Виталий Невзоров - Эпоха переселения душ

— Хм… вообще–то маг обо мне не позаботился. По его расчётам, я, скорее всего, умер бы, при изгнании души. Но маг просчитался, и я переселился в его тело, здесь на Кердане… Жутко испугался: у него в замке была его ассистентка, Лайла, молодая колдунья, она ему помогала при колдовстве. А я, очутившись в теле архимага, её жутко испугался, решив, что это она меня заколдовала, и устроил знатный забег по пересечённой местности. Она за мной по всей Фионе гонялась. Ещё то приключение было. — Близость очень красивой и молодой воительницы подогревала кровь в теле юноши. Вася обнял Киру за талию, девушка не только не сопротивлялась, но и наоборот, только плотнее прижалась к нему. Вася продолжал, — Потом мы с ней помирились, когда она, наконец, смогла мне внятно объяснить что к чему, я же убегал от неё как сумасшедший. Только нас захватил в плен другой архимаг, некто Мартиньи, и я не смог убегать, а в плену мы оказались в одной камере, и тогда она мне всё объяснила.

— Она красивая? — Кира почувствовала неприязнь к чужой колдунье: «Что это? Неужели я ревную?».

— Она красивая, только очень странная… и очень любит Витольда, она не только его ассистентка и ученица, а ещё и его жена. В это трудно поверить, но ей очень много лет, на вид она твоего возраста, но как–то она обмолвилась, что знакома с архимагом более пятидесяти лет.

— Маги могут сотнями лет сохранять молодость, особенно если они сильные. Кстати, неужели в Фионе в тюрьмы сажают мужчин и женщин в одну камеру?

— Ой, не бери в голову всякие мысли! — Вася усмехнулся, — нас считали за магов, поэтому мы были обездвижены и висели в магических коконах. Мы были не в силах никак пошевелиться, даже говорить поначалу не могли. Лайла как–то смогла преодолеть заклинание и говорить, а я научился говорить мысленно. Вот и получилось у нас пообщаться.

— Вам удалось бежать?

— Какое там! Ты знаешь кто такой Мартиньи?

— Нет, но имя вроде знакомое, я уже слышала его.

— Странно было бы, если не слышала бы, — Вася, не вставая, подкинул несколько веток в потухающий костёр, — Мартиньи — это самый главный фионский архимаг, председатель их совета, что–то вроде короля.

— Так значит он сильный волшебник?

— Один из самых сильных. У нас с Лайлой не было никаких шансов на побег!

— Он вас отпустил?

— Какое там! Пригласил некроманта, и решил нас убить с какой–то целью, даже проткнул меня шпагой в сердце!

— Ужас! — Кира поморщилась и плотнее прижалась к Василию.

— Да уж, ощущения не из приятных, — Васю самого передёрнуло от этого воспоминания, — нам повезло, в этот момент мы снова с Витольдом поменялись местами. Я оказался в своём неповреждённом теле на Земле, а архимаг вернулся на Кердану, где расправился с Мартиньи. Он очень сильный, наверное, самый сильный маг в этом мире.

— А как ты здесь очутился? Расскажешь подробнее? У тебя такая интересная жизнь! А ещё мне интересно как люди живут в другом мире, у тебя была семья?

— Ох… сколько вопросов сразу! Давай спать, уже совсем поздно, а завтра тебе предстоит опять сложный переход.

Вася наклонился над Кирой и попытался поцеловать её в щёку, но девушка успела подставить губы. Оторваться было сложно, и только призвав всё благоразумие на помощь, Василий смог оторваться от столь захватывающего действа:

— Кира, это просто восхитительно! Но всё же мы не на прогулке, тут полно гоблинов, и могут быть другие опасности, а завтра нам ещё идти неведомо сколько, — Вася почувствовал себя виноватым и фраза вышла какая–то неуместная, банальная: «Ох, что я делаю! Она же обидится на такое, и будет права!»

Но к его удивлению, реакция Киры оказалась совершенно другая:

— Ой! Ты конечно прав! Это я должна была это сказать, а не ты! — девушка заметно погрустнела, — это ж я воительница…

— Да брось! Ерунда это всё! — Вася решительно встал, подложил под голову Кире ещё охапку листьев и уже коротко поцеловал её в губы — спокойной ночи тебе!

— Спокойной ночи!

Вася тихонько обошёл поляну, прислушался к звукам леса. Не услышав ничего подозрительного, он подбросил ещё хвороста в костёр, задумался. Было над чем и призадуматься. Прежде всего, его мысли крутились вокруг Киры, девушка ему очень нравилась: такая красивая, женственная, и в то же время решительная, волевая, сильная. Её прикосновения были восхитительны и незабвенны.

«Это любовь? А как же Нина? Ведь он любил(?) её всего лишь несколько дней назад? Или вечность? В другой жизни?» — спрашивал он себя мысленно, впрочем, разум подсказывал, что Нины уже нет, ни в этом мире, ни в каком–либо другом. Он попытался представить образ Нины в памяти, такой, какой она была, когда они встречались в Киеве более полугода назад. Это оказалось сложным делом, почему–то, никак не получалось: образ выходил смутный, не живой, не чувственный, как фотография на паспорте. Потом и вовсе она предстала перед его внутренним взором с простреленным и окровавленным телом, лежащая на Харьковском вокзале. Он пытался увести взор от пятен крови на её платье, или хотя бы перевести взгляд на её лицо и не мог, не получалось. Ком подкатился к горлу, грудь сдавило.

Воспоминания навалились тяжёлым комом, и терпеть их становилось всё труднее и труднее. Вася встрепенулся, попытался выкинуть эти мысли и прошёлся вокруг поляны ещё раз. Всё было спокойно, Кира тихонько посапывала у костра, наполовину зарывшись в ворох сухой листвы. Вася присел рядом с девушкой, осторожно провёл рукой по её щеке, еле касаясь. В отблесках огня было видно, как она в ответ улыбается во сне.

Вася отодвинулся и, переведя взор на пламя костра, попытался прервать течение своих мыслей. У него был небольшой опыт медитаций на Земле, когда он увлекался йогой, только тогда он так ничего толком и не добился. Здесь же он провалился в мысленное небытие (может нирвану?) как–то совсем просто. Все мысли исчезли, но взамен обострились чувства: теперь Вася видел внутренним взором всю поляну и прилегающую местность во все стороны сразу. И не только видел, но и чувствовал каждый предмет здесь. Откуда–то пришло понимание, что теперь не надо прислушиваться к шорохам в ночи и напрягать глаза. Сидя с закрытыми глазами и отрешившись от всех мыслей, он стал несравненно чувствительнее, он держит под контролем всё и вся вокруг себя.

Рядом он ощущал присутствие Киры: от неё веяло тёплым и родным. Находиться в таком состоянии было совсем не сложно, не клонило в сон, и концентрация внимания не снижалась. Скорее наоборот, чем дольше он находился в этом странном оцепенении, тем острее становились его чувства, тем дальше «видел» он всё вокруг, тем легче становилось понимать суть происходящего. С чувством времени творилось что–то неладное: с одной стороны он затруднился бы сказать, сколько времени прошло, ощущение «траты времени» исчезло, время не тянулось, оно вообще как бы перестало существовать. Но в то же время пришло осознание, что он знает который час совершенно точно, без всяких часов, если они, часы, вообще есть в этом странном мире.