Людмила Астахова - Школа Северного пути [СИ]

— Иди сам разбирайся, Бай Фэн, — сказал. — Я тех голов не рубил, мне ответ не держать.

Строго говоря, Бродяга тоже мертвецам ничего не отрезал, но именно его признали лидером остальные ученики. Он не возражал, только повязку с глаз сдвинул выше на лоб, не желая открыто показывать чужаку увечье.

— Не поддерживай меня, — приказал он Имэй. — Просто будь рядом.

Бай Фэн почти всё детство провёл в поместье, зная поимённо каждый камень на дорожках сада, каждую половицу, ступеньку и перила лестниц, а потому шёл вперёд увереннее иного зрячего. Со стороны и не догадаешься, что мужчина, остановившийся в широком проёме дамэнь [31] дамэнь — главные ворота в усадьбу; , ничего не видит.

— Что за дело привело Седьмого ученика Ли Тай в нашу Школу? — спросил он у посланника.

Тот, в свою очередь, всем видом показал, как оскорблён необходимостью вести переговоры с кем-то ещё, кроме Мастера Дон Сина: губы искривил, очи горе возвёл, вздохнул тяжко.

— Прости, пожалуйста, но наш драгоценный ши-фу [32] ши-фу — учитель/наставник; занят, — развёл руками Бродяга. — Говори, Седьмой ученик, не смущайся, а я ему всё-всё дословно передам. Обещаю.

Полгода под видом дворцовой служанки даром для Бай Фэна не прошли. Приторный голос этот он скопировал у кого-то из царедворцев. Двумя тонами выше, и один в один, как у главного евнуха.

— Мой наставник просит Мастера Дон Сина вернуть тела наших младших братьев, — выдавил Ли Тай.

— Тех разбойников с закрытыми лицами, что в ночи перелезли через стены с оружием в руках? Нет, не может быть, чтобы они оказались учениками вашего благородного наставника! — Бродяга окончательно вошёл в роль. — Вы, верно, перепутали, Седьмой ученик. Я ни за что не поверю, что эти гнусные проходимцы, эти бесчестные убийцы приходились вам соучениками.

Стоящий за левым плечом лицедея Лю Хань крякнул, пытаясь не подавиться злорадным смешком.

— Смерть моих братьев не повод паясничать, Бай Фэн, — огрызнулся посланник.

— Зато жизнь моих братьев и сестёр отличный повод, чтобы убивать каждого, кто явиться в Школу без спроса, — жёстко ответил Бродяга. — В следующий раз, Седьмой ученик, я прикажу разрубить каждое тело на пять частей и выбросить куски на свалку.

— Ты понимаешь, к чему это приведёт?

— Ещё бы! К тому, что Небесные наставники по итогу раздумий предпочтут постоять в сторонке, пока мы выясним все недопонимания с Его высочеством. Иначе у них ученики скоро закончатся.

Жестоко и свирепо нарушить все писанные и неписанные правила ведения войны между Школами было идеей Бай Фэна. Пусть враги из числа магов решат, что аньчэнцы загнаны в угол и им нечего терять. Кому же охота оседлать тигра, не имея возможности слезть со спины разъярённого и смертельно опасного хищника? К тому же, людей с даром духовной силы не так уж и много, чтобы гнать их на убой, словно скот. Каждый маг — штучный товар, а Небесные наставники и так уже потеряли кучу народа.

— Идём, братец Фэн, выпьем по кувшинчику за благоразумие Второго Наставника, — предложил Лю Хань, когда посол убрался восвояси.

— Завтра выпьем. Поглядим, что принесёт будущая ночь, и тогда выпьем, — ответил Бродяга. — Прислушаются ли Небесные наставники к моим словам.

Наставники вняли доводам, и почти целые сутки Школа наслаждалась затишьем.

