Ника Ракитина - Завтрашний Ветер. Луна-и-Звезда [СИ]

Довольно много времени провели спутники в отнорках, следя за передвижением караулов, отсчитывая время между группами, пока снабженный летучестью и невидимостью бойцовый кот излазывал ближайшие коридоры, отмечая места, где можно безопасно укрыться на время прохода патруля.

По сравнению с Иллуниби, где чудовища бродили в целом хаотично и редко, лабиринт под Когоруном выглядел куда более оживленным. Если порождения больной фантазии спятившего за тысячелетия колдуна вообще можно считать живыми.

Движение это было сродни копошению в гнездах квама, где каждый организм выполняет задачу, которой соответствует (фуражиры отыскивают пищу и новые штольни, матка несет яйца, рабочие квама ухаживают за ней и потомством, воины их оберегают), но собственной воли и разума у него нет. Зато инстинкт отточен до совершенства.

Аррайда подумала, что ее собственная жизнь тоже упорядочена и однообразна. Сперва в одиночку, потом втроем, теперь впятером они бродят по подземельям, полным чудовищ. В первый раз она попала в переплет из любопытства, во второй — был приказ разведать базу Шестого Дома. В этот раз — плетется за каким-то ненужным щитом. И — за девицей, вздумавшей доказывать свое превосходсво.

Кстати, о девице… «Гнездо» не казалось разворошенным, а значит, либо Звездочку не обнаружили, либо она сюда не дошла. Или утонула в фарватере, пытаясь избежать встречи с пепельными упырями, как мрачно шутил Тьермэйлин. Или — на такое куда больше хотелось надеяться — алмсивнула к ближайшему храму. Но подземелья с чудовищами придется осмотреть все равно.

В пещерах не было эха. Камни исправно шуршали под ногами и осыпались со стен, но звуки словно таяли у какой-то невидимой границы. И от этой глухой тишины стоял в голове комариный звон. На пределе слуха. Может, он чудится и комарья нет, но звенит в ушах и заставляет раздирать кожу до кровавых волдырей.

Аррайда силой заставляла его умолкнуть: перебегая между укрытиями, прижимаясь к стене, проползая под перемычками. Читая свитки, глотая зелья, горчащие на губах. Пробиваясь к собственным мыслям, которые в другом месте дались бы легко.

Когорун. Одна из баз, лучше защищенная — этим вот делением с фарватером-рубежом. Такая же, как Иллуниби. Сперва накатывают от Красной Горы моровые бури и твари, потом заполонят все пепельные идолы, мода либо суеверие. Потом вознесут кровавую молитву спящие — поднимаясь до видящих и выше — до матерых чудовищ, эмиссаров Шестого Дома. А потом, как очередная волна на беззащитный берег, хлынут из этих баз полчища Неоплаканного Дома, пустые воины, наполненные искаженной в безумце божественной силой Сердца.

Думать становилось все труднее. В голове ритмично звучали колокола, причем, ритм этот делался сильнее с каждым пройденным коридором и поворотом, звучал, подчиняя и раскрывая гармонию происходящего, в чем-то действительно похожую на ритм жизни гнезда квама. Это как если мимо тебя движется плясовая цепочка, то вперед, то назад, то совершая переходы, и если поймать соль ее движения и выбрать разъединственный миг, чтобы влиться, не нарушив ритма, то змейка в плясе увлечет за собой, не заметив, что присоединился кто-то еще. Не станешь для нее чужеродным. Тут, главное, не ошибиться, угадать этот миг — как дрожание весла, по которому бежишь над вспененным морем. Как ритм набегающих на берег валов. Слиться, но не дать себе ни раствориться в плясе, ни вести его. А колокола от малого до великого дрожат, пронизывают пространство вокруг. И видно уже, когда патрульные идут по коридору, и куда стоит свернуть, и где обойти ловушку, чтобы не задеть звенящие нити. И где застыли рядами пока что спящие воины Дома Дагот, Дома Неоплаканного.

Ритм ворожит, ритм зовет за собой. Но нельзя ударить латной перчаткой по пепельному идолу, срывая наваждение. Нельзя вступить в бой. Нельзя заглушить колокола.

— Что ты творишь?

— Отойди, Эдвина, — Черрим оттеснил магичку плечом.

Сквозь звон в ушах протискивается, пробивается тяжелый голос Сул-Матуула:

— Сними рукавицу и возьми меня за руку.

Вот так отдают долги. И сквозь марь теплое прикосновение к ладони и тихий ритм другого пляса:

«Ты вернулась дальней дорогой из-за луны и звезд. То, к чему ты приложишь руку, будет сделано. Что осталось несделанным, будет завершено… Многие пали, но одна осталась».

И губы движутся, повторяя молитву. Беспамятство отступает, колокола глохнут. Красные глаза заглядывают в глаза.

— Когда пройдешь посвящение, будет легче. А пока держись.

— Я… держусь. Я здесь.

— Ты что-то видела?

— Ловушки… много. И сторожа. Я их чую.

— А они тебя? — встревоженно спросила Эдвина.

— Нет. Кажется… нет.

— Я же говорила, что не надо…

Но Аррайда оборвала ее:

— Я использую… любой шанс, чтобы нам уцелеть.

Бретонка криво ухмыльнулась и больше не спорила. Только следила в полглаза за подругой, готовая в любой миг разорвать связь между ней и тварями Дома Дагот.

Но раз вырвавшись из паутины, Аррайда больше не позволяла ей увлечь себя, держала на краю сознания, а когда остановились на привал, и вовсе изгнала из мыслей.

«Что-то здесь не так, — сказала она себе, пытаясь то так, то этак устроиться на камнях, чтобы поспать. — Из норы Иллуниби, где таился Дагот Гарес, было несколько выходов.

Если бы сюда, как в другие „утюги“, стекались спящие и корпрусные твари, они кишели бы в крепости, упирающейся в фарватер Набит, или двигались сквозь него дальше — раз уж там их нет. Но ряска на стенках и дне однородна, значит, воду не спускают, не держат трубу сухой ни частью, ни полностью даже на время. Ну не ныряли же они, в самом деле!

Так и роятся. Не оболваненные сектанты, костяк серьезного войска с регулярным патрулированием, с тренировочными площадками, со складами, с… вменяемым командиром. Невменяемый не сумел бы все это организовать, даже подчиняясь воле Дагот Ура. Шармат с командиром… должен быть хотя бы один широкий вход, или откуда твари здесь взялись? На плане он не отмечен. Прорубили недавно? Где он находится? И куда ведет? Надо найти».

— Сестренка, с тобой все в порядке? — окликнул ее Черрим.

— Жестко.

— На, подстели мой плащ.

И тогда Аррайда наконец заснула.

Сон не принес отдыха. В нем наемница, спотыкаясь, брела все теми же коридорами, в полной темноте — никак не хотело срабатывать заклинание «кошачьего глаза». Так искра гаснет, падая в сырой трут. И потому ноги забирали по кругу, словно нарочно избегая сердцевины запутанного клубка. Где уж точно таится рогатый идол. И приставленный к нему жрец дергает за нити пепельное воинство. Мысли об идоле и его служителе причиняли Аррайде боль. Сила, повелевающая ею, принуждающая уничтожать святилища Шестого Дома, не должна была вырваться в этот раз. Слишком близко Когорун от Красной Горы, и нельзя обнаружить себя, пока к бою недостаточно готов.