощно подбирала слова и подавляла слезы.

— Я буду очень осторожной.

— Не спорь с отцом! Мне лучше знать, поверь, и я делаю это не потому, что мне хочется вас разлучить… В общем я уже все рассказал и объяснил. Ты перестанешь с ним играть — и точка! И давай больше не возвращаться к этому разговору, ты меня поняла?

— Да…

Видение прервалось так резко, что Юрий долгое время моргал, до тех пор, пока не различил котлунга, остановившего игру, и удивленную Сидни, которая смотрела на дверной проем. Однако Анжелы в комнате не оказалось, будто она растворилась в его руках.

Хэйрон резко поднялся с банкетки, ясным движением пригласил всех в коридор и со скрытым восторгом сказал:

— Испытание пройдено. Более того: девушка в преддверии нового.

По мере углубления коридора второго этажа все меньше свечей дарили ему свое сияние. В полумраке Юрий не сразу заметил Анжелу, прислонившую голову к створкам широкой двойной двери. Подойти к подруге он не решался, словно перед ним полыхало кострище, которое обжигало даже на расстоянии. Необъяснимое чувство вины терзало душу, и призрачный юноша не понимал его источника: то ли он ненароком вторгся в священные воспоминания, каких не должен был увидеть, то ли он открыл так же невольно нечто из своей жизни.

— Я буду ждать вас у дальней стены дома. За этой дверью вы повстречаетесь со страшными вещами, так что вам не стоит забывать об оружии. Хотя, я надеюсь, оно вам не пригодится.

Когда рукоять меча коснулась призрачной ладони, Анжела чуть подвинулась, скрывав лицо от Хэйрона. Котлунг держал клинок за лезвие без вреда и настойчиво предлагал его. Нехотя призрачная девушка обвила холодную породу пальцами и потянула двери на себя. Внутри за подобными дверьми оказалось три смежных коридора, перед которыми на столике стояло такое же количество подсвечников с пятью свечами в каждом.

Юрий рванулся было за подругой, скрывшейся за крайней слева дверью, но лапа с каменными подушечками впилась ему в плечо.

— Тебе нельзя. Выбери другую.

Улыбнувшись в попытке поднять бодрость духа, Сидни скрылась в правом крыле. Юрий остался напротив центрального прохода; он попытался различить любые очертания в темноте, но увидел лишь светлые пятна от яркого пламени свечей. Под пристальным наблюдением котлунга призрачный юноша шагнул в неизвестность.

Каким-то образом мохнатый зверь вызывал доверие. Возможно потому, что он совершил несколько поступков на благо команды на поверхности кладбища — Юрий не сомневался в его помощи, хотя и не понимал ее причину. Он помог отбиться от гробовщика в гостиной, что хорошо отразилось в памяти юноши. Наконец, он был знаком с Анной, которая знала о кладбище более всех остальных, причем он вел призраков к ней. Все это внушало мысль, что зловещий коридор не может быть ловушкой.

В зрительном плане интерьер коридора ничем не отличался от минувшей части второго этажа. Однако две проблемы значительно отравляли настроение: тьма и холод. Кроме парафиновых истуканов в призрачной ладони, не виднелось других источников света и тепла, отчего подсвечник дрожал на вытянутой руке. Пламя нервно танцевало на предметах окружения — тех же картинах, столиках, тонком ковре, — освещав лишь несколько шагов впереди.

В тишине частое тяжелое дыхание Юрия слышалось гулом двигателя, а шаги пугали, точно выстрелы. Но, когда возникли иные звуки, обозначившие чье-то присутствие, легче не стало — напротив, призрачный юноша молился на возвращение гнетущей тишины. Чудовищная какофония заставляла заходиться в дрожи: звуки напоминали постукивание пластмассовых трубок друг о друга, но дополнялись скрипучим трением гладких поверхностей, а третий слой шума воображение определило, как свист чего-то подвешенного, что качалось, рассекав воздух.