Ребекка Роанхорс - След молнии [litres]

– О… – Я делаю паузу. – Всего лишь?

– Ага, – улыбается он, потакая моему сарказму. – Приемлемый заказ для человека с твоими талантами.

Я уже почти смеюсь, больше удивленная, чем раздраженная.

– Он же бог, Ма’йи. Я не смогу поймать бога. Я же всего лишь…

– Убийца чудовищ? – Он щелкает зубами. – Я не прошу тебя его ловить. Только его дыхание. – Он хлопает в ладоши. – Ну же, Магдалена. Куда делась твоя жажда приключений? Твой интерес к трудным вызовам?

– Представим, что я отвечу «да». Чем ты мне за это заплатишь?

– Ну… – Он улыбается. Тонкие губы кривятся по краям, но глаза остаются холодными. – А чего желает твое сердце, Магдалена? Что ты хотела бы получить больше всего на свете? – Он смотрит в окно, затем снова на меня. – Я могу заставить красивого парня в твоей машине безумно в тебя влюбиться.

– Нет.

Он театрально похлопывает себя по подбородку.

– Жаль, очень жаль. Что ж, дай подумать… А не хотела бы ты снова увидеть Нейзгани? Я мог бы это устроить.

Мое сердце начинает биться чаще, но я не могу доверять пройдохе ни в чем, что касается Нейзгани.

– Нет, – говорю я, но отказ слетает с губ слишком поспешно, и Ма’йи это замечает.

Он пожимает плечами.

– Что ж. Тогда остается только девочка.

Я откидываюсь назад в глубоком удивлении. Он что, намекает на Атти?

– Какая еще девочка?

Он наклоняется ко мне и почти шепчет:

– Такое чудовище…

Желудок проваливается куда-то к ногам, а горло сжимается. Он намекает на меня? Но откуда он знает, что сказал мне Нейзгани на Черном Плато? Что я сама говорила на той горе у Лукачикая? Слышать эти слова из его уст – все равно что испытывать леденящий холод.

Он поднимается с кресла и толкает себя вперед, пока лицо его не оказывается в нескольких дюймах от моего.

– Печальная истина, с которой ты не хочешь смириться, Магдалена, заключается в том, что иногда те, кого мы называем героями, являются величайшими в мире чудовищами.

Я замахиваюсь и бью кулаком прежде, чем успеваю понять, что делаю. Но кулак прорезает только воздух, поскольку место, где еще недавно стоял Ма'йи, теперь пусто. Он снова сидит в кресле, но я уже вскакиваю на разделяющий нас кофейный столик и вдруг слышу, как открывается входная дверь. Не обращая на это никакого внимания, я бросаюсь всем телом на Койота и пытаюсь дотянуться руками до его горла. Но его там нет, и я врезаюсь больным плечом в место, где он только что сидел. Кресло падает вместе со мной. Я грохаюсь на пол, вне себя от ярости. Пытаюсь встать на колени, но ноги запутались в этой чертовой синей скатерти, и я снова падаю – в этот раз на задницу. Бьюсь тем же плечом о край чертового стола. Наконец я перестаю трепыхаться и ору:

– Ма'йи!

Вместо ответа я слышу собачий смешок. А еще осторожный голос Кая:

– Я не помешал?

Кай стоит в дверях с ослепительной улыбкой, расправленным галстуком и пустыми руками. Без дробовика. Наверное, и хорошо, что без дробовика. Потому что, если бы он был, у меня появилось бы сильное искушение им воспользоваться.

Улыбка Кая постепенно вянет, когда он присматривается к обстановке: я лежу на полу, выпутываясь из-под кресла с невнятными ругательствами, а Койот стоит, прислонившись к дверному косяку у прохода на кухню, и широко щерит хищные зубы.

– Все в порядке? – спрашивает Кай.

– Как видишь, нет, – отвечаю я, затем встаю, поправляю стул, отряхиваю легинсы и пытаюсь собрать обратно в кучу остатки своего достоинства.

Он кивает:

– Что ж… Может, мне вернуться к грузовику? Дать вам еще время побыть наедине?

– Ни в коем случае! – весело говорит Ма’йи. – Мы с Магдаленой немного обсудили грандиозную задачу, к которой она приступит завтра, но сама мысль об этом заставила ее выйти из себя. Очевидно, ей нужно некоторое время, чтобы обдумать такое большое дело. – Он смотрит на меня, и я показываю ему средний палец. А потом оба средних пальца. Ма’йи отворачивается к Каю. – А пока суть да дело, мы познакомимся с тобой, юный Кай Арвизо. – Ма’йи снова поворачивается ко мне. – Магдалена, в своем безрассудном порыве гнева ты опрокинула наш кофе. – Последнюю фразу он произносит так, будто его сердце разрывается от скорби.

Я смотрю, как пролитый кофе впитывается в мой дешевый коричневый ковер. Что ж, появится еще одно пятно рядом с прочими пятнами, оставленными на нем, возможно, за десятилетия. Я сожалею о случившемся, но отнюдь не о том, что пыталась задушить этого чертового плута. Впрочем, ему виднее. Я поднимаю руки.

– Ладно, хорошо. Но ты… – Я указываю пальцем на Ма’йи. – Следи за языком, не то в другой раз я всажу тебе пулю в голову.

Кай издает сдавленный звук, но Ма’йи просто опускает подбородок, признавая тем самым, что он действительно перешел границы. И что у меня есть свой предел. И что когда я его достигаю, мои инстинкты часто берут надо мной верх. Я почти слышу, как он шепчет мне в ухо: «Чудовище…» Я стряхиваю с себя неприятное наваждение и потираю плечо.

– Я могу помочь прибраться, – говорит Кай.

– Нет уж, садись. – Я указываю на пустующее кресло. – Ма’йи должен мне несколько историй после того дерьма, что он натворил. Я хочу, чтобы ты их тоже выслушал.

Затем я собираю разбросанные чашки. Тру ногой свежее пятно на ковре. Прохожу мимо Ма’йи на кухню. В этот раз он стоит на месте – во вполне осязаемой форме. Сильный удар плечом, заставляющий его отступить, радует меня больше, чем следовало бы.

Голос Кая преследует меня даже на кухне.

– Не думаю, что пить кофе было разумно. Возможно, ей следовало воздержаться от кофеина.

Стоя на кухне, я отмериваю столовой ложкой кофе и слушаю разговор Кая и Ма’йи.

– Откуда вы знаете, как меня зовут?

На мгновение воцаряется тишина, прежде чем Ма’йи отвечает:

– Койот знает все.

– Точно! Мэгз назвала вас Койотом. Неужели вы тот самый Койот?

– Можешь звать меня Ма’йи. А ты зовешь Магдалену… Мэгз?

– Женщины любят прозвища.

– Действительно…

Я невольно улыбаюсь, делая три чашки кофе. Добавляю сахар для Ма’йи. Вспоминаю, что Кай любит с молоком, после чего лезу в маленький холодильник. Осталось немного овечьего. Ему уже несколько недель, но пахнет вполне нормально. Лью молоко в третью чашку. Затем несу все три чашки и расставляю их на столе перед Каем и Ма’йи. Кай удобно устроился в моем освободившемся кресле – руки свободно свисают по бокам, ноги широко расставлены. Вид у него такой, будто он нисколько не удивлен этими странными посиделками. Койот вернулся на свое место. Взяв кофе, он бросает на меня проницательный взгляд. Я его демонстративно игнорирую. Просто обхожу тощие ноги и плюхаюсь на диван. Делаю глоток. Кофе заметно остыл, но все равно вкусный.