Стрела прилетела ближе к вечеру, уже в сизых сумерках, когда стрелявшего при всем желании не разглядеть, и вонзилась в деревянную балку прямо рядом с входом в комнату Имэй. И сразу же выяснилось, что маленькая записка, привязанная к древку, тоже предназначена стратегу Ли.

— Здесь написано «Через три дня», — прочитала она.

— И что это означает? — полюбопытствовал Сяо Чу, повертев стрелу в руке так и эдак. — Что за загадки такие?

— А нам сейчас Стратежка все расскажет, верно?

Ехидства в голосе Бай Фэна было чуть больше, чем злости, но чуть меньше, чем беспокойства. То, что Мастер называл смешанными чувствами.

— Почерк генерала Хоу, — призналась девушка. — И пишет он, как нетрудно догадаться, о принце Сяо Гане.

— Ага, — нахмурился Бродяга. — Предупреждает, значит. Так-так. И ты ему веришь, этому уроду?

— Верю. Я открыла ему тайну принца, а он в ответ предупредил меня. Выходит, мы квиты.

— Вот! — коротко хохотнул Чу. — Вот тебе, брат Фэн, и польза от недобитого подонка. А если бы ты ему яйца отрезал, то мы бы ещё и с генеральским войском сражались. Наставник прав: иногда не доделать лучше, чем до конца довести.

Но Бродяга на шуточки побратима не повёлся:

— Только не в отношении Хоу Цзина!

— Ты чего… ревнуешь?!

Бродяга так порывисто её обнял, что девушка не успела обидеться.

— Да он же сломать тебя мог, дурочка! Окончательно и бесповоротно. И стала бы ты такая же, как принц.

— Что, кошек бы начала мучить?

— Нет, себя.

Вряд ли Бродяга преувеличивал. В каком-то смысле он знал об истинной сущности принца Сяо Гана больше всех, чтобы делать выводы.

В Школе надломленную душу врачевали вместе с телом. И даже сейчас Мастер Дон Син каждое утро занимался с Ю Чуном упражнениями, восстанавливающими потоки ци, чтобы выпрямить искривлённый позвоночник и укрепить шэнь. Принцу же не досталось ни опытного наставника, ни помощи.

— Было бы странно, если Его высочество не воспользуется таким случаем, как стихийное бедствие в Аньчэне, чтобы выбраться из Цзянькана.

Сяо Чу на правах ближайшего «родственника» невесты устроился на соседней кровати, которую сам же и приволок, и вел рассуждения оттуда. Он решил, что раз уж бродяжье-стратежья парочка отложила супружеские отношения до более подходящего момента, то можно вселиться в комнату к Имэй, подальше от молчаливого целителя и чересчур болтливого демоноборца. Чунь-эр пришлось с собой забрать, та отказывалась спать без своего спасителя.

— И предлог вполне благовидный: проверить, как местные чиновники справляются с ремонтом дамбы, — говорил он. — А в промежутке между инспекциями устроит Школе кровавую баню. Кстати, каков он в бою, этот «ломаный» принц?

— Сложно судить, но не будем забывать, что его натаскивали с раннего детства. Опять же, Сяо Ган и не один сюда придёт.

Бай Фэн с ожесточением стукнул кулаком по спинке кровати, словно она в чем-то провинилась.

— Тихо, братец. Разбудишь дитё, — шикнул Сяо Чу.

— Ладно-ладно. Тогда ничего иного нам не остаётся, кроме как поверить вэйскому выродку. Три дня, говоришь?

Вспухшие желваки на челюстях, стиснутые губы и складка между бровей не вязались с беззаботным тоном Бродяги, но Имэй примерно представляла, какие думы его тревожат. Такие же, как и её саму. Что, если Хоу Цзин расставил им ловушку? А если и нет, то не явится ли он следом, чтобы отомстить Бай Фэну и добить оставшихся в живых учеников? И как вообще можно принять к вниманию слова такого вероломного человека, как мятежный генерал? Как тут не беспокоиться?