Петр Ингвин - Зимопись. Книга вторая. Как я был волком [СИ]

Удалось даже укрыться. Мы завалились ветками, зарылись в листья. Блаженство.

— Спим, — строго сказал я. — Именно спим.

Тома обиженно надула губки:

— Неужели думаешь, что после всего…

— Мое дело не думать, а ликвидировать возможные угрозы. Если что — ликвидирую. Красивых снов.

— Красивых.

Мозги почему-то спать не собирались. Они поскрипывали, обрабатывая информацию, делая выводы, выталкивая наверх незавершенные дела и мысли.

— Хотя, думать тоже, — на всякий случай добавил я в давно установившуюся тишину. — Думать — в первую очередь.

Тело с удовольствием вытянулось на закачавшейся конструкции. Какое замечательное качество для нашей ситуации. Незаметно не побалуешь.

Тома закрыла глаза. Ей было тепло. И мне тепло. И Смотрику, который одновременно жался к девушке и сторонился ее, стараясь не провоцировать меня. Казалось, его напугало страшное слово «ликвидировать».

Тепло устроенного в ветвях гнезда сохранилось до утра. Даже усилилось. Я знал, почему. Нет, не от дурных мыслей. Это так называемый эффект парника, брожения зеленой массы. По телеку рассказывали, что обезьяны, накидавшие подобный парник, никогда не спят два раза на одной подстилке. Негигиенично. Но один раз — шикарно. После месяцев-то на каменном полу, пусть и слегка прогретом теплым климатом.

Утро выдалось предельно счастливым. Стая нехотя просыпалась. Затем раздался командный рев вожака, и все завертелись, как ужаленные, в пару минут выйдя на очередную дистанцию. Остановки совершались лишь для пощипать травки и наковырять калорийных червей. От голода такой перекус не спасал. Длинная вереница человолков двигалась сквозь лес в какую-то определенную точку. Вожак знал эти места. Знал и опасности, отчего соблюдались невиданные меры предосторожности: передвигались исключительно след в след; передние, не сломав, а раздвинув деревца или ветви, передавали следующим. Последние возвращали их на место, словно так и было.

Один раз миновали лесную проплешину, на краткий срок выглянув наружу. Вдалеке поднимались дымки. Вожак глухим рыком заставил всех держаться деревьев и не высовываться.

Наша цель проявилась внезапно. Отделенный просекой, манил наливными бочками плодов яблоневый сад. Оглядевшись и принюхавшись, вожак глухо скомандовал:

— Рр!

Стая понеслась к деревьям. Слюна текла ручьем, когда рука добралась до первого яблочка. Хруст поднялся такой, словно ураган ломал заборы и крушил в щепки деревянные постройки.

— Ррр! — лапа главной самки указала на ближайший склон горы.

В удобном для наблюдения месте разгорался дымный костер. Очень дымный.

Сигнальный.

Вслед за вожаком, напихав полный рот истекающей соком мякоти, стая бросилась наутек.

Тома неслась за Смотриком. След в след. Скулы работали жерновами, ошалелые глаза уперлись в приятеля, ноги и руки поочередно взбрыкивали в недавно освоенном галопе. Очень быстрый способ передвижения. Даже слишком. Насилу догнав, я пристроился в хвосте и боднул головой, ибо больше нечем.

— А?

— Люди. — Моя отросшая грива мотнулась назад.

Тома очумело притормозила.

— Люди… — повторила, постепенно возвращаясь в человечью реальность из звериной.

— Нужно отстать.

— Это… все? — В ее глазах влажно блеснуло. — Все кончилось, да? Мы у людей?

Девичье лицо вскинулось на тоже остановившегося впереди и переминавшегося с ноги на ногу Смотрика.

Вот и прекрасно, подумал я. Давай, делай выбор между телом и душой. Только быстрее.

Сцена вышла душераздирающей. Никто не двинулся с места, просто Тома и молодой человолк смотрели друг на друга. Смотрели… и ничего больше. Словно в пустыне на последний глоток воды. Как же они смотрели! Застывшие тела можно было щипнуть — вряд ли они заметили бы. Их взгляды не отрывались и даже не мигали.

В голове сама собой возникла чувственная заунывная мелодия, что пробрала до мурашек. Меня словно в кинотеатр переместили, на первый ряд. Сцена прощания влюбленных, которые больше никогда не увидят друг друга.

— Эгегегеэ-эй! — донеслось сзади.

В самку с поврежденной ногой, хромавшую последней, воткнулась стрела. Она распласталась по траве. Зелень окрасилась красным, хлынувшим изо рта.

Вот же блин со скипидаром. Выбор сделали за нас. Я толкнул Тому, вновь набирая темп.

Самец, напарник убитой, жутко взвыл, словно у него вырвали сердце, и бросился к трупу.

— Что делать? — бурно дыша, просипела Тома.

— Ждать момента. Сейчас опасно.

Вожак уводил стаю прежним путем. Он возглавлял колонну, следом неслись его подруга и главные самцы. Никто ни за кем не следил. Спасение утопающих стало делом рук самих утопающих. Шанс настал.

— Сейчас будут заросли сныти, — вспомнил я дорогу, которой пришли, — ныряем влево.

Тома кивнула. Впереди замедлился Смотрик, словно почуял наше намерение. Сзади напирали Пиявка и молоденький самечик Невезун. Я прозвал его так из-за способности всегда оставаться последним среди равных. Он проигрывал всем, кроме Смотрика, который не связывался ни с кем. Для выживания позиция, возможно, правильная, но моей душе категорически несимпатичная. Герой умирает один раз, а трус — постоянно. Выжидая, не только не победишь, но и не обретешь силу. Даже не победа дает силу — силу дает борьба. Если борешься и не сдаешься — это и есть сила. С этой точки зрения Смотрик был слаб. Хотя…

Если у него имеется цель, которая оправдывает средства…

Но хорошо ли иметь цель, которая оправдывает средства?

Вернемся к Невезуну. Нас Томой он не задирал, обходил стороной — видимо, сделал нужные выводы из моего общения с более крепкими самцами. Возможно, я уступал ему в силе мышц, но превосходил силой духа. Смотрик в свою очередь мог справиться с Невезуном одной левой, но предпочитал позу покорности.

Пиявка и Невезун отстали, поскольку не смогли бросить яблок — их левые руки прижимали к груди по нескольку штук, чудом удерживая на скаку.

— Эгегеге-эй! — принеслось издалека спереди.

Стая мгновенно свернула туда, куда намеревался я.

— А теперь? — задыхаясь, выкрикнула Тома.

— Рррав! — гавкнул на нее Невезун.

Я лягнул пяткой. Получивший в лоб парниша отлетел назад, растеряв яблоки. Перекувырнувшись, он обалдело посмотрел на меня и молча припустил следом. Больше не вякал.

Появился Вдовец. Теперь можно было называть так. Поняв, что любимая убита, он в последний момент ушел от стрел и погони. Его стремительная туша, набрав недоступную нам скорость, обгоняла одного за другим.

С дороги, которой стая не пошла, прилетела стрела, царапнувшая Невезуна. Мы мчались вместе со всеми, не понимая, что еще можно сделать.

Людские голоса неслись сзади, справа и слева. Как на охоте, когда